– Да! – жизнерадостно сказала она. – Конечно. Ты просто глупышка, Фейт, если переживала из-за этого. Мне казалось, ты всегда гордилась тем, что не обращала внимания на мои слова.
– О да! – воскликнула я. – Обычно я знаю, когда ты подшучиваешь надо мной. Ты любишь меня дурачить. Я не возражаю. Никогда не возражала, и я понимаю, как это до сих пор легко.
– Истинная Вера, – сказала она, снисходительно покачав головой.
– Да, пожалуй, так, – согласилась я. – А ты по-прежнему Белоснежная Лилия.
– Знаю, – сказала с улыбкой Лили. – Мне очень жаль, если встревожила тебя, – продолжала она, осторожно и тщательно жуя рулет из морских водорослей. – У меня такой юмор, дорогая, и ты знаешь это.
– Знаю, – согласилась я. – Но вчера вечером я все же засомневалась, были твои слова шуткой или нет.
– Конечно, шуткой, – заявила она. – Не думай больше об этом.
– Хорошо, – сказала я, испытывая огромное облегчение, и позволила себе улыбнуться.
– Я просто шутила, Фейт.
– Потрясающе.
– Я хорошо умею подшутить.
– О да.
– Я просто тебя дурачила…
Она принялась листать экземпляр журнала.
– Знаю…
– Я, как обычно, пыталась обвести тебя вокруг пальца.
– И тебе удалось, – сказала я, вставая, чтобы уйти. – Я рада, что все выяснилось.
– Хотя… – тихо произнесла Лили, не поднимая глаз.
– Хотя что? – переспросила я.
– Ну… – Она вздохнула, встретившись со мной взглядом. – Раз мы затронули эту тему, должна признаться, что Питер выглядит несколько напряженным, я бы даже сказала резким, – рассудительно продолжала она. – Питер всегда резок со мной. Я знаю, он не любит меня, – сказала она с философским спокойствием. – Я для него bete noire,[14] – добавила она с гортанным смехом.
– Это очень личное дело, – дипломатично начала я. – Недоразумение, какие иногда возникают у людей с разными характерами. Но он тебя очень уважает как профессионала.
– Неужели? – спросила она, усмехнувшись.
– Во всяком случае, – поспешно продолжала я, – но это между нами, у Питера сейчас большие неприятности на работе, и он нервничает.
– Нервничает, дорогая? – переспросила она. – Да он скачет, словно весь Королевский балет, вместе взятый.
– Ну…
– И мне бросилось в глаза, какой он был нарядный. Ты обратила внимание, что он носит галстук от «Гермеса»?
– Разве? Я не знала. Я не видела этикетки.
– Да, это «Гермес». И стоит он семьдесят фунтов. Теперь я понимаю, что не ты купила его Питеру. Интересно, кто же?
Я с изумлением уставилась на нее.
– Он сам купил его.
– Неужели?
– Да. Это своего рода инвестиция. Он сказал, что его агент посоветовал ему получше одеваться. Видишь ли, Питер ищет новую работу, я не говорила тебе об этом, но мы думаем, что его того и гляди уволят.
– Правда? – удивилась Лили. – О! Как ужасно!
– Да. Ему так нравилось работать в «Фентон и Френд».
– Еще бы.
– Что?
– Я хочу сказать, что любой мужчина был бы счастлив работать в «Фентон и Френд».
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, там столько роскошных девиц, – сказала Лили, прикрепляя к шерсти Дженнифер заколку-бабочку.
– Разве?
– И кажется, я даже на днях слышала, будто Питера видели за обедом с какой-то весьма привлекательной блондинкой. Но, может, я и ошибаюсь, – мягко добавила она.
– Да, ошибаешься. Или скорее не так истолковываешь. Питеру иногда приходится обедать с авторами или агентами. Это часть его работы.
– Конечно, Фейт, я знаю. Но…
– Но что?..
– Он же издатель и таким образом…
– Да?
– Мне не хотелось бы говорить с тобой об этом, дорогая, но, может, он делает кому-то авансы?
Я всмотрелась в карие влажные глаза Лили. Они были такие огромные, завораживающие, немного раскосые, с густыми загнутыми ресницами.
– Авансы? – повторила я, чувствуя, как забилось мое сердце.
– Может, он хочет начать новую главу… – предположила она и сделала еще один глоток.
– Лили, о чем ты говоришь?
– Может, в книжном магазине жизни он хочет найти нечто лучшее, чем «Пингвин»…[15]
– Послушай, я…
– Я завела об этом разговор только потому, что его тост вчера была таким странным. Кейти заметила его оговорку, Фейт, а ты нет?
– Да, я…
– Ив конце концов, вы так давно женаты.
– Но…
– На твоем месте я была бы настороже.
– Настороже?
– Да, бдительной. Говорю это как твой друг.
– Знаю…
– Потому что я забочусь только о тебе.
– Да. Спасибо…
– Мне кажется, тебе следует последовать совету Кристин Гамильтон, который она давала в своем телешоу.
Я с удивлением посмотрела на нее.
– Что? – с ужасом спросила я. – Ты хочешь сказать, что я должна обыскивать его карманы?
– Так поступило бы множество женщин, – рассудительно сказала Лили, перебирая на своем тонком запястье бусины буддистского браслета, наделяющего особой силой. – Но не беспокойся, дорогая, я уверена, что абсолютно не о чем переживать.
– Не знаю, – сказала я, внезапно впадая в панику. – Может быть, и есть.
– Нет, нет, – я уверена, что все в порядке, – принялась уверять она. – Единственное, что я хочу сказать, как твой старый и верный друг, тебе следует быть более проницательной.
– Что?
– Научиться замечать улики.
– Я не знаю как, – тяжело вздохнув, призналась я.
– Конечно, не знаешь, ты такая доверчивая. Но я смогу тебе в этом помочь, дорогая, потому что, к счастью, наш журнал как раз в прошлом месяце посвятил этой теме большой раздел.
Она встала и принялась просматривать стопку старых журналов на полу.
– Где же он? – повторяла Лили и наконец радостно воскликнула: – а, вот и он! Тебе повезло. Как: определить, изменяет ли вам муж? – прочитала она. – Существует семь классических признаков: во-первых, он холоден и рассеян; во-вторых, работает допоздна; в-третьих, он хорошо выглядит; в-четвертых, он обновил свой гардероб; в-пятых, он не интересуется сексом; в-шестых, он купил мобильный телефон, и в-седьмых… И, мне кажется, это решающий довод, Фейт… – тут внезапно раздался резкий стук в дверь.
– Лили… – в дверях снова показалась Полли. – Прошу прощения, Лили, но на первой линии ждет Мадонна.
– Боже! – воскликнула Лили, закатывая глаза. – Я же просила ее не звонить во время ленча. Но все же… – она вздохнула. – Мы хотим поместить ее фотографию на обложке июньского номера. Извини, Фейт, дорогая. Я должна с ней поговорить.
Когда я стояла в дверях, она послала мне воздушный поцелуй и помахала лапкой Дженнифер.
– Я не хочу, чтобы ты беспокоилась! – крикнула она вслед, когда я уже открыла дверь. – Во всяком случае, я уверена, что ни делается, все к лучшему, как ты всегда сама говорила.