Увидев фотографию Хлои, Стивен уже не в первый раз осознал необходимость превосходной степени прилагательных и почувствовал фатальную гордость, сопутствующую приобретению чего-либо прекрасного. Он ощущал мягкую округлость ее щеки под пальцем, порхал мизинцем по веснушкам на ее носике. Он чувствовал экзотический запах ее духов, франжипани[8], от которого делалось немного дурно, как на море. «В Австралии этот цветок называют пальцем мертвеца», – прошептала однажды Хлоя, прижимаясь к нему под накрахмаленной гостиничной простыней, укрывавшей их по плечи. Стивена бросало в дрожь, когда ее темные волосы касались его груди. Что он знал о счастье до нее?
Стивен наблюдал, как другие мужчины провожают ее глазами, когда он и Хлоя пробираются к своему столику в ресторане, замечал, как они едва заметно оборачиваются на улице, а потом бросают оценивающий взгляд в его сторону. Они удивлялись его везению. Он сам удивлялся. Когда он спросил Хлою, почему она с ним, та просто сказала: «Ты умнее». Если ему и пришло в голову спросить, умнее кого, он задушил эту мысль в зародыше, не желая знать, конкретный или абстрактный этот «кто-то». Хлоя была с ним, и этого было достаточно. Раз его назначили более привлекательным, так тому и быть.
Но когда они были не вместе, его преследовала гремучая смесь недоумения, подозрений и полной растерянности, даже оторопи перед лицом собственного счастья. Растерянность оказалась настолько полной, что он вовремя не задался вопросом, как фотография Хлои очутилась в серванте его босса.
– Как ты мог, черт тебя подери? – спросила она тоном, который встревожил Стивена.
– Как я мог? Позволь напомнить, что из нас двоих в браке, как оказалось, состоишь ты. Он задал мне вопрос. Я что, должен был соврать? И потом, ты упускаешь из виду более важный момент. Меня уволили. Выгнали. Три года я нарабатывал себе репутацию в одном из лучших аукционных домов, и все эти три года пошли насмарку.
– Нет, это ты упускаешь из виду важный момент. Разумеется, ты должен был соврать. Любой другой понял бы это. Как можно было сказать ему, что я твоя девушка?
– Ну, во-первых, я не понимал, кому это говорю. Но теперь он знает. Это так страшно? Терпеть не могу указывать на очевидное, но, как-никак, ты и есть моя девушка.
В тишине, повисшей перед тем, как она ответила, Стивену все стало ужасающе ясно.
– Неужели до тебя не доходит, что ты натворил, Стивен? Как можно быть таким непонятливым?
По меньшей мере это было объяснимо. Стивен с рождения обладал исключительным даром натыкаться на недоразумения, особенно в том, что касалось женщин: их желаний, их потребностей, их образа мыслей. Даже родная мать иногда смотрела на него так, будто он ей не сын, а чужеродное существо, вторгшееся в ее дом. «С чего ты взял, что я имела в виду это?» – спрашивала она. В такие минуты Стивен жалел, что он единственный ребенок в семье и у него нет сестры, которая могла бы помочь ему расшифровать непостижимый язык женщин.
Он отмахивался от шушуканья за спиной, громкость которых позволяла расслышать: «…использовала его, знала, что такой выбор будет унизителен для мужа, сводила счеты…», и сосредотачивался на тех воспоминаниях, которые нельзя было задним умом раздробить на расчетливые, двуличные поступки: Хлоя переплетает его пальцы со своими, когда они гуляют по полночному Центральному парку; Хлоя закусывает нижнюю губу, поправляя ему галстук (вид, от которого он каждый раз терял голову); Хлоя набивает его карманы леденцами от кашля, они идут в кинотеатр и уединяются на последнем ряду, где его рука может гулять по ее бедру незамеченной…
За отставкой (как Стивен в конечном итоге стал это называть) и разрывом с Хлоей последовало девять не менее унизительных месяцев, в течение которых он искал работу – с энтузиазмом, потом без него, а потом и вовсе никак. Будучи меценатом, воеводой местных политиканов и заправилой любых громких дел, муж Хлои за ответным словом в карман не полез. Стивену быстро перекрыли доступ к любой работе, к любому будущему, которое он мог бы счесть достойным. Ему уже не предложат хорошей кураторской должности в крупном музее, и ни одна компания из первых пятисот в списке журнала «Fortune» не доверит ему руководить закупками. Он не будет управлять командой реставраторов и выступать с речами в Американском институте консервации произведений искусства и исторических ценностей. И хотя Стивен не представлял себя лектором за кафедрой (он испытывал неприязнь к людям, если те собирались в группы больше чем по пять человек), его научные перспективы выглядели столь же мрачными. И что хуже всего, он больше не работал в самом престижном аукционном доме города. По меньшей мере самом престижном с тех пор, как скандалы запятнали репутацию «Кристис» и «Сотбис».
Оставшись без квартиры, Стивен кантовался на гостевых диванчиках коллег, быстро надоедая хозяевам и познавая истинную природу отношений с ними. Оказывается, все это были самые что ни на есть шапочные знакомства, которые обрывались, стоило одной из сторон очистить холодильник от всех алкогольных напитков, не пощадив даже жалкого коктейля из вина, фруктового сока и содовой, оставить пару крошек между диванными подушками и пожаловаться на свое будущее тоном, срывающимся со скулежа на суицидальную истерику.
Прибыльная работа на горизонте не появлялась, и Стивен засел в галерее отца, задумчиво перекладывая из стопки в стопку счета-фактуры, чтобы убить время. Он мог бы работать там – Дилан предлагал – но решил, что это предложение продиктовано не столько желанием сотрудничать, сколько жалостью. Галереей уже управлял приветливый и открытый человек, пышущий энтузиазмом, какого Стивен наскрести в себе не мог. Приняв предложение, он стал бы не владельцем и даже не совладельцем галереи, а помощником этого управляющего. И если без звучной должности Стивен еще мог обойтись, то с явным разочарованием отца мириться было невыносимо.
– Поскорее возвращайся в седло, парень. Хватит дурью маяться и жалеть себя любимого. Ты не первый, кто так прокололся.
– Ободрил, нечего сказать.
Стивен перебирал рекламные листовки, не смея посмотреть отцу в глаза.
– Люди забывают, сынок, но им было бы легче, будь ты немного…
– Немного что?
Отец только покачал головой:
– Забудь. Сейчас тебе все перемывают кости, но так будет не вечно. Очень скоро твое место займет какой-нибудь другой бедняга, и я сомневаюсь, что он будет таким же талантливым, как ты, Стивен. Слава Богу, талант не уходит просто потому, что тебя застали со спущенными штанами. Но, Господи, почему с чужой женой?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});