завоевание Галлии от Пиренеев до Рейна не может быть, разумеется, приписано одним военным дарованиям Цезаря. Превосходство римской цивилизации и дисциплины, конечно, обусловили этот крупный успех более сильно, чем гений одного человека. Но и последнее недостаточно объясняет великий результат. Самое внутреннее состояние Галлии было главной причиной ее падения.
Не будем судить о давних событиях с наших современных точек зрения. Перенесемся в средину той страны и той эпохи. Присмотримся прежде всего, как галлы взглянули на завоевание, в каком виде представлялось оно в их уме, каковы были их чувства и мысли по отношению к завоевателю.
Сначала они не почувствовали в римлянах врагов: легионы вступили в Галлию, как союзные войска. Спокойствию края угрожало в то время перемещение гельветов. Сознавая опасность, жители просили поддержки y римского проконсула, который управлял соседнею провинцией[189]. Гельветы были разбиты, и представители почти всей Галлии прибыли приветствовать Цезаря с победою: «Мы хорошо понимаем, – говорили они ему, – что ты действовал столько же на пользу Галлии, сколько и ко благу Рима»[190]. Избавившись от гельветов, галлы удержали еще некоторое время y себя Цезаря и его легионы. Послы различных народцев, «бросаясь к его ногам и со слезами на глазах», умоляли его не покидать их[191]. Они-то и сообщили ему тогда сведения о раздорах и внутренних затруднениях их несчастной страны. «Несколько лет перед тем, – рассказывали они, – два союза племен вели войну друг с другом, и именно одна из этих групп призвала на помощь германцев»[192]. Свевы Ариовиста перешли Рейн по зову и настоянию одной из воюющих сторон[193]. Варварам «понравилась плодородная почва и богатство галлов»[194]. Проникая в страну со дня на день все более многочисленными толпами, они одинаково грабили противников и союзников. Ариовист распоряжался, как хозяин, в бассейне Сены, a галлы были слишком раздроблены, чтобы отбросить его. «Если Цезарь не освободит их от его невыносимого владычества, им не останется ничего больше, – говорили они, – как покинуть самим Галлию и искать вдали от германцев другого отечества и других земель»[195].
Цезарь исполнил то, о чем его просили: он победил Ариовиста, оттеснил германские дружины за Рейн и освободил галлов от чужеземного господина[196]. Но могла ли после этого Галлия возвратить себе раз уже утраченную независимость? Естественно, что вслед за господством Ариовиста утвердилась власть Цезаря. По-видимому, такое положение вещей первоначально не вызвало сопротивления. Из рассказа Цезаря даже вытекает, что в этот первый момент Галлия уже повиновалась ему и без завоевания.
Таким образом, галлы не видели в римлянах врагов своего племени. Сознание расового различия являлось тогда лишь очень неопределенным чувством, которое не возбуждало в сердцах людей ни любви, ни ненависти. Посмотрим, каков был состав Цезаревой армии, и поищем, если возможно, какая кровь текла в жилах его воинов: мы найдем среди них гораздо меньше римлян, чем галлов. Шесть легионов, которые он навербовал в силу своей проконсульской власти, могли быть набраны им только в его провинции, то есть в Цизальпинской и Нарбоннской Галлиях[197]. Все вспомогательные когорты, которые удваивали численность его легионов, вышли из тех же областей. Он сам сохранил память о двух вождях аллоброгов, «которые оказали ему весьма важные услуги во время войны в Галлии»[198]. Легат Цезаря Гиртий открыто признает, что он выдержал трудности войны благодаря содействию вспомогательных отрядов, которые доставляла ему его провинция[199]. Даже собственная Галлия, то есть страна, которую он завоевал, поставляла ему много вооруженных людей, особенно всадников. Мы видим в его войске группы тревиров, атребатов, сенонов, эдуев[200]. Он воевал против германцев с галльской конницей; во время экспедиции в Британию он взял с собою 4000 галльских всадников[201]. Пиктоны и сантоны снабдили его кораблями[202]. Один раз эдуи отдали ему даже всю свою конницу и еще 1000 пехотинцев[203].
С другой стороны, сами галлы не составляли цельного народа: национальное единство также отсутствовало y них, как и политическое. Они не обладали системою таких учреждений, не выработали в себе такого общественного настроения, которым была бы присуща сила сплотить их в крепкое тело. Их было около шестидесяти племен, которых не связывали вместе ни федеративный союз, ни общая верховная власть, ни даже ясно сознанное понятие об общей родине. Единственная форма патриотизма, которая была им доступна, выражалась в привязанности лица к маленькому государству, часть которого оно составляло. A такой местный патриотизм, являвшийся в то же время ненавистью к соседу, мог иногда наталкивать на сближение с чужеземцем. Около одного века эдуи были союзниками римлян, между тем как арверны и секваны призывали на помощь себе германцев[204].
Даже внутри каждого отдельного народца замечалось разделение умов. С одной стороны, выдвигалась в их среде группа, составлявшаяся из членов высших классов, которая обнаруживала предпочтение к республиканским порядкам и силилась их охранять. С другой стороны, простой народ обыкновенно действовал заодно с могущественными главарями клиентских союзов и своими силами оказывал поддержку их попыткам захватить единовластие в свою пользу. Такие раздоры занимали большое место в существовании всего населения[205]; интересы, стремления, честолюбия, верность – все это подчинялось видам лица или партии, a не служило отечеству. Нет сомнения, что каждый рассматривал вмешательство иноземцев в дела страны лишь с точки зрения пользы или вреда, которые оно могло причинить его сторонникам. Так всегда бывает во всяком обществе, страдающем от внутренних междоусобий.
Действительно, из самых рассказов Цезаря видно, что римский военачальник с первого же дня стал находить себе союзников в Галлии. И далее он никогда не чувствовал в них недостатка. Несколько народцев неизменно оставались преданными ему: таковы были, например, ремы, лингоны и, если выключить один очень короткий промежуток времени, эдуи[206].
Даже среди тех племен, которые особенно жестоко боролись с Цезарем, всегда отыскивалось несколько лиц, остававшихся упорно привязанными к нему. Можно назвать в подтверждение Эпаснакта из арвернов, Дурация из пиктонов, Вертика из нервиев, Цингеторикса из тревиров[207]. Другие, начав с союзных отношений к римлянам, присоединялись к врагам Цезаря лишь после того, как долго действовали в качестве его друзей[208]. Римский историк никогда не говорит, что его галльские союзники были продавшиеся люди. Цезарю незачем было их подкупать: их рвение проявлялось добровольно. И он вовсе не относится к ним с презрением; напротив, все, что он о них сообщает, вызывает представление о честных людях, пользовавшихся уважением и почетом даже y их соплеменников. Должны ли мы думать, что эти люди были изменниками? Может