Я спрятался в воронку. Там уже сидело трое. Один, обхватив голову руками, уткнулся лицом в землю, не двигался. Вслед за мной спрыгнуло в воронку еще несколько человек. "Вот дает" - сказал один из спрыгнувших. Потом разрывы стали отдаляться в сторону. Я выглянул из воронки. В сторону Михайловки, широко рассредоточившись, двигались наши танки. Вслед за ними, прячась за их силуэтами, следовала пехота. На некоторых танках сидели самодеятельные десантники. Вся немецкая артиллерия сосредоточила свой огонь на них. Артиллерия была весьма активна. Однако, танки как двигались своей дорогой, так и не свернули, пока их можно было видеть. Потерь среди них было не видно.
Я вернулся в свою часть. Там, где раньше находился узел связи штаба дивизии и штаб армии, все выглядело иначе. Не так, как в тот момент, когда я уходил к танкистам. Если до этого простые солдаты вообще не подходили близко к этим штабным землянкам, обходили их стороной, то сейчас здесь царило шумное солдатское оживление. Повсюду было очень много солдат. Большие армейские чины куда-то исчезли. Не было видно ни одного командира выше старшего лейтенанта. Настроение у солдат было какое-то приподнятое. Шутили. Залезали в землянки, проверяя, не забыли ли чего. Из землянок со смехом выносили какую-нибудь вещичку, били ее тут же, при всех. Некоторые приговаривали: "Ни нам, так и не вам". Били, жгли и ломали все, что хоть чуточку представляло какую-то ценность. Некоторые обменивались адресами. Впечатление было такое, будто все эти люди только что кончили гуляние на пикнике за городом и теперь, собираясь домой, среди оставленного мусора выискивают, не осталось ли чего нужного. Несмотря на кажущийся беспорядок, всей этой массой людей кто-то распоряжался. Перед тем, как окончательно стемнело, откуда-то последовала команда "Не расходиться. Проверьте еще раз. Чтобы ни у кого не было никаких лишних бумаг или документов". Стемнело.
Построились в колонну по четыре человека. Если еще несколько часов назад казалось, что этот штабной бугор пустынен, то теперь на нем, насколько можно было видеть, густо стояли люди. При построении старались строиться так, чтобы рядом с тобой шел твой друг или надежный и честный человек. Наша дивизия была набрана в республиках средней Азии. Поэтому солдаты старались построиться так, чтобы люди из одного кишлака или даже из одного района или области были вместе. Ночь была темная, небо закрывали густые тучи. Изредка моросил дождь. Наконец, двинулись. Под Михайловкой все еще шел бой. Кто-то в кого-то даже в темноте стрелял. Само село светилось догорающими огнями пожарищ. Михайловку обошли стороной слева. Идти старались молча, чтобы ничто не выдавало нашего присутствия. Курить запрещено, да и сами мы боялись. Куда мы шли, кто нас вел, было неизвестно. Знали одно - мы идем на прорыв.
Рядом с нашей колонной шел молодой лейтенант со своей юной женой. Им обоим было лет по 20-22. Жену лейтенанта звали Валя. Она была у нас санинспектором и носила соответствующие знаки воинского различия. Они старались идти рядом, чтобы в суматохе прорыва не растеряться. Валя была красивой женщиной. Она была преданным, самоотверженным солдатом и женой нашего офицера. По-видимому, трудно ей было. Однако есть у нас такие героические женщины. Мы часто не умеем ценить своих бесценных женщин. Они же ради любви к своему мужу, к своей Родине без колебаний отдают жизнь свою. Для этого нужно иметь мужество.
Стрельбы как-то не было слышно. Может быть, после грохота последних дней нам казалось, что кругом тихо. В кромешной темноте небо освещали огненные веера трассирующих пуль. Зрелище необыкновенное. Настоящий огненный веер из светящихся пуль, где один конец веера держит в своих руках пулеметчик, а другой стремительно несется вверх к небу. Немецкие пулеметчики стреляли наугад. В такой темноте даже в десяти шагах от себя не было видно ни зги.
По- видимому, они стреляли больше для храбрости, от страха. Иногда бывало и так, что веер огненных пуль впивался в самую середину колонны. Кто-то охнет. Почти все низко пригнутся, а иногда и упадут на землю. Как мне показалось, мы и не пытались ввязываться в ссору со сторожевыми немецкими постами. Мы их обходили по полю, по бездорожью. Эти стреляющие и светящиеся пулями посты были для нас как бы маяками, указывающими, где находятся немцы и куда не следует идти. Огненные веера появлялись слева и справа, образовывая коридор, по которому мы куда-то шли, надеясь выйти из окружения. Кое-где немцы пускали осветительные ракеты, указывая нам свое присутствие.
Возле одного такого стреляющего из пулемета поста колонна остановилась. Светящиеся пули пролетали всего в метре над головой. Пулеметчик, разумеется, стрелял наугад. Иногда он бил над нами и пули летели куда-то в пространство, а иногда светлячки пуль впиявливались впереди нас в землю и рикошетом с визгом поднимались прямо вверх, к небу. Кто-то застонал, кого-то зацепило. Мы стояли в темноте, ожидая чего-то.
Пулемет, который стрелял справа от нас изредка, больше для порядка, вдруг всполошился и стал бить часто, захлебываясь. По-видимому, пулеметчик еще не видел цели, потому огненные строчки пуль метались вверх-вниз, или же широкими веерами шли справа налево и обратно. Немцы пустили осветительные ракеты. Все пространство вокруг осветилось ярко-голубым, мертвым светом ракет. Увидели нас не только немцы, но и мы сами увидели себя, немцев и окружающую местность. Сразу начало стрелять несколько немецких пулеметов. Их пули уже не метались, как прежде. Повсюду теперь пулеметчики видели цель. С нашей стороны ответили разрозненной ружейной стрельбой. Послышалось громкое "ура" и мы все без команды, громко крича, что есть силы бросились на деревню, на пулеметы.
Передние пулеметы как будто перестали стрелять. Зато из самой деревни стало бить сразу много пулеметов и автоматов. Загорелись соломенные крыши домов. Начал гореть стог сена перед деревней. В какие-то 2-3 минуты густая тьма ночи превратилась в яркий день. До деревни было еще метров сто и было хорошо видно, как немцы бегали от дома к дому. Мы еще бежали, но русское "УРА" как-то заглохло. Из деревни до нас стали бить минометы. Наши солдаты залегли. Некоторые, чтобы поддержать общий тонус армии, лежа на земле, продолжали кричать "ура". Кто-то из наших бегал между залегшими солдатами, ругался самыми доходчивыми ругательствами и кричал: "вперед, скоты! Погибнете все!". Я поддержал храброго товарища: с винтовкой наперевес, пригнувшись, я побежал к деревне и кричал "вперед! вперед!". Некоторые поднимались и, сделав несколько шагов, снова падали на землю. Впереди меня упал солдат. Мне хорошо было видно, как он уткнул свою голову в землю, а спереди, чтобы защититься от пуль, поперек положил свою винтовку. Как мне показалось, факт был возмутительным. Я принял начальствующий тон и как можно громче крикнул "Вперед!". Солдат не реагировал на мой приказной тон. Я ударил солдата ботинком по заднему месту и снова крикнул: "вперед!". Солдат притворился мертвым. "Аферист!" - подумал я. И побежал дальше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});