Конечно, Ами была права: Микки следовало вращаться в деловых кругах. Но на заседаниях международного благотворительного клуба «Ротари» она чуть не уснула под нескончаемые официальные речи и сплошные разговоры о гольфе. А в женской лиге Индийской торговой палаты, куда ее уговорили вступить обнаружила разодетых, тщеславных и самовлюбленных дам, носившихся с какими-то безумными прожектами. Микки помнила их еще с тех времен, когда училась ходить на лужайке перед зданием клуба «Ротари», и теперь изо всех сил пыталась делать вид, что ей интересны их разговоры. Они хвастались друг перед другом покупками, обсуждая оптовые цены на сладкие лимоны, для которых сейчас не сезон, и на бриллианты, для которых всегда сезон, а Микки чувствовала себя не в своей тарелке: ей не хватало терпения выслушивать их лицемерные замечания и вникать в подковерные интриги. Впрочем, дамы так и не приняли ее в свой крут: были вежливы, но держали дистанцию.
Будущее «Хиралаль Индастриз» все еще оставалось туманным. Раманбхаи перестал, ограждая Микки от решения деловых вопросов, проводить длительные совещания со «своими людьми» за закрытыми дверями, но эти совещания, насколько она могла судить, не приносили никакой пользы. При этом, не говоря ничего конкретного, Раманбхаи все же дал ей понять, что очень недоволен ее сближением с Шанаем, охарактеризовав его как «недостаточно взрослого» и «неопытного в таких делах». Но Микки решила не замечать этих уколов. Она пришла к выводу, что они неизбежны, ведь Раманбхаи очень ревностно относился ко всему, что касалось «Хиралаль Индастриз», стремясь, чтобы компания оставалась на высоте и после смерти ее хозяина. Вот только Микки очень хотелось, чтобы Раманбхаи перестал руководить каждым ее шагом. Он так ее опекал, так стремился уберечь от всех трудностей бизнеса, что невольно напрашивалась мысль: а не скрывает ли он от нее что-то важное. Юристы и экономисты отца были то ли слишком бесхребетны, чтобы сказать ей всю правду, то ли слишком преданы Раманбхаи.
Размышляя над этим, Микки склонялась к идее обратиться за помощью к Ами. Ей нужен был союзник, человек, которому она могла бы доверять, с которым имела бы возможность посоветоваться. А поскольку никто внутри доставшейся ей по наследству финансовой империи не хотел делиться информацией о реальном положении дел, оставалось только прислушиваться к сплетням.
***
— Мама, скажи мне правду, — расспрашивала Алиша. — Сколько точно у нас осталось денег? Что нам оставил папа… если вообще что-нибудь оставил. Или все досталось этой сучке?
Лилабен посмотрела на дочь, не в силах осознать вопрос. Алиша рассердилась:
— Ну что это такое! Ты знаешь, который час? Уже почти время обеда. Посмотри на себя… Даже служанка постеснялась бы ходить в таком виде.
Лилабен запахнула на себе халат и заплакала. Алиша с трудом поборола искушение ударить ее.
— Прекрати, мама! Чуть что, так сразу реветь! Думаешь, твои слезы помогут нам выбраться из этой дыры? Нет. И нечего плакать! Как же ты мне надоела. Как мне надоела эта жизнь. Вот ты сидишь здесь и пьешь, жалея себя… А меня ты пожалела? Тебе, возможно, кажется, что твоя жизнь прошла… но моя-то только начинается, и я не собираюсь провести ее, сидя с тобой в этом болоте. Как только я узнаю, что у нас хватит денег на билет подальше от этой мусорной кучи, ни на минуту здесь не задержусь. И — слушай меня внимательно — обратно я не вернусь. Слышишь, я не буду торчать тут с тобой всю жизнь. Я уеду, уеду, уеду. Ну же… скажи: где деньги?
Лилабен безвольно махнула рукой в сторону шкафа, стоявшего в ее спальне.
— Да ладно тебе. Там всего несколько тысяч рупий. Этого не хватит даже на билет отсюда до Катманду. Я имею в виду настоящие деньги. Или ты все пропила? А может, отдала кому-то из своих чертовых дружков? С тебя станется… Которому? Тому, что был на прошлой неделе? Или тому, кто был две недели назад? Или это тот, кого я видела в твоей постели вчера — он жрал, как голодный пес, роняя крошки на твое голое тело. Так это он забрал все деньги? Ну же, скажи!
Лилабен энергично помотала головой, испуганно глядя на дочь.
— Нет, нет… пожалуйста, не кричи на меня… Я не понимаю, о каких деньгах ты твердишь. Твой отец никогда ни о чем подобном мне не рассказывал. Он говорил, что у меня мозгов не хватит понять. Но… на прошлой неделе звонил один человек из его офиса… — и тут Лилабен отключилась.
Алиша схватила ее за отвороты халата:
— Что за человек? Кто звонил? Зачем? Ты меня слышишь? Послушай… вспомни… сосредоточься… кто это был?
Лилабен посмотрела на дочь мутным взглядом.
— Я его раньше видела — два или три раза… Он приходил вместе с твоим отцом. Когда мы купили эту квартиру и когда ты родилась тоже… Да, я помню его… Его зовут… Сейчас скажу… Пожалуйста, не кричи…
Алиша мерила шагами тесную комнату. Последнее время мать все сильнее действовала ей на нервы. Они никогда особо не ладили, но теперь Алише становилось не по себе от одного вида Лилабен.
— Раманбхаи! — услышала она торжествующий крик матери. — Да. Слышишь? Раманбхаи… это он звонил. Он представился. Я узнала его голос… он и о тебе спрашивал. Сказал, что должен сообщить нам что-то очень важное… что-то очень важное. Дочка, почему бы тебе ему не позвонить? Вот только я куда-то засунула его визитку с номером телефона… Папа всегда с ним разговаривал отсюда, всегда. Четыре раза, пять раз в час.
Дальше Алиша не слушала. Она узнала имя. Этот человек вышвырнул ее с похорон — забавно, что именно он им звонил. Значит, что-то случилось. Ситуация изменилось. Алиша лихорадочно соображала. Нет, она не будет ждать, пока он опять позвонит. Она сама с ним свяжется.
Алиша направилась к телефону. Мать продолжала хныкать, свернувшись в клубочек на краешке кровати. Она так и не встала, не переоделась и не заправила постель. Алиша отвела взгляд. Она больше не могла на это смотреть. Девушка набрала номер, который нашла в замусоленной записной книжке с вываливающимися страницами, заполненными по-детски корявым почерком матери. Ей ответил женский голос, видимо, секретарша.
— Могу я поговорить с Раманбхаи? — Алиша сама почувствовала в своем голосе неуверенность и разозлилась на себя.
— Простите, а кто его спрашивает? — уточнила на языке гуджарати секретарша.
— Пожалуйста, скажите ему, что это Алиша, он знает, — ответила девушка.
После секундного колебания секретарша все-таки связалась с Раманбхаи, и тот сразу же схватил трубку. Алиша сама не знала, зачем звонит ему. У нее в голове не было ни одной мысли — только стояло перед глазами лицо Раманбхаи в то роковое утро, когда он не пустил ее на похороны. Но девушка быстро взяла себя в руки и постаралась говорить с уверенностью, которой на самом деле не ощущала: