— Я так понимаю, это вы звонили моей матери на прошлой неделе. К сожалению, она слишком плохо себя чувствует, чтобы беседовать с вами, и поручила мне говорить от ее имени. Вы сказали, что у вас есть какое-то важное сообщение. Я звоню, чтобы договориться о встрече.
— Позволь мне для начала принести тебе свои извинения, Алиша, — Раманбхаи говорил сдержанно, но вежливо, — за тот досадный инцидент на похоронах твоего отца. Пусть прошлое останется в прошлом.
Девушка не перебивала, ожидая, что он скажет дальше.
— А теперь… — продолжил Раманбхаи уже более деловым тоном, — да, есть несколько вопросов, которые я хотел бы обсудить с тобой и твоей матерью. Как ты, наверное, уже догадалась, это связано с делами твоего отца. Скажи, когда и где тебе удобно встретиться — я приеду. Чем раньше это произойдет, тем лучше.
Алиша колебалась. Неужели это тот самый человек, который так грубо с ней обошелся? Теперь он говорил с ней совершенно другим тоном. Нет сомнений, с тех пор произошло что-то серьезное.
— Я должна обсудить ваше предложение с матерью, а потом перезвоню вам, — сказала она холодно. — Что касается места, то, конечно же, встреча будет проходить у нас дома. Адрес, я полагаю, вам известен. Нам понадобится адвокат?
Раманбхаи ответил не сразу:
— В этом нет необходимости… пока нет.
Алиша положила трубку, потянулась за расческой и стала чуть ли не с яростью расчесывать волосы — это помогало ей думать. Старая привычка, над которой так потешался отец. Всякий раз, завидев расческу у Алиши в руках, он подтрунивал над ней: «Интересно, что варится сейчас в этой очаровательной головке?» «Боже, — подумала Алиша, — ну почему ему надо было умереть именно сейчас?»
Глава четвертая
— Ну, как дела, сынок?
— Ты о чем? — Шанай уже догадался, к чему подбирается мать.
— Как встретила тебя Микки? — лукаво посмотрела на сына Анджанабен.
— Ты сегодня не собираешься печь лепешки? — попытался уйти от ответа Шанай, завязывая галстук.
— О нет, только не этот дурацкий, в горошек! — воскликнула Анджанабен. — Надень лучше какой-нибудь из старых галстуков отца — английских, шелковых. Они отменного качества.
— Да что ты понимаешь в галстуках! — фыркнул Шанай.
Анджанабен пошла к маленькой раковине в углу комнаты, служившей им одновременно гостиной и столовой, и стала мыть руки. Она ничего не ответила. В последние дни сын с ней почти не разговаривал, а зачастую и грубил. Вот что получается, если отправить мальчика за границу. Слишком рано они становятся независимыми. Возвращаются через полгода — и хороших манер как не бывало, никакого уважения к старшим. А ведь был такой приличный, такой послушный. Все ей говорили: «У тебя просто золото, а не сын!» И Анджанабен сияла от гордости. В отличие от своих богатых двоюродных сестер и братьев, которые получали европейское образование в престижных заведениях южной части Бомбея, Шанай ходил в обычную гуджаратскую школу. Но все равно ее сын был лучше всех. Анджанабен видела, как ей завидуют другие женщины, когда все семейство собиралось на празднике Дивали или других торжествах. Неудивительно: ведь их сыновья пили, курили, гоняли на спортивных машинах, пускали деньги на ветер, ходили на скачки, играли в казино, водили домой девиц и, что самое ужасное, совсем не слушались своих родителей. Анджанабен никогда не упускала случая сказать родственницам: «Знаешь, милочка, мой сын не какой-нибудь шалопай. Он знает свое место. Вот подрастет, женится на девушке, которую я ему найду, и будет жить с ней в нашей скромной квартирке. Невестка возьмет на себя хлопоты по дому, а мы с мужем будем наслаждаться заслуженным отдыхом, ходить в храмы и нянчиться с внуками. Чего нам еще желать? Говорю тебе, мы счастливые люди. Может, мы и не богаты, но здоровы, и у нас есть сын, который будет заботиться о нас, когда мы состаримся». Но все это осталось далеко в прошлом.
— Когда ты вернешься? — резко спросила она сына.
— Вечером, — угрюмо отвечал Шанай, продолжая возиться с галстуком.
— А поточнее? — продолжала допытываться Анджанабен.
— А точнее… у меня работы по горло. Я нужен Микки. И не могу уйти раньше, чем уйдет она. А она иногда засиживается и до восьми, и до девяти. Тогда и мне приходится задерживаться.
Анджанабен втайне порадовалась таким словам сына. Хорошо, просто отлично. Они, кажется, сближаются. И она решила прикинуться дурочкой, надеясь выведать подробности.
— Ах, так?.. Ну, ты, конечно же, нравишься Микки. Может, пора уже подумать о свадьбе? Мы с твоим отцом давно ждали этой новости. Как только ты скажешь, что все на мази, я пойду и сама поговорю с ней.
Шанай чуть не подскочил от негодования.
— Мама, да ты с ума сошла! Что ты такое говоришь? Мне нравится моя работа. Я впервые в жизни почувствовал, что от меня есть какая-то польза. Микки мне доверяет. Я ее уважаю. Что ты там себе напридумывала?! Выкинь из головы всю эту чушь! Я тебя умоляю: не вмешивайся, не то ты все испортишь, и я никогда тебе этого не прощу, слышишь, никогда!
Анджанабен тяжело опустилась на скрипучий диван.
— Ну вот, дожили. Родной сын указывает мне, что делать, а чего не делать. Просто беда с современной молодежью! Стоит им дать глоток свободы — и пиши пропало: они тут же забывают о почтении к родителям. Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне! Я же забочусь о твоем будущем. У Микки есть все. Да, сегодня она тебе доверяет. А завтра найдет себе кого-нибудь другого, что тогда? Ты останешься с носом. Ее уведет какой-нибудь бездельник, вроде этого Навина. А ты, как дурак, прибежишь ко мне плакаться. Не будь разиней. Это твой шанс устроить и свою жизнь, и нашу. Ты только представь, чего сможешь добиться, женившись на Микки! Эти избалованные мальчишки, твои двоюродные братья, которые только и умеют что транжирить накопленные поколениями их предков состояния, — да они просто лопнут от зависти! А у тебя будет власть. Ты станешь большим человеком. И я смогу гордиться тобой. — При мысли о такой перспективе глаза у Анджанабен засверкали.
Шанай надел пиджак и подхватил портфель.
— Хватит фантазировать, мама, — сказал он. — Твои мечты могут обернуться кошмаром. Знаешь, о чем поговаривают в офисе? Что катастрофа, в которой погиб Баччхубхаи, была не такой уж случайной. Его убили. Ты слышишь, убили. Это было тщательно спланированное преступление. — Он посмотрел на мать, ожидая бурной реакции.
Анджанабен стояла, раскрыв рот от изумления. Шанай в раздражении хлопнул дверью и уже на лестнице услышал голос матери:
— Подожди, сынок, подожди. Зачем кому-то могло понадобиться его убивать?