том виде, в котором она доступна на сегодняшний день39.
3.2. Мистика сердца
Духовность Макария можно охарактеризовать выражениями «мистика сердца»40 и «школа чувства, или сознание сверхъестественного»41. Этими двумя определениями можно объединить все собственно макариевские элементы, о которых мы сейчас будем говорить и которые передавали из поколения в поколение восточносирийские духовные писатели42. Перечислим их.
К «мистике сердца» у Макария относятся: важность понятия «сердце» (в библейском смысле этого термина) и изучение связи между сердцем и умом (по-гречески νοῦς, по-сирийски hawnā, mad‘ā или re‘yānā); непрестанная молитва сердца (или «внутреннего человека»); смирение и истинное милосердие сердца; любовь и рачение; а также «помрачение», которым Бог его очищает.
К «сознанию сверхъестественного» относятся опытное познание действия Святого Духа в виде огня и света, исследование знамений, сопровождающих этот опыт, подчеркивание необходимости подобного опыта для совершенного христианина и, наконец, лирический и восторженный характер макариевских сочинений.
О значении понятия сердце у псевдо-Макария можно прочесть то, что написал на эту тему, со ссылками на греческий текст, А. Гийомон в своей работе «Les sens des noms du cœur dans l’antiquité»43. В сирийской версии, несмотря на ее меньший объем, эта тема представлена почти так же полно, как в греческой. Мы читаем там, что именно в сердце берет начало жизнь44, вот почему нужно «хранить» его с великим тщанием45. Нужно много трудиться внутри него46, возделывая изо всех своих сил землю сердца47, чтобы подготовить его к приятию духовного семени48, которое произрастет в нем под действием дождя благодати49. Это возделывание земли сердца состоит в изгнании из него внутреннего зла «памятью Божией»50. Нужно также приготовиться ко внутреннему обрезанию сердца51 небесным Духом, который почиет в нем и обрежет его в крещении огнем и Духом52. Ибо именно огонь Духа очищает и исцеляет сердце53.
Остановим ненадолго наше исследование темы сердца в сирийской версии макариевских писаний и обратим внимание на некоторые отголоски этого учения и на соответствующие выражения у наших восточносирийских писателей.
Для всех них сердце54, несомненно, является местом встречи души с Богом. Как и Макарий55, говоривший, что именно сердце есть источник жизни, Иосиф Хаззайя провозглашает, что «из сердца монаха проистекает Христос, Источник жизни»56, а Иоанн Дальятский пишет, что сердце – это «истечение рек Жизни»57. О «хранении сердца» Симеон д-Тайбуте говорит, что душа должна непрестанно бодрствовать у врат своего сердца58, а Иосиф Хаззайя утверждает, что «всякий, кто не стоит на страже при вратах своего сердца, лишен видения Царства славы […] которое есть внутри нас»59, и т. п. Макариевское выражение «возделывать землю сердца» используется у Иосифа Хаззайи, который говорит о нравственных качествах, «возделываемых с рачением на земле сердца»60, и о том, что «при созерцании бестелесных земля сердца возделывается и очищается возгорением (reṯḥēh) огня»61. Выражение «много трудиться в своем сердце» (d-ne‘mal b-lebbēh)62 используется у Исаака Ниневийского, который говорит, что «разумное жительство (dubbārē d-re‘yānā) есть сердечный труд (῾amlā d-lebbā)»63. Наконец, последняя цитата из Иосифа Хаззайи содержит отголосок и того, что говорит Макарий об очищении сердца огнем Духа, – тема, к которой мы еще вернемся.
3.2.1. Сердце и духовный ум64
Относительно связи между сердцем и умом (по-гречески νοῦς65) я не нашел в сирийской версии Макария текстов, как те, что упоминаются – со ссылками на греческого Макария – у А. Гийомона в его статьях «Les sens des noms du cœur dans l’antiquité» и «Le “cœur” chez les spirituels grecs à l’époque ancienne»66. Однако вот то, что можно в ней найти по данной теме.
В сердце находится «разум» (re‘yānā)67; именно в этом обновленном re‘yānā68 запечатлено подобие Иисуса69. Но в другом месте говорится, что подобие Царства запечатлевается в сердце70. Именно в re‘yānā обитает небесный Дух, который почивает в обрезанном сердце71.
«Ум»72 (mad‘ā) тоже находится в сердце, поскольку в одинаковом значении употребляются выражения «таинственное око mad‘ā»73 и, во множественном числе, «очи нашего ума», которыми «мы, посредством веры, удостаиваемся созерцать Духа Божия, и ими видим ясно, чисто и просветленно истинного Друга – нашего Господа и Бога, сладкого и любезного, возлюбленного и драгоценного, преславного Жениха, Царя Христа, когда душа просветилась и была умыта (’eṯmarqaṯ, «начищена, отполирована»), приведена к ясности и очищена Святым и поклоняемым Духом»74, а также говорится об очах нашего сердца75, светоносному взору которого76 «духовно является Царь Христос»77. Этот mad‘ā называется «внутренним человеком»78, который обладает «оком ведения»79. Но, как мы только что видели, у сердца тоже есть очи, а также уши, чтобы «слышать в духе заповеди истинного воскресения»80, ибо «внутри нашего слуха есть иной слух, [а] внутри наших телесных очей – […] иные очи»81.
Что касается «ума» (hawnā), то сирийская версия говорит о «его глубинах»82, как говорит она и о глубинах сердца83; в ней говорится, что именно ум занят «памятью Божией»84 и, благодаря своей сосредоточенности, позволяет сердцу любить со всей своей силой85. Также именно в нем должен «воссиять свет духовной утренней Звезды»86.
Мы видим, что слова re‘yānā, mad‘ā и hawnā являются, без каких бы то ни было различий, эквивалентами термина νοῦς в греческом тексте Бесед псевдо-Макария, где можно, например, прочесть, что νοῦς находится внутри сердца87, что он там подобен зрачку его ока88 или вознице, который им правит89, и т. п. (в то же время, как отмечает А. Гийомон, свойства, которыми обладает νοῦς, приписываются также и самому сердцу90).
Если просмотреть теперь сочинения восточносирийских мистиков с целью найти то, что они говорят о связи сердца и re‘yānā, mad‘ā или hawnā, то мы увидим, что Исаак Ниневийский, как и Макарий, говорит о том, что re‘yānā находится в сердце, в некотором роде как один из его членов91; тогда как для Симеона д-Тайбуте re‘yānā является как бы источником, который снабжает сердце различными помыслами и который нужно приучать к духовной пище92. Макарий говорит, что в re‘yānā запечатлевается подобие Иисуса, а в сердце – подобие Царствия; в том же смысле Иоанн Дальятский говорит о «славных и возвышенных вещах [, которые] открываются […] Богом посредством [умного] видения, слышания и ведения, […и] они начертаны на чистом сердце и запечатлены в просвещенном уме (mad‘ā) в услаждение ему»93; в то время как Исаак Ниневийский пишет о том, что «в чистом сердце напечатлевается новое небо»94.
Согласно Иосифу Хаззайе, как и сирийской версии Макария, mad‘ā тоже находится в сердце, хотя в самую глубокую его часть может войти только с помощью «духовного ключа», которым является огненное движение Духа95, и с помощью «памяти Божией», изгоняющей всякое другое воспоминание96. У него mad‘ā также имеет очи97, которыми он ясно видит сущность вещей, входящих во внутренность сердца98. Подобно Макарию, он говорит об «ушах сердца», которые слышат тонкий глас, приходящий в откровении к духовному