Читать интересную книгу Буймир (Буймир - 3) - Константин Гордиенко

Санька подговаривает девчат, хлопцев: приходите в воскресенье в кино, танцы будут, немецкая музыка будет играть, весело будет. Галя с Теклей вовремя узнали про ее затею, предостерегли: не ходите, тут западней пахнет, немцы хотят девчат с ребятами изловить... Не столько развлечься хочет молодежь, сколько посмотреть на гулянье. Подруги своевременно предупредили неосторожных.

Теперь немцы церковью приманивают молодежь.

Когда начали угонять девчат в Германию, Тихон перехватил Галю у колодца и давай запугивать:

- Будешь со мной жить, от Германии освобожу... Иначе несдобровать тебе, знатного отца дочь, активистка. Не помилуют. Я тебе и усадьбу выделю, и полдесятины прирежу, и от побоев освобожу...

- Ищи себе кого поглупей...

Разозлился, полоснул нагайкой дивчину - да я целую низку нанижу таких, как ты!

Тихон знает, как поступить. Обманул девушку, - мать предостерегает сына, - посыплются у нее дети, что путами опутают... "Прощевай, милая!" Добру молодцу быль не в укор...

Санька забирает у девчат золотые перстни, наряды, серьги - от угона в Германию выручает. Кто не угодил ненасытной старостиной дочке - стоит только шепнуть Тихону, - мигом шкуру спустит с непокорной. Боится полицай Саньку, знает ведь, что она с ефрейтором Куртом хороводится, а от ефрейтора зависит судьба Тихона. Мало того, Санька работает на гестапо: выведывает, вынюхивает, потом передает своему ефрейтору.

Жалийка обратилась к Селивону, чтобы дочь Оксану от неметчины спас.

- А у тебя есть чем дочь выкупить?

- Смилуйтесь, не отсылайте, одна она у меня.

- А мне двадцать надобно.

- Может, у кого двое, трое есть...

- Ты меня не учи, где брать.

Золотой крест старосте отдала, чтоб дочку не забирал. Поможет ли?

13

В хате пахло травами: убитая горем, враз постаревшая, Меланка Кострица, как малого ребенка, купала свою дочь в корыте. Причитала над истерзанным телом, ноги целовала, омывала слезами:

- Это ж ты умирать пришла...

Весть о том, что Меланкина Харитина бежала из Германии, вмиг облетела Буймир. Соседи через плетни, тайком, чтобы не узнал староста, передавали новость от хаты к хате.

Текля навестила невольницу. Иссохшая, без кровинки в лице, лежала она в белой полотняной рубашке. Крохотная рука в расшитом рукаве бессильно покоилась на рядне, беглянка помутнелыми, запавшими глазами водила вокруг... Без слов ясно было, как нелегко ей пришлось. Текля со слезами гладила холодную руку, слушала горестную повесть, всем сердцем сочувствуя несчастной, а сама глаз не могла отвести от тонкой шеи, от поседевшей косы, поредевших волос.

- Почему ты такая измученная? - допытывалась она у подруги.

- В колодках ходила, лебеду ела... Издевательств натерпелась. Вместо хлеба желудевыми галетами кормили нас - черствые, зеленые, цвелые, просто скрипят... Да еще буковых опилок подмешают, твердое дерево, зубами не перемелешь. Невыходившийся, невыбродивший, хлеб - как глина, к ножу липнет, расползается, будто только из печи. С голоду намучаешься, съешь еще того хуже, изжога изводит. Девчата капустный лист на огородах собирали, грызли, кто присоленный, кому и отварить малость удавалось. Как ни измываются над нами, а люди и на одном бурьяне живут.

В хате прибрано, стол накрыт белой скатертью, окна завешены: Меланка Кострица ради торжественного случая привела в порядок хату - из немецкой неволи дочь вырвалась. Едва стемнело, задворками, огородами, осторожно озираясь, потянулись к Меланке Кострице девчата. Каждой не терпится узнать, с какими вестями прибыла подруга. Поздоровавшись, садились на лавку, примолкшие, понурые - без слов видно... У каждой перед глазами судьба, которая, может, и ей суждена. Кто не помнит прежней, сильной, веселой Харитины? На прополке ли, на гулянке, коли песней зальется, любую за пояс заткнет.

- Взяла в руки кусок хлеба, задрожала вся, вот как изголодалась в неволе... - сказала Меланка Кострица.

- Почему же ты не давала знать о себе? - допытывались девчата.

- Я же писала, - если мать жива, пусть передаст луку, свеколки...

Да, видно, письма перехватывали, не доходили они до матери.

Пришли еще соседи. Лампа чадила, забивая ароматный запах ромашки, в хате рекой лились девичьи жалобы:

- Обкрадывают нас - везите, выходит, пшеницу, а сами ешьте опилки...

Харитина обернулась лицом к гостям и, не узнав никого, виновато сказала:

- Никудышная я стала... Туман застилает глаза... Все будто черным сукном застилает... Не знаю, куда деть ноги, ломит, сводит...

Мать кинулась к дочери, заботливо укутывает тонкие, как палочки, ноги, сквозь слезы приговаривает:

- Это ты умирать пришла... Я тебе на ночь керосином ноги натру...

Харитина слабо улыбнулась:

- Пусть умру, зато на родной земле...

Горько знать, что родная земля стала подневольной, все же девушка верит, что не удержаться врагу... Белые бороды, прославленные в свое время воины, успокаивают людей, упорно твердят, что Красная Армия непобедима.

Запавшую грудь разрывал кашель. Харитина изнеможенно застонала, захрипела, подушка окрасилась кровью. Обессиленно сказала:

- Подкованными конями нас топтали... Я призывала девчат одуматься, неужели мы станем для братьев своих делать колючую проволоку? Забастовали мы... Попадали на землю... Лежим... Гитлеровцы секут нас нагайками... Потом лошадьми давай топтать... Семь человек насмерть затоптали. Кому проломили грудную клетку, раздробили ребра.

Хата в немой печали слушала суровую повесть непокоренной девичьей воли.

Когда на следующий день ефрейтор Курт с полицаями пришел за девушкой (дошла весть о ней до гестапо, Санька рассказала) - Харитина лежала на лавке мертвая.

14

- А что Текля делает?

- Коросту...

Непривычные для слуха буймирцев разговоры велись теперь у колодца, на базаре, в церкви, по хатам - всюду, где только встречались люди.

Очень обрадовалась Галя Черноморец Мавре - мало того, что пришла проведать, еще и тыквы печеной принесла. А Мавра все извинялась перед больной: если б не подкарауливали, чаще бы навещала. И так уж украдкой, огородами, через терн продиралась, чтобы полицаи не заметили.

Галя спросила, что делает подруга Текля.

- Принесли повестку на комиссию, коросту себе делает.

Покой потеряла, готовится в дорогу.

Тихон рыскал верхом на лошади по деревне, выгонял девчат. Грозно приказал Текле явиться на комиссию.

- Машинами теперь тебя не будут возить, как прежде, - бросил он глумливо.

"Малый ребенок у нее... С ребенком не возьмут", - говорю полицаю. А он мне в ответ: "Немцы детей расстреливают, а ты думаешь, не возьмут".

Поразительную осведомленность проявил полицай.

- Сам Гитлер дал на то разрешение.

Кстати, полицай ни на йоту не погрешил против истины. С ефрейтором Куртом знается, видно, от него кое-что выведал... Известно, разве полицай признается, что он у ефрейтора на побегушках.

Уж не сам ли полицай решил отправить на комиссию Теклю, чтобы не маячила перед глазами.

"Берите корову, только дочку не трогайте", - говорю. "Корову мы и без того возьмем". - "А как же ребенок?" - "Партизаны присмотрят".

Мавра на все готова, лишь бы враги оставили в покое, совсем голову потеряла. Всего уж не рассказывала дочери, как изгалялся Тихон, - с партизанами, мол, нагуляла ребенка!

- Старосте, подстаросте, полицаям просто хочется завладеть нашими хатами, - высказывает свои подозрения Мавра, - так ли, этак ли, а выкурят нас из села, не в Германию, так в землю загонят...

- А мы не дадимся, - со слабой усмешкой сказала Галя Черноморец, чтобы рассеять страх, который нагнала на нее Мавра, да и самое Мавру отвлечь от мрачных мыслей.

Под надзором полиции жили семьи активистов. От старосты строгий приказ был, на собрании зачитывал, чтобы женщины не смели по хатам друг к другу ходить. Тайные разговоры, наверно, между собой ведут, начальников позорят, клевещут на них, агитацию разводят против немецкой власти. Может, советуются, как помочь партизанам? Почем знать. И по соседям чтобы не шатались, не собирались в хатах без дела. И соседи чтобы не вступали в разговоры с семьями активистов, избегали, обходили стороной! Не знались! И в колодцах воду брать чтобы не позволяли! Селивон в ярость вошел, стращал: если где толпа соберется, чтобы не смели выходить на улицу семьи активистов, не растабарывали! Полицаям приказал строго следить за этим, и если заметят где нарушение порядка - карайте, я за то в ответе! Так люди додумались, носили воду на свой двор, а потом, через плетень, переливали в соседские ведра.

Бояться стали оккупанты, как бы люди не сговорились промеж себя. На работах есть надзиратели, надсмотрщики, там не очень-то поговоришь, а дома кто уследит, подслушает?

Под вечер навестил Галю садовник Арсентий. Вошел, и сразу повеселела хата, пахнуло болотным духом, принес свежую рыбину, жирного линя, велел сварить борщ. Напустился на девушку, что по сию пору лежит больная. Чего скулишь? Интеллигенция! Принес полыни, целый веник, - на, ешь! Всю хворь как рукой снимет! Я всю медицину прошел!