Читать интересную книгу Кошки-мышки (сборник) - Каспари Вера

Гром прогремел еще ближе. Небо пожелтело. Когда мы выходили из сада, я осторожно коснулся руки Марка.

– Скажите, Макферсон, сколько вы готовы заплатить за портрет?

Он смерил меня злобным взглядом.

– А вы, Лайдекер, гуляли по ночам возле дома Лоры до того, как ее убили, или приобрели эту привычку уже после ее смерти?

Над нами прогремел гром. Приближалась гроза.

Часть II

Глава 1

Когда Уолдо Лайдекер узнал, что произошло в среду вечером после нашего ужина в ресторане Монтаньино, он больше не смог писать о деле Лоры Хант. Дар литературного повествования его покинул.

Все вышеизложенное он написал между десятью часами вечера в среду и четырьмя часами пополудни в четверг, оторвавшись от работы лишь на пять часов сна, кварту черного кофе и три обильных приема пищи для поддержания сил. Полагаю, он намеревался закончить историю типичным для Лайдекера пассажем о героической улыбке сквозь слезы.

Я продолжу его рассказ. В моем повествовании не будет профессиональной гладкости, которая, как сказал бы он, отличает прозу Уолдо Лайдекера. Да поможет нам Бог, если полицейские решат писать рапорты в литературном стиле!.. Впрочем, один-единственный раз (тем более это не официальный документ) я намерен отступить от принятой среди сыщиков сухости и изложу кое-какие собственные суждения. Это мой первый опыт общения с гражданами, чьи фотографии бульварные газетенки печатают в разделе «Светская хроника». Даже по работе мне не доводилось бывать в ночных клубах с леопардовыми шкурами на креслах. Эти люди говорят «дорогуша», когда хотят оскорбить друг друга, а выражая теплые чувства, бросаются словами, с которыми судебный пристав не обратился бы даже к сутенеру. Бедняки, привыкшие слышать, как соседи сквернословят и бранятся каждым субботним вечером, куда более осторожны в выборе выражений, чем хорошо воспитанные хлыщи. Я не хуже других знаю ругательства и употребляю их, когда захочу. Но только не в присутствии дам. И не в письменной речи. Нужно окончить колледж, чтобы научиться писать на бумаге то, что обычно пишут на заборе.

Начну я рассказ с того места, где закончил Уолдо… Когда мы вышли из ресторана, нас обдало жаром, словно из горячей печи. Воздух был неподвижен. Город пах тухлыми яйцами. Надвигалась гроза.

– Отвезти вас домой? – спросил я.

– Нет, спасибо. Я лучше пройдусь.

– Я не пьян и могу сесть за руль.

– Разве я сказал, что вы пьяны? Просто хочу прогуляться. Меня еще ждет работа. – Он пошел прочь, постукивая тростью по тротуару, а когда я отъехал, крикнул мне вслед: – Спасибо за угощение!

Голова все еще была тяжелой, и я ехал медленно. Мне надо было свернуть к Атлетическому клубу, однако я проехал поворот и вдруг понял, что не хочу домой. У меня не было желания сыграть в боулинг или бильярд, для покера не хватало остроты ума, и за два года я ни разу не отдыхал в гостиной клуба. Металлическая мебель в моем номере вызывала в памяти кабинет зубного врача. Ни одного удобного кресла, а если лечь на кушетку, покрывало сбивается в складки. Вот, собственно, и все оправдания, которые я могу привести, объясняя, почему поехал на квартиру к Лоре. Возможно, я просто был пьян.

Прежде чем пойти наверх, я поднял откидной верх автомобиля и закрыл окна. Позже, когда последующие события заставили меня усомниться в моем здравом уме, я вспомнил, что действовал как трезвый. Ключ от квартиры лежал у меня в кармане, и я вошел совершенно спокойно, словно к себе домой. Открыв дверь, я увидел сквозь шторы первые всполохи молний. Прогремел гром, за которым последовала тишина, предшествующая ливню. Я вспотел, голова раскалывалась. На кухне я налил себе воды, потом снял пиджак, расстегнул воротничок рубашки и растянулся в кресле. Свет бил в глаза, и я его выключил. И уснул еще до того, как разразилась гроза.

Гром загрохотал так, будто над крышей пронеслась эскадрилья бомбардировщиков. Молния погасла не сразу. Через пару секунд я понял, что это вовсе не молния, а лампа под зеленым абажуром. Я ее не включал. Я даже не вставал с кресла.

Вновь прогремел гром. И вдруг я увидел ее. В одной руке она держала промокшую шляпку, в другой – перчатки. Забрызганное дождем платье плотно облегало тело. Ростом она была в пять футов и семь дюймов, весила примерно сто тридцать фунтов, слегка раскосые глаза, темные волосы, загорелая кожа. И ноги очень даже ничего.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

Я не мог ничего ответить.

– Что вы здесь делаете?

Вспомнив о выпитом вине, я огляделся: нет ли вокруг розовых слоников?

– Если вы сейчас не уйдете, – произнесла она дрожащим голосом, – я вызову полицию.

– Я сам из полиции, – ответил я.

Звук собственного голоса убедил меня в том, что я жив. Я вскочил на ноги. Девушка отпрянула. За ее спиной висел портрет Лоры Хант.

– Вы мертвы, – авторитетно заявил я вновь обретенным голосом.

Мой дикий взгляд вкупе со странным заявлением убедили ее в том, что перед ней опасный сумасшедший. Она осторожно шагнула к двери.

– Вы же… – Я не мог произнести ее имя.

Она разговаривала, она вымокла под дождем, она испугалась и хотела убежать. Неужели эти наглядные доказательства земного существования всего лишь очередной клубок противоречий?

Не знаю, сколько мы так простояли, разглядывая друг друга и ожидая объяснений. На какую-то безумную долю секунды я вспомнил, как моя бабушка часто говорила, что на небе мы встретимся с теми, кого потеряли на земле. Дом сотрясали раскаты грома. За окном сверкнула молния. Казалось, под ногами дрожит земля, а над головой раскалывается небо. И все это в квартире Лоры Хант. Я полез в карман за трубкой и вдруг вспомнил, что накануне купил газету.

Я развернул ее и спросил:

– Вы видели последние газеты? Разве вы не знаете, что случилось?

Задав эти вопросы, я почувствовал, что ко мне вернулся разум.

Она сжалась, обеими руками вцепившись в край стола.

– Пожалуйста, не бойтесь, должно быть какое-то объяснение. Если вы не читали газет…

– Нет, не читала. Я была за городом. Радио не работало. – Затем медленно, словно складывая фрагменты головоломки, она произнесла: – А что? В газетах пишут, что я…

Я кивнул. Она взяла газету. На первой странице ничего не было. Новые бои на Восточном фронте и речь Черчилля вытеснили Лору с первой страницы. Я открыл четвертую страницу. Там была фотография Лоры.

В узком проходе между домами завывал ветер. Дождь стучал в окна. В квартире же было тихо, тишину нарушало только дыхание Лоры. Она посмотрела на меня поверх газеты, и ее глаза наполнились слезами.

– Бедняжка! – сказала она. – Несчастное дитя.

– Кто?

– Дайан Редферн. Моя знакомая. Я разрешила ей пожить в моей квартире.

Глава 2

Мы сели на диван, и я рассказал Лоре о том, как нашли тело, о лице, обезображенном выстрелом из дробовика, и что в морге труп опознали ее тетя и Бесси Клэри.

– И немудрено, – сказала Лора. – Мы с ней примерно одного роста, на ней был мой халат. У нас один размер, и я отдала ей несколько своих платьев. Волосы у нее посветлее, но если было много крови…

Она пошарила рукой в поисках сумочки. Я протянул ей свой носовой платок.

Вытерев глаза, Лора дочитала газетную заметку.

– Так вы Марк Макферсон?

Я кивнул.

– И вы не нашли убийцу?

– Нет.

– Кого он хотел убить, ее или меня?

– Не знаю.

– Что вы теперь будете делать, раз я жива?

– Искать убийцу той девушки.

Она вздохнула и откинулась на подушки.

– Вам надо выпить, – сказал я и подошел к угловому шкафчику-бару. – Скотч, джин, бурбон?

Там стояла бутылка дешевого бурбона. Конечно, я должен был бы сразу спросить о ней Лору, но я думал не столько о работе, сколько о девушке и к тому же был так ошеломлен, что не мог бы с уверенностью сказать, жив ли я, мертв и в своем ли уме.

– Мистер Макферсон, откуда вы так хорошо знаете, где что лежит?

– О вас я знаю почти все.

– Надо же! – воскликнула она, потом рассмеялась. – Подумать только, вы единственный в Нью-Йорке человек, которому известно, что я жива! Один из шести миллионов!

Гром и молния прекратились, однако дождь по-прежнему барабанил в окна, отчего нам казалось, что мы оторваны от всех остальных обитателей города. Нас переполняло ощущение собственной важности, ведь только мы знали тайну.

Лора подняла бокал.

– За жизнь!

– За воскрешение, – добавил я.

Мы рассмеялись.

– Идите переоденьтесь, – велел я. – Иначе простудитесь.

– О, вы уже мной командуете!

– Смените одежду, простудитесь.

– Какой вы властный, мистер Макферсон!

Она ушла. Я волновался и не мог усидеть на месте, чувствуя себя ребенком в темном доме в Хэллоуин. Я подошел к двери спальни и прислушался к передвижениям Лоры – хотел убедиться, что она не исчезла. Меня переполняло ощущение чуда, жизни и воскрешения, и пришлось пробиваться сквозь облака, прежде чем я смог мыслить как нормальный человек. Наконец я успокоился, сел на стул и закурил трубку.