это то, что однажды он пытался вытолкнуть меня из объятий Акселя, а теперь он, казалось, был готов бросить меня в них с закрытыми глазами. Я была зла. Очень зла. Я согласилась на их дружбу, не требуя никаких объяснений, но меня не волновали его перемены в настроении, то, насколько все неустойчиво.
– Послушай меня, это хорошая возможность, – выдохнул он по ту сторону провода. – Я знаю, что это сложная ситуация, но прошло уже много времени. У тебя ведь есть парень, не так ли? Аксель представляет художников, и он… он наша семья, Лея.
– Это неправда. Больше нет, – сказала я и повесила трубку.
Я повесила трубку, потому что не могла больше слышать то, что было неправдой, потому что это было больно и я не понимала Оливера. Я знала, он заботится о том, чтобы я добилась успеха и сделала себе имя. Но какой ценой? Я не была уверена, что стоит переступать такую опасную черту. Тем более что хорошо знала Акселя и понимала: за всеми его поступками обычно стояла какая-то причина.
Я опустилась на кровать в квартире Лэндона и уткнулась головой в подушку. Со дня выставки я чувствовала себя неуверенно, не в своей тарелке. Каждый раз, стоило мне вспомнить тот момент, когда я увидела Акселя стоящим посреди комнаты и рассматривающим мои картины, мне казалось, что острые когти впиваются в мои легкие, пока я не задохнусь. Это ощущение было невыносимо, мучительно было снова почувствовать себя такой слабой, вздрогнуть от воспоминаний о его покрасневших глазах, его выражении лица…
И эти его слова: «Я горжусь тобой».
Я встала с кровати, как только услышала звук поворачивающегося ключа. Схватила пакеты, которые принес Лэндон, и помогла разложить продукты. Была пятница, и я решила остаться у него на ночь: поужинать, посмотреть вместе фильм, а потом заснуть в обнимку.
– Это в морозилку.
– Мороженое! – Я радостно улыбнулась.
Поцеловала его в щеку, взяла банку и убрала ее, продолжая раскладывать по полкам чипсы и другие снэки.
Тут зазвонил мой мобильник, оставленный в спальне.
– Тебе звонят, Лея.
– Знаю.
– И ты не собираешься отвечать?
– Это мой брат. И я на него разозлилась, так что нет.
– Что случилось на этот раз?
Раньше у нас с Оливером часто возникали разногласия, но из-за глупых пустяков, как у брата и сестры, которые любят друг друга, несмотря на ежедневные неурядицы. Но Аксель не был для нас неурядицей; Аксель был ударом ниже пояса, самым высоким барьером, разделявшим нас, и мне не хотелось прыгать через него туда-сюда, как считал нужным Оливер.
Я взглянула на Лэндона с некоторой неуверенностью.
– Он хочет, чтобы я согласилась, – прошептала я.
– Чтобы он представлял тебя? – Он хотел уточнить, ведь я лишь вскользь упомянула об этом на прошлой неделе, когда в панике пришла к нему домой после того, как покинула кабинет Линды Мартин, а мое сердце все еще колотилось в районе горла.
После этого я старалась даже не упоминать о произошедшем, хотя не могла выбросить это из головы.
– Да. Такой вот последовательный Оливер.
Лэндон прислонился к стойке:
– И что думаешь?
– Мне нечего думать, – ответила я, убирая коробку сока в холодильник.
Лэндон посмотрел на меня, прикусив губу.
– Что случилось?
– Ничего. Просто… может, тебе стоит над этим поразмыслить.
– Что? Нет, ты же несерьезно!
Он взял меня за запястье, прежде чем я успела выйти из кухни. Я пыталась держать себя в руках, сделать глубокий вдох и выслушать, что он хочет мне сказать.
– Постой, Лея, милая…
– Не называй меня так, – взмолилась я.
– Прости. – Он провел напряженной рукой по волосам.
Мы не привыкли ссориться; у нас с Лэндоном не было ссор, типичных для пар, мы просто хорошо проводили время, обнимаясь на диване или гуляя по городу.
– Я плохо выразился. Если ты не хочешь этого делать, то и говорить не о чем, ладно? У тебя есть свои причины, я знаю. Поверь мне, я первый, кто не хочет даже думать о том, чтобы ты сблизилась с ним… – Он ненадолго замолчал, прежде чем снова посмотреть на меня. – Но я могу понять, почему твой брат считает, что это отличная возможность для тебя в этом непростом мире. Иди ко мне.
Я прижалась к нему и закрыла глаза, почувствовав прикосновение его груди к моей щеке. Я понимала: если бы очень постаралась, то могла бы прийти к тому, что думаю о своем будущем, учитывая, что прошло три года, и это казалось достаточным временем, чтобы встретиться с демонами из прошлого, оставшимися позади. Это было логично, но… на деле это убивало, потому что Аксель выкладывал передо мной сладость, перед которой, как ему было известно, я не могла устоять: речь шла о живописи, о моих мечтах. И условием достижения этих мечтаний было пробуждение чувств, которые я хотела сохранить в тайне.
Лэндон мягко отстранился.
– Давай забудем об этом. Что бы ты хотела на ужин?
Я нервно покусывала щеку, ерзая на месте.
– Просто это было бы так сложно…
Он замолчал, поняв, что я продолжаю говорить о том же. Он убрал пряди волос, выбившиеся из моего хвостика, за уши и перевел дыхание, после чего задал вопрос, который, казалось, назревал внутри него месяцами:
– Ты все еще любишь его?
– Нет.
Нет, потому что Аксель оказался не тем человеком, которого я знала, потому что с течением месяцев и лет он все больше и больше менялся. И когда я отделила все эти слои, в которые влюбилась: его искренность, образ жизни, прозрачный взгляд… Когда я отделила их и посмотрела вновь, то увидела, что ничего не осталось. Лишь пустота. Под всей этой красивой, блестящей оберточной бумагой я не нашла того парня, за которого его принимала.
Я почувствовала, как Лэндон вздохнул с облегчением.
– Так что тебя беспокоит?
– Не знаю! Что это будет трудно и некомфортно. Я не ощущаю сил вести себя с ним как ни в чем не бывало после всей боли, которую он мне причинил. Это не только из-за того, что произошло между нами, пока я жила у него в доме, это из-за всего остального, что было раньше. Мы были друзьями, семьей. Мы были людьми, о которых, когда смотришь на них, думаешь, что они никогда не расстанутся, потому что их жизни как-то переплетены.
Я поняла, что расстроенная ходила взад-вперед по кухне, когда Лэндон заставил меня остановиться, встав передо мной. Он пригнулся, чтобы мы были на одном уровне.
– И ты не можешь возродить это? – спросил он.
Я подумала об этом. Отделить одну часть Акселя – его поцелуи, единение наших тел и ночи на террасе – от другой, которая была основой всего этого, – от дружбы, привязанности, безусловной любви длиною в жизнь…
– Не знаю, но эта ситуация…
– Неудобная. Могу представить. Все, чего я хочу, – это чтобы ты рассмотрела все варианты, спокойно всё взвесила, прежде чем принять решение. – Лэндон поцеловал меня в лоб и обнял за плечи. – А теперь давай оставим эту тему. Сегодня твоя очередь выбирать фильм, ладно?
22. Лея
Я была в ярости.
Злилась на весь мир за то, что он поставил меня в такую ситуацию. Злилась на Оливера за то, что он такой противоречивый. Злилась на Лэндона за то, что он не сказал мне слова, которые я хотела услышать. Злилась на госпожу Линду Мартин за то, что она продолжала настаивать и перезванивала мне в учебные часы. Злилась на Акселя за все. И особенно злилась на себя – за то, что была на волосок от того, чтобы упустить возможность, потому что не решалась выяснить, действительно ли отошла от этой части своего прошлого. По иронии судьбы мои мечты пересекались с тем путем, которого я избегала долгие годы. И мне надлежало решить: идти к ним или позволить им ускользнуть.
23. Лея
Меня окутывали сомнения. Словно толстое одеяло, от которого никак не можешь избавиться, и чем больше времени ты проводишь под ним, тем сильнее оно тебя душит. Я пыталась выпутаться из него, но не могла: