Поворошив угли, я острием кинжала поддел мягкое мясо. Снял одну тушку с огня и протянул Госпоже. К моему удивлению, Она так искренне улыбнулась, истощенная, но собранная. Недостижимая. Уже почти отступившая тревога вновь зажала меня в тиски. Одни и те же глупые мысли опять лезли в голову, как и раньше, не давая ни на чем сосредоточиться. Я только надеюсь, Ариэн сделает все, что должен, и — я украдкой поднял глаза на Госпожу — когда-нибудь Ты по-настоящему меня отпустишь.
И тогда поймешь, что больше всего в этой жизни я хотел бы остаться.
Ариэн
Эвели посмотрела на меня, и именно сейчас я ощутил уверенность. Исчезла апатия, которая душила весь день так, что я даже перестал чувствовать жажду. Выбор оказался прост, и в голове даже не возник вопрос: «под силу ли?». Не знаю, что именно я увидел в ее глазах, их полностью скрыла тень. Но ответ слетел с губ сам по себе, я даже не успел его осознать.
Я уничтожу его.
Неважно, что тело болело от каждого движения, а езда верхом показалась не лучше изощренной и медленной пытки. Неважно, что исчезла сила и мерзли босые ноги, касаясь остывшей земли. Я был рожден для чего-то большего, чем бегство и страх перед тем, кто сломал мою жизнь. Теперь в ней появилось место для настоящей ненависти. Той самой, что, вопреки мнению многих, дает второе дыхание и закаляет волю. Не будет Ясона, и появится шанс что-то изменить. Остановить гонения и травлю, разрешить обычным подданным торговать с вольными землями, отменить гладиаторские бои на юге и изменить само рабство. Наладить торговые отношения с заморскими странами, которые так долго создавал мой отец. Понадобится время, чтобы вернуть истощенной Империи былую силу, равновесие, которое предотвращало голод и болезни. Когда каждый знал свое место и свою цель. Понадобится много времени, чтобы императорское богатство досталось и народу.
Подумать только, сколько времени я считал это недостижимым и потому неважным. Сломался. Склонил голову и смирился с тем, что до конца жизни буду Рэрном. Помню, как разочаровал Киана, но разве в той повозке — со следами бича на спине и кандалами на руках — я был сыном своего отца? Но после того как я вновь спустя целых десять лет вспомнил, каково спасать жизни… Я просто обязан выполнить свой долг. Сделать все, чтобы уничтожение целого города было отомщено, и предотвратить все будущие смерти. Ни шагу назад, никаких сомнений, нужно продолжать бороться, но понять, что даже теперь не всех возможно спасти.
Сразу как вернулась обратно, Эвели — разбитая и подавленная — показала мне Маука. Схватила меня за предплечья и с ужасом в глазах повторяла, что нам нужно как можно скорее уходить. Следом за ней, я услышал его слова и ощутил ту решимость, с которой они были произнесены. Ее воспоминаний хватило, чтобы увериться: он сам выбрал такой путь, позволив нам уйти. Это шанс, и я был обязан им воспользоваться. Все это было не бессмысленно. Первые зачатки неповиновения, которые не удалось заглушить без применения силы. Люди узнают, что сделали стражи, услышат историю о чуде, которое даровала Природа и, возможно, тогда гнев на Императора станет сильнее страха перед ним.
Все эти мысли сплелись воедино в считанные секунды, не оставив никаких сомнений. Единственно правильное решение уже принято. Решение, которое — без сомнений — нам троим будет стоить жизни.
Глава 5. Быть или казаться
Ариэн
Лес был бесконечен. Чем дальше мы отдалялись от горных хребтов, тем более пологой становилась земля. Пейзаж не менялся: тонкие стволы сосен, поросшие подсохшим мхом гранитные камни, выглядывающие из такой же сухой земли. Солнце стояло в зените — хотя день только-только начался, — и одежда опять пропиталась потом и затвердела. Эвели то и дело тихо скрипела зубами от боли, пытаясь натянуть тетиву лука, но, как и в случае с Кианом, рука не слушалась. Я не особо обращал на них внимание: из-за ранения, чтобы их увидеть, приходилось поворачивать голову. Расслышал только начало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я попытаюсь еще раз, Госпожа? — холодно предложил Киан.
— Тебе не нужно называть меня так…
Кажется, Киан просто промолчал. Сразу после он вновь догнал меня, но не остановился, а, ведя за собой лошадь, пошел дальше. Что-то с ним было не так, но я бы никогда больше не позволил себе залезть в чью-то голову, как случайно вышло с Эвели. Каждый должен иметь право на свои секреты — хотя один раз это решение и стоило мне свободы. Но сейчас это точно не мое дело: требовать объяснений.
Крепче сжимая ногами бока лошади, я потянулся за почти опустевшим бурдюком с водой. Кажется, я уже был готов оказаться под освежающим ливнем. Прямо в эту секунду. И стоять под ним целые сутки, пока его крупные холодные капли будут стекать по одежде и волосам. Скорее бы добраться до реки, передохнуть, поесть, смыть с себя въевшуюся грязь и пот, щиплющий не затянувшиеся до конца шрамы.
От тревоги, предвкушения, сомнений иногда подрагивали руки — каждый раз, когда я, думая о будущем, вспоминал прошлое. Как-то само собой я оглянулся на Эвели — она все так же предпочитала идти пешком, — и в ее взгляде не было таких эмоций. Медленно натягивая тетиву, она не теряла сосредоточенность и не отвлекалась. От нее веяло уверенностью, и я немного успокоился. Ни к чему это сейчас.
Вдруг так сильно захотелось помочь поохотиться. Крупы хватило только на один завтрак, а мясо мы съели еще вчера. Забрать из ее рук лук — словно между делом, незаметно, предложив помощь так, как будто это что-то совсем не важное. Не хотелось лишний раз обнажать ее слабость: я прекрасно помнил, насколько это мерзкое ощущение. Но на то, чтобы вспомнить забытые навыки, ушло бы намного больше времени, чем у нас есть. Даже не вспомнить, когда я последний раз держал в руках лук. Наверно, в то время, когда отец еще был жив, а Ясон казался любящим братом.
Вслед за переливающимся звуком между деревьев заблестела вода. Совсем близко к ней выходила дорога, ведущая к границе между Минами и Сентой. Всего полдня пути, и мы уже к вечеру могли бы к ней подобраться. Всего полдня или почти целая неделя, чтобы пройти в обход через Азуму. Глянув на мелькающий чуть сбоку маленький водопад, я почувствовал тревогу — какое-то нехорошее предчувствие, — но лишь посильнее тряхнул плечами, чтобы согнать морок.
Я постарался слезть с лошади сам и, к удивлению, смог. Эвели настороженно поглядывала по сторонам, по ее лицу, как и по моему, текли капли пота. Я поскорее скинул пропитавшуюся потом рубашку и повесил на ближайший куст. Вода притягивала, и я не стал медлить. Выгнув занывшую спину, шагнул вперед и опустил одну ногу в воду. Течение было быстрым, и та оказалась почти ледяной. Настолько, что сводило челюсти. Я оглянулся назад, Киан и Эвели о чем-то переговаривались, не торопясь идти за мной. Правильно: в случае опасности кто-то всегда должен быть готов к отпору.
Я нырнул быстро, чтобы не успеть передумать, и вода сразу обожгла раны на спине. И все равно ощущение было приятным: будто заново родился. Чистая кожа заблестела на солнце, и мокрые волосы упали на вымытый лоб. Я улыбнулся, с удовольствием подставив лицо солнечным лучам, и быстро выпрыгнул из воды. Когда я вытер ресницы и открыл глаз, Киан с Эвели скрестили два удлиненных кинжала и, постепенно набирая скорость, пытались друг друга атаковать. Они оба были слишком напряжены и наносили удары размыто, это было особенно заметно со стороны. Эвели каждый раз морщилась, делая замах, а Киан придерживал рукоять второй рукой, сдавая в маневренности. И поддавался, не решаясь бить в полную силу. Мне тоже стоило постараться вернуть себе форму, и на глаза как раз попался ровно выстроганный лук. Я осторожно подобрал оружие с земли, оценил его тяжесть, силу натяжения и закрепил на спине сделанный из той же коры, что и тетива, колчан. Вдруг удастся что-то вспомнить.
С меня все еще стекала вода, но я не стал ждать, пока штаны полностью высохнут на солнце. Вдоль берега, по самой кромке росла сочная мягкая трава, так что я направился вверх по течению.