"Что?" Я задыхалась. Образ моей собаки, Маргаритки, сразу всплыл в моей голове. Ее маленькое разорванное горло. Я оттолкнула это воспоминание с подкатывающей желчью в моем желудке. Я не могла представить такое же с Мэриэнн.
"Анджела Дэйк сказала, что это была папина вина, но это не так". Джуд склонил свою голову. "Это моя вина".
"Как это может быть твоей виной?"
"Я сказал ей, что, если бы она пошла к доктору, тогда она была бы в состоянии петь в программе. Я заставил чувствовать ее себя виноватой". Слезы хлынули из его глаз. "Когда я нашел ее, она была одета в зеленое воскресное платье и та шляпа с павлиньим пером, которую она всегда носит, когда поет". Джуд уперся лбом в мое плечо. "Она хотела прийти в церковь. Она хотела спеть свое соло".
Его тело рванулось к моему, и он начал рыдать. Мир вращался все быстрее и быстрее. Я не могла поверить, что я пела, в то время как старая женщина, которую я знала все свою жизнь, умирала на холоде — одна. Мои ноги подкосились. Я опустилась на землю. Джуд опустился вместе со мной.
Я сидела посередине дороги и держала голову своего брата на своем плече. Он рыдал и
рыдал. Я гладила рукой его по спине и думала о том другом времени, когда мы так же держали друг друга. Только в тот раз я была тем, кто нуждался в утешении.
ЧЕТЫРЕ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД
Это была жаркая майская ночь. Я открыл свое окно перед сном, и проснулась от шума голосов, приблизительно в два часа ночи. Даже теперь, когда я не могу заснуть, я все еще слышу эти голоса — словно призрак шепчет в ночном ветре.
Моя спальня была в северном конце дома — сторона, перед домом Даниэля. Его окна должно быть тоже были открыты. Крик стал громче, я услышала грохот и звуки разорвавшегося холста. Я ничего не могла поделать. Я не могла оставаться на месте. Я не могла оставаться в своей собственной коже, пока что-нибудь не сделаю.
Поэтому я пошла к одному человеку, на которого я могла больше всего положиться.
"Джуд, ты не спишь?" Я заглянула в его комнату.
"Нет". Он сидел на краю своей кровати.
Комната Джуда, в то время, была рядом с моей — прежде, чем родители превратили ее в детскую для Джеймса. Эти ужасные голоса доносились через его открытое окно. Они не были такими же громкими, как в моей комнате, но они были пугающими. Спальня моих родителей была в дальней южной стороне дома. Даже если бы их окна были открыты, то они все равно не услышали бы криков.
"Мы должны что-нибудь сделать," прошептала. "Я думаю, что отец Даниэля бьет его".
"Он делает еще хуже," сказал Джуд спокойно. "Даниэль рассказал мне". Я сидела рядом с Джудом на кровати. "Тогда мы должны помочь ему".
"Даниэль заставил меня поклясться, что я не расскажу родителям".
"Но это — тайна, а тайны — это неправильно. Мы должны рассказать родителям".
"Но я не могу," сказал Джуд. "Я обещал".
Страшный рев прорвался на заднем плане, сопровождаемый громким треском. Я
слышала приглушенную мольбу, заглушаемую ужасным звуком порки — как стук молотка, которым моя мама отбивала мясо на кухонном столе.
Шесть жестких ударов и громоподобное крушение, а затем все затихло. Так тихо, что я хотела кричать, чтобы разрушить эту зловещую тишину. Потом был этот слабый звук — хныкающий, словно скулящий щенок.
Я схватила за руку Джуда и положила свою голову на его плечо. Он провел своей рукой по моим спутанным волосам.
"Тогда я скажу," сказала я. "Таким образом, ты не будешь иметь к этому отношение".
Джуд держал меня, пока я не набралась достаточно храбрости, чтобы разбудить своих
родителей.
Отец Даниэля раскаялся прежде, чем приехала полиция. Но мой отец убедил судью позволить Даниэлю остаться с нами, пока его мать не уладит все свои дела. Даниэль был с нами в течение многих недель, затем месяцев, и затем немногим более чем год. Но даже если его сломанный череп зажил невероятно быстро, он никогда больше не был прежним. Иногда он был более счастливым, чем я когда-либо видела его, а иногда я ловила этот резкий взгляд в его глазах, когда он был с Джудом — как, он узнал, что мой брат сломал его доверие.
Ужин
Я сидела за столом, и ужинала в одиночестве впервые в своей жизни. Джуд сказал, что он не голоден и спустился в подвал, Черити была в своей комнате, Джеймс уже лег спать, а
родители о чем-то разговаривали в папином кабинете, плотно закрыв за собой дверь. Когда я взяла свою тарелку с макаронами и Бефстроганов из говядины, я внезапно вспомнила Даниэля, я была рада, что он оказался неправ на счет моих прекрасных семейных ужинов. Затем я поняла, что это было неправильным. Я не должна желать, чтобы плохие вещи случались с моей семьей, только чтобы что-то доказать Даниэлю. Почему он заставляет меня чувствовать себя виноватой или глупой за то, что моя семья хотела вместе поужинать и обсудить нашу жизнь?
Но сегодня вечером, было слишком тихо, чтобы есть. Я выкинула остатки пищи из своей тарелки и легла спать. Я лежала в своей комнате, пока призрачные голоса не нашли свой путь в мою голову. Но затем я поняла, громкие голоса доносились из моего собственного дома. Мои родители кричали друг на друга в кабинете. Крики не были насильственными и грубыми, но сердитые и раздраженные. Родители иногда спорят, но я никогда не слышала, чтобы они раньше ругались. Голос папы был достаточно низок, что я могла услышать его отчаяние, но я не могла понять его слов. Голос мамы стал громче, более сердитым, саркастическим.
"Возможно, ты прав," закричала она. "Возможно это — твоя вина. Возможно, ты принес это на всех нас. И в то время как мы в этом, почему мы не добавляем глобальное потепление к списку? Возможно это — тоже твоя вина".
Я встала и закрыла свою дверь полностью, проскользнула под одеяло, и натянула подушку себе на голову.
Глава 7
Обязательства
ВО ВТОРНИК УТРОМ
Обычно папа каждое утро уходит на утреннею пробежку, но сегодня я не слышала, чтобы он вышел. Когда я проходила на кухню, то заметила, что в его кабинете горит свет. Я почти постучала в дверь, но затем передумала.
"Ты рано," сказала мама, выкладывая стопку блинов с шоколадной стружкой на мою тарелку.
Она уже сделала две дюжины блинов, хотя никто из нас — кроме папы — обычно не спускаются вниз, чтобы позавтракать в течение еще тридцати минут.
"Я надеюсь, ты хорошо спала".
Да, с подушкой на голове.
"У меня встреча с г. Барлоу этим утром".
"Угу," сказала мама. Она натирала и без того уже чистый стол. Ее отражение блестело на полу линолеума. У мамы была тенденция, она натирала все вокруг, когда была чем-то вздернута и раздражена. Чем больше было проблем в семье, тем больше она пыталась заставить вещи искриться. Вот и сейчас все в доме сверкало и искрилось от чистоты.