больше напоминающими кочки, с растущими на них, изрядно искривленными и покореженными и перекрученными стволами деревьев. Линия полотна шла от одного островка к другому, порой пересекая водные и заболоченные участки по чахлым подгнившим деревянным мосткам, а порой просто вися в воздухе, только за счет достаточно длинных рельсов с остатками укрепленных на них шпал. Правда, внизу все же угадывались останки некогда возведенных быков из дерева или камня, редко металла. Все это навевало тихую грусть и беспросветную тоску. С каждым новым шагом все больше поднималось желание развернуться и направиться в иную сторону, но что-то внутри меня, неумолимо тянуло именно вперед, как бы подталкивая, и говоря о том, что именно это направление, самое верное. К тому же солнце клонилось к закату, и просто не было смысла менять направление движения. Здесь, хотя бы была надежда на то, что я наконец доберусь до той самой шахты, куда была проложена эта ветка, и найду, пусть полуразрушенное, но хотя бы какое-то строение, которое даст мне крышу над головой, на сегодняшнюю ночь. В итоге, после нескольких часов ходьбы, перейдя на очередной островок, на этот раз основательно поросший, вполне приличным лесом, я уперся в завал из бревен, перегораживающий железнодорожные пути, заросший какой-то ползучей травой похожей на дикий виноград или хмель.
Почему-то мне показалось, что я достиг места к которому так стремился, и за завалом меня ждут развалины каких-то строений, либо бывшие шахтой, либо что-то еще. Решив это для себя, я постарался обойти завал, но очень скоро понял, что гораздо проще будет через него перелезть. С одной стороны завала был такой бурелом, что продираться сквозь него, значило бы только зря терять время. А другая оказалась почти вертикальным метровым обрывом, уходящим в воду. Причем, судя по всему, этот обрыв тянулся достаточно далеко, так что придется брести по воде не один десяток шагов, чтобы отыскать достаточно пологий подъем. Принимать ледяные ванны мне точно не хотелось, и потому я вернулся назад.
Переход через завал, тоже оказался нелегким, но спустя четверть часа я уже оказался на другой стороне завала и был буквально в шоке, когда увидел, что никакой шахты здесь не имеется. Зато имеется железнодорожный тупик, с установленным ограждением в виде П-образного сооружения из пары бревнышек некогда окрашенных в черно-белый цвет. Довольно большая поляна, окаймлённая по периметру старым лесом, основательно заросшая каким-то кустарником, отчего выход с этой полянки скорее возможен только в обратную сторону, то есть через завал. И какое-то нагромождение камней и скорее всего бывшее когда-то очень давно каким-то строением. Но самым удивительным было далеко не это. Прямо передо мною, на железнодорожных путях стояли два неизвестно как попавших сюда вагона.
Один из вагонов представлял собой теплушку, похожую на ту, в которой еще совсем недавно меня отправляли прочь из села Хитрые Караси. А второй когда-то был окрашен в синий цвет, что говорило о том, что он является вагоном первого класса. Правда сейчас краска изрядно облупилась, окна его были какими-то блеклыми из-за осевшей на них пыли, а порой и плесени, и сам он выглядел несколько потрёпанным. К тому же та трава, что облепила завал, дотянулась и сюда, основательно постаравшись взобраться на остов вагона, по его стенам. Все это чем-то напоминало мне картинки, когда-то виденные в интернете показывающие последствия апокалипсиса и дикую природу. Теплушка же, стоящая впереди тоже была изрядно пошарпана, заросшая диким виноградом, но самое главное, что бросилось мне в глаза, она была загружена чем-то очень тяжелым, причем загружена так, что ее рессоры чуть ли не изгибались в обратные стороны, а колеса, почти касались конструкций вагона.
Оба вагона, находились в тупичке, закрытым со всех сторон так, что обнаружить его можно было лишь совершенно случайно. Похоже, эти два вагона были специально загнаны сюда, чтобы укрыть в них что-то особенно ценное, и были давно забыты, возможно ввиду смерти знающих это место заинтересованных лиц, либо эти лица утратили доступ к этому месту. Мыслей было довольно много, но я все же надеялся, что мне хоть немного повезет и владельцы этих вагонов, не появятся здесь именно сегодня. И я смогу хотя бы переночевать в одном из них.
Синий вагон, который я выбрал для сегодняшнего ночлега, был закрыт наглухо на врезной замок, и мне пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось отжать дверь своим топором. При этом мне не хотелось вскрывать ее грубо, ломая стекло на входной двери. Даже сквозь него, изрядно замызганное, было заметно, что внутри вагона меня ждет небывалая роскошь, которую я не видел не в этой, ни в прошлой жизни. И пачкать это, оставляя за собой грязные следы, мне очень не хотелось.
Убранство вагона поразило меня с первых шагов. Если в тамбуре, и небольшом отсеке сразу у входа, скорее всего исполняющим роль купе проводника, или истопника, было довольно бедновато, то сразу же за следующей дверью, ведущей в основную часть вагона, меня встретила настоящая роскошь. Причем эта роскошь не выражалась в аляповатых золотых завитушках на потолке, или безвкусной драпировке стен в купеческом стиле. Нет, это была строгая, но не становящаяся от этого менее ценной, или менее удобной, сугубо деловая обстановка. И в тоже время все здесь указывало на то, что человек когда-то обитающий здесь вполне был вполне привычен к такой обстановке и воспринимал ее как должное.
Едва сделав первый шаг в это царство роскоши и удобства, мне сразу подумалось. Куда же это я попал: «Со свиным рылом, да в калашный ряд», и это полностью отражало мое сегодняшнее состояние при виде того, что находилось передо мной.
Разумеется, все что я видел, было основательно запущено и покрыто тонким слоем пыли, а порой и плесени, судя по которой этот вагон не посещали как минимум несколько лет, тем не менее, все просто кричало громким голосом о том, что если меня здесь внезапно застанут, простой смертью я не отделаюсь. Захотелось развернуться и бежать отсюда сломя голову, пока это не произошло. Но с другой стороны учитывая некоторое запустение, мне подумалось, что я вполне смогу хотя бы переночевать здесь, не рискуя нарваться на кого-то еще. Поэтому, пересилив себя, прошел внутрь вагона.
По сути, когда-то, это была шикарная квартира на одного человека, расположенная в железнодорожном вагоне. Здесь имелось буквально все для того, чтобы находящийся здесь человек, чувствовал себя, как дома, и в тоже время, не отвлекаясь на бытовые хлопоты, мог заниматься какими-то делами. И хотя многое находящееся здесь пришло в негодность из-за местами лопнувших труб отопления, и случившихся из-за этого протечек воды, но тем не менее, былое великолепие этого места, все еще говорило само за себя.
Отсек представляющий жилую часть состоял из роскошной ванной комнаты с умывальником и небольшими полочками, с находящимися там же туалетными принадлежностями. С момента попадания в это время, я не видел ничего подобного. Здесь же присутствовали несколько видов пузырьков с находящимися внутри разноцветными жидкостями, слегка подсохшее мыло и даже — о, чудо! Зубная паста «Colgate», может в несколько другой упаковке, но явно точно такая же, как и в далеком будущем. Не сдержавшись я, взял в руки баночку и слегка надавил на нее, чтобы ее содержимое оказалось на подставленном пальце. Да это именно она, с точно тем же запахом мяты. Правда слегка сероватого цвета, но кто знает, может в это время именно этот цвет и был принят при производстве. Захотелось сразу же попробовать почистить зубы, которые до сих пор приходилось чистить подручными средствами, а о зубной щетке я забыл, как только попал сюда.
Далее была выгорожена часть с удобной, довольно широкой деревянной кроватью снабженной тонкими, похожими на тюль занавесями, служащими, скорее всего для защиты от комаров. Рядом с кроватью располагалась прикроватная тумбочка со стоящей на ней электрической настольной лампой с зеленым абажуром. Примерно такой же, как любили изображать лампу, стоящую в кабинете Ильича, и которая даже в какой-то степени стала культовым предметом. Сейчас она, разумеется, не работала, но я все же пощелкал выключателем. Чуть в стороне находился большой платяной шкаф для