— Я хочу домой, Ред, — сказала она; в ее дрожащем голосе послышалась жалобная нота.
Ред поставил свою ношу на вымощенный каменными плитами пол и захлопнул тяжелую дубовую дверь. Задумчивые глаза скользнули по легкой фигурке Кэтрин.
— Разведи огонь, — сказал он, заметив, что она дрожит и обхватила себя руками, чтобы согреться. — Спички в нижнем ящике шкафа.
То, что он был твердо уверен в том, что она сразу же бросится выполнять его поручение, вновь воспламенило ощущение творящейся несправедливости.
— Я сказала тебе, что хочу домой, — повторила она. Невероятно, как ему удалось заманить ее сюда. Еще больше оскорбляло то, что ее роль во всем этом была почти случайной; подумать только, просто инструмент, с помощью которого в ее отца вонзили и повернули нож… отвратительно.
— Я считал, что тебя выгнали из дома и тебе некуда идти, — произнес Ред, все еще отвернувшись. Он согнулся у огня и закатывал рукава. — А на самом деле ты планировала через пару дней вернуться и снова стать послушной дочкой своего отца? Уверен, что даже Карл примет тебя обратно, как только заметит ошибку в своих действиях. — Он повернул голову, его глаза презрительно сверкнули.
— Скорее я выйду замуж… — Ее грудь яростно вздымалась, пока она лихорадочно подыскивала худшую судьбу, какую только могла себе представить, — за тебя, чем за Карла.
Чувство триумфа покинуло ее сразу же, как только она увидела довольное выражение, промелькнувшее в его глазах.
— Будет о чем написать домой, не так ли, дорогая? — Его улыбка была коварной. — Твои слова следует расценить как предложение?
— Не будь глупцом, — отрезала Кэтрин, сбитая с толку его реакцией. — Где спички? — спросила она с целью скорее отвлечь его, чем помочь.
Ироническая улыбка дала ей понять, что ее тактика была легко им разгадана.
— В нижнем ящике шкафа, — повторил он, не обращая внимания на ее вызывающий взгляд. — Спасибо. — Он задержал ее руку в своей, когда она передавала ему коробок, большим пальцем ласково погладил внутреннюю сторону ее запястья.
Прежде чем Кэтрин отдернула руку, ее удивленные глаза на секунду встретились с глазами Реда. Как будто электрический разряд пронзил ее с головы до ног. Это длилось секунду, потом все исчезло и не оставило неприятного чувства. И все же вскоре она рухнула в виндзорское кресло с высокой спинкой, боясь позорно свалиться без чувств.
— Почему ты так нас ненавидишь?
Раздалось шипенье, и огонь стал разгораться. Когда он повернулся, его глаза блестели, как драгоценные камни. Он выпрямился с элегантностью, которая была его неотъемлемой частью.
— Нас?..
Кэтрин глубоко вздохнула; теперь она собиралась добраться до самой сути запрещенной темы. Она уже не ребенок, от вопросов которого можно отмахнуться.
— Ты же знаешь, что я имею в виду, — нетерпеливо отозвалась она. — Какой грех совершили Келвеи? — Этот вопрос волновал ее почти всю сознательную жизнь. Это была не просто антипатия с его стороны, это было что-то гораздо более сложное. Под маской его обычного презрения скрывалось нечто, ускользавшее от нее.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — В его голосе появились нотки недоверия.
— Я знаю, что твоя мать была лишена наследства своей приемной матерью и убежала, потому что… — Она внезапно смутилась, ей было трудно откровенно обсуждать жизнь Реда… Она опасалась, не выглядит ли ее любопытство грубым и неуклюжим. Но в то же время была уверена, что все это связано с настоящим, ей хотелось наконец-то докопаться до сути.
— …Потому что была беременна мною, — закончил Ред. На его губах появилась циничная усмешка. — Банально, но точно. Не надо скромничать — я могу вспомнить несколько случаев, когда в ярости ты бросала эти факты мне прямо в лицо.
Кэтрин глубоко вздохнула, на губах ее горели слова горячего отрицания.
— Я… — Обиженная, она поняла, что его обвинения были правдой. Иногда она бывала несносной.
— Мы жили вдвоем с матерью до того, как мне исполнилось десять лет. Не буду утомлять тебя подробностями нашей жизни, которая по твоим меркам, думаю, была нищенской, — проворчал он. — В то время она узнала, что больна и, вероятно, вскоре я стану сиротой.
Кэтрин напряглась, слушая этот монолог, произносимый ровным голосом. Ее глаза потемнели при мысли о дилемме, стоявшей перед незнакомой женщиной; она думала о том, смогла бы она, никогда не сталкивавшаяся с жестокой реальностью, решиться одна воспитывать ребенка?
— Поэтому она проглотила свою гордость и решила вернуться в семью. Приемная мать Эвелин к тому времени умерла, у нее не было прямых наследников, и она оставила наследство твоему отцу, своему племяннику, указав, что он несет ответственность за ее внука в случае смерти его матери. Скотт напомнил это условие моей матери и заявил, что она же еще жива. — Реджинальд поднял глаза на застывшее от ужаса лицо Кэтрин.
Неприязненное отношение Реда, его ненависть и насмешки — все это приобрело новое значение в ее глазах. Неужели она была так глупа, что ничего не видела и не слышала раньше? Этот вопрос вертелся у нее в голове вместе с множеством других. Услышанное потрясло ее до глубины души…
— Я не буду вдаваться в подробности того, как она страдала, — сказал он; его голос был спокойным, только в глазах светился яростный гнев. — Эвелин была сильной женщиной, но я видел, как она таяла. Я не мог ей помочь. И тогда я поклялся отомстить за ее страдания.
— Ты был ребенком, — глухо запротестовала она.
— Дети способны на сильную страсть, так же как некоторые взрослые — на вялую апатию. — Он взглянул на нее с неприязнью.
Кэтрин не сомневалась, что замечание Реда было обращено к ней, но была слишком занята своими мыслями, чтобы отреагировать на это.
— И ты собираешься использовать меня?
Сумасшедшая мысль, что ее теперешнее положение — результат поставленной им цели, не исчезала, хотя логика подсказывала ей, что это подозрение вряд ли обоснованно. Та "милая" сцена в оранжерее была шоком для нее, но ведь Ред там был ни при чем. Нет, просто он воспользовался возможностью причинить как можно больше боли семейству Келвей, и, с его точки зрения, она помогала ему…
Глаза Реда были откровенно дразнящими.
— Я думал, мы уже договорились, что это взаимовыгодно, — протянул он.
— Меня просто загнали в угол. Кроме того, это было прежде, чем… — нерешительно начала она.
То, что он сказал, было правдой, но правда эта имела совсем другой смысл. Ее испугал
накал его чувств. Отношение Реда всегда, казалось, было результатом какого-то извращенного желания сделать вызов самодовольному и сытому отношению к жизни ее родителей; но теперь эта мрачная ненависть, возникшая много лет назад, казалась совершенно иной. Под внешним цивилизованным обликом жила страсть, требующая восстановления справедливости. Глядя в глаза Реда, она гадала, как далеко он готов пойти в своем крестовом походе. Внезапно Кэтрин ощутила холод в комнате, который, казалось, исходил от самих каменных стен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});