я — минчанин, мужчина. Враг пришёл в наш город. Горожане четыре дивизии сформировали. А ты предлагаешь мне за тебя спрятаться? А воевать кто будет? Адочка с Полинкой? Короче, на земле занимался тем же самым. Вот в уличных боях меня и ранило. Догадались немцы, где наш наблюдательный пункт и накрыли артиллерией. Еле ноги унесли ребята. Ну, и меня унесли.
Все вдруг замолкают. Рву тишину беззаботным тоном.
— По ранению комиссовали. Осколок кость задел. Отец уж больно радовался. Дал мне медаль «За боевые заслуги» и сказал, что хватит с меня.
— И слава богу! — хором говорят мама и бабушка.
Дед ничего не говорит, но и не спорит. Живой, хоть и раненый внук лучше мёртвого в любом виде.
— Мам, я вообще-то за вами приехал. Немца от Минска отогнали, можно возвращаться. Нет, не сразу. Адочка четверть доучится и поедем…
23 октября, четверг, время 11:45.
Москва, Белорусский вокзал.
Подход «Гекаты» к зданию вокзала вызывает у публики и персонала вокзала лёгкий переполох. Выходим плотной и вооружённой группой. На перроне оглядываюсь. Да, есть от чего прийти в восторг и даже поёжиться простым гражданским. Платформы с тяжёлыми пушками, мощная даже на вид броня, лючки на уровне пояса, откуда высовываются клювы максимов, зенитные платформы. Олицетворение мощи РККА.
К нам уже спешат из администрации вокзала. Двое, гражданский и военный, майор. Майор козыряет.
— Здравия желаю, товарищ генерал армии! О вашем прибытии в Кремль уже сообщили.
Приветствую майора и тут же озадачиваю. Нам нужны восемь грузовиков. Четыре в наркомат обороны и четыре в Кремль.
— Можно и по два. Тогда сделают два рейса.
Текучка, одним словом.
— У нас есть машины, — говорит гражданский начальник в кепке. — Четыре грузовика.
Внимательно на него смотрю. Это удобно. Ребята с бронепоезда погрузят, разгрузят и вернутся. В глазах кепчатого ожидание.
— Неучтёнка у нас же есть? — смотрю на Сашу, тот кивает и показывает блокнот.
— Ящик трофейных сигарет и ящик шнапса, — эти ребята такому будут только рады. По лицу вижу, что не хватает закуски.
— Наше сало с квашеной капустой вкуснее. Ладно, Саша, добавь ящик с говяжьими консервами.
Начальник вокзала сияет, а мне не жалко. Я бы каждому советскому гражданину по ящику с трофейными продуктами дал. О тылах тоже надо заботиться, они день и ночь работают на нас.
— Тогда сообщаю в наркомат, что сейчас прибудут грузовики от генерала Павлова, — майор получает согласие и под моим одобрительным взглядом рысцой уносится в здание.
— Через час! — кричит вдогонку начальник военному коменданту. И поясняет:
— Бронепоезд отведём на грузовую ветку, оттуда будем разгружаться. Там же он и отстоится. А для личного состава у нас гостиница небольшая есть.
Все эти хлопоты отнимают два с лишним часа. От гостиницы мы отказались, бронепоезд для бойцов — дом на колёсах, всё на месте и всё своё. Только санитарными услугами попользуются и столовой.
А генерал Павлов, то есть, я, со свитой отправились в гостиницу и ресторан. Надо отдохнуть перед совещанием. Замечаю, что есть во мне, пятизвёздном генерале (на петлицах генерала армии РККА пять звёзд, — примечание от автора) что-то от простого рядового. Если есть возможность поспать — надо добросовестно придавить подушку. Вот мы пообедали в ресторане, сгоняли в наркомат и в номер. До девяти вечера я абсолютно свободен, но в город не пойду. Прохода не будет, популярный стал, как Киркоров… какой-такой, нахрен, Киркоров⁈ Где-то в глубине сознания заходится от хохота старый пень Кирилл Арсеньевич.
23 октября, четверг, время 21:35.
Москва, Кремль.
До меня очередь доходит после Кузнецова и Жукова. Доклады они делают бодренькие, дела у них действительно идут на лад. Справедливости для, надо сказать, что грубо авторитарные методы Жукова тоже дают какой-то положительный эффект. По слухам подчинённые боятся его больше, чем немцев, и носятся, как ошпаренные. Если бы ещё он сам понимал больше, совсем было бы хорошо.
От субъективизма избавиться очень трудно и возможно я не прав, считая, что качественный уровень командования СевЗапфронтом выше. Ведь там моя команда работает. Чтобы убедиться, прав я или нет, надо подробный и вдумчивый анализ всех действий устраивать. Но мне лениво. Да и ни к чему.
Несмотря на бравурно оптимистический тон сообщений моих соседей сравнительно со мной дела у них идут ни шатко, ни валко. Скучновато по сравнению с моим фронтом. Как лениво пускающее пузыри варево рядом с кипящим и плюющимся во все стороны котлом.
— Чем похвастается товарищ Павлов? — вождь глядит на меня с лёгкой ехидцей.
— Да вы всё сами знаете, товарищ Сталин. И остальные товарищи тоже в курсе, я думаю.
— Ми знаем. Нам интересно, что ви скажете…
Выхожу к карте, как невыучивший урок двоечник. Надо как-то выкручиваться. Ща придумаю!
— Стратегический расчёт на то, чтобы втянуть фон Бока в изнурительные городские бои в Минске, истощить его боевой потенциал, а затем разбить, полностью оправдался, — вожу указкой по карте. — Тактически мы не всего добились, но на то есть причины.
Кто-то скептически хмыкает. Невозмутимо продолжаю.
— Нам удалось очень многое. Не всё, но многое. Во-первых, фон Бок затратил на продвижение к Минску месяц. Я повторяю, товарищи, месяц! Естественно, он нёс серьёзные потери…
— Вы тоже несли, товарищ генерал, — это Тимошенко голос подаёт. Обижается, небось, что вождь хочет подвинуть его с места наркома в мою пользу. Не, формально он давно его подвинул, нарком обороны сейчас Иосиф Виссарионович, но какие-то бразды первый зам. наркома ещё держит.
— Само собой. Примерно равные потери с обеих сторон, с небольшим перевесом в нашу пользу. Но это, не считая итогов. Не считая пленных и множества трофеев. И хочу напомнить: наш мобилизационный потенциал в два раза выше, чем у немцев со всеми их союзниками. Поэтому мы можем позволить себе соотношение потерь один к одному.
Перевожу дух и продолжаю.
— Честно признаюсь, товарищи, я понимал, что время поджимает и торопил Никитина с отступлением…
По кабинету проносятся недоумённые шёпотки. Сталин еле заметно и хитренько улыбается.
— Вот только заставить Никитина, как и его армию, торопиться с отступлением стоило больших и почти безрезультатных трудов. Поэтому мы выбились из запланированного графика.
— Какого графика, товарищ Павлов? — это вождь интересуется. Акцент полностью исчезает, что является хорошим признаком.
— Графика основных этапов стратегического плана по уничтожению танковых групп Гота и Гудериана. А заодно