Гольдблюм неторопливо проглотил моллюска, запил глотком “Божоле” и продолжил свою речь — так же спокойно, методично и бесстрастно:
— Я провел большую подготовительную работу. Теперь я знаю про Иванова и про вашу жену больше, чем они сами про себя знают. Бояться его нечего. Это уже он нас боится. Утром звонил, предлагал мирное урегулирование конфликта. Но это к делу никакого отношения не имеет. Меня интересует, что вы хотите на самом деле?
— Как это — что? — удивился Андрей. — Развестись с женой, только и всего.
— Ладно. Я неточно выразился. Чего вы желаете? — многозначительно понизив голос, спросил Гольдблюм.
— А что вы можете предложить?
— Вот! — обрадовался Гольдблюм. — Вижу понимание. Есть несколько вариантов. Вы хотите помириться с женой… Это можно устроить по-разному. Или вы с букетом цветов и бриллиантовой брошкой приезжаете к ней, извиняетесь, и она вас прощает.
— За что меня прощать? — возмутился Андрей.
— Неважно, — досадливо поморщился Гольдблюм. — Это я к примеру. Или она, рыдая, стоит перед вашей дверью на коленях и умоляет простить ее и дать ей шанс.
— И что, это можно устроить? — изумился Андрей.
— Раз я говорю, значит, можно, — с некоторой обидой в голосе (какой недоверчивый клиент попался!) подтвердил Гольдблюм. — Это самый простой для меня вариант. И сравнительно дешевый.
Принесли шашлык. Гольдблюм повозился с лимоном и соусом, тщательно прожевал пару кусочков и удовлетворенно причмокнул.
— Дальше… Вариант второй. Вы разводитесь скромно, со вкусом, без особого шума. Опять две возможности. Первая — она получает все, что хочет, а хочет она много, так что это нам невыгодно. И вторая — она получает только то, что мы ей даем. А выделим мы ей пятьдесят процентов того, о чем она знает и что и так официально облагается налогами.
Гольдблюм помолчал, ожидая реакции Андрея. Не дождался и, не смущаясь, продолжил лекцию о способах разводиться.
— Третий вариант, самый трудный и самый дорогой для вас. Мы пускаем ее с голой задницей, предварительно обмазав дегтем и вываляв в перьях, для примера и устрашения ей подобных. Можно даже в Кащенко устроить на пару месяцев.
Ошарашив Андрея всеми этими вариантами и подпунктами, Гольдблюм повздыхал и занялся шашлыком.
Андрей молчал. Гольдблюм тактично перестал жевать. Саша покончил со своей огромной порцией и влез в разговор:
— По-моему, очень интересный третий вариант! Я, конечно, не женат, но если доведется разводиться — я только за третий!
Андрей облокотился о край стола и спрятал лицо в ладонях.
— Господи, хоть бы все скорее кончилось. Чего я хочу? Чего я на самом деле хочу? Чтобы ее не было, чтобы не было даже в прошлом, чтобы она исчезла, испарилась, и я забыл о ней!
— Понимаю, — грустно сказал Гольдблюм, — у вдовца проблем нет. Но это не ко мне. Я всего лишь юрист. Я, конечно, могу навести справки… Я не раз слыхал о наших “новых русских”, которые предпочитают четвертый вариант, но в моей практике до этого не доходило…
Андрей поморщился:
— Вы меня неправильно поняли. Остановимся на третьем варианте.
— Вот и определились, — подытожил Гольдблюм. — Собственно, я почти все подготовил… Частный детектив, общественное мнение, милиция, больница — все схвачено.
— А больница-то при чем? — не понял Андрей.
— Надо же с чего-то начинать, — пояснил адвокат. — Больница ничем не хуже любого другого заведения. Хотя я и в вытрезвителях справки наводил, но там ничего нет на вашу супругу.
— А в больнице, выходит, есть? — уже ничему не удивляясь, спросил Андрей.
— Конечно. Два года назад, когда вы были в длительной загранкомандировке, у вашей жены случился выкидыш. По сроку беременности можно легко высчитать, что вы… э-э… не принимали участия в процессе… э-э… так сказать… Короче, выписка из истории болезни у меня с собой. Могу зачитать.
— Не надо. — Андрею стало тошно. Он понял, что такое цивилизованный развод. — Она не изменяла мне тогда… — прошептал он осипшим голосом.
— Про измену в истории болезни ничего не сказано. А выкидыш налицо. Срок — двенадцать недель. Это было в мае, вы уехали в январе, вернулись в июне. Считайте сами. Простая задачка. Выкидыш был спровоцирован искусственно. Хотите знать, кто навещал ее в больнице? — бесстрастно спросил Гольдблюм и зашуршал страницами, готовый предоставить самые точные и неопровержимые доказательства.
— Кто?! — вскинулся Андрей и тут же прикусил губу, застонал. — Нет, не надо… Я даю вам полную свободу, сами распоряжайтесь. Только не посвящайте меня во все детали.
Гольдблюм потер ладони.
— Вот и ладненько, договорились. От Фимы большой привет.
И они заказали кофе и десерт.
Через неделю Вера позвонила Андрею на работу и оставила у Танечки сообщение, чтобы срочно перезвонил или просто приехал по известному ему адресу. Когда Танечка пришла с докладом, то среди другой информации она упомянула и об этом звонке — с какой-то особой, заговорщической интонацией. Но Андрей не заметил ее странного тона, а просто обрадовался, быстро закончил дела и вызвал Сашу.
Он ехал со смутным предчувствием чего-то хорошего и не знал, что же наполняет его этим предвкушением праздника: ожившая надежда на излечение или встреча с Верой. И то, и другое прочно соединилось в его сознании: надежда на новую жизнь, на второй шанс. Да, думал он, мать права, я буду теперь другим, жизнь надо менять; как все это непрочно, ненадежно — счастье, здоровье, успех, молодость… Он впервые встретил женщину, которую не интересовали его деньги, его фирма, его мужские достоинства, которая сама щедро предложила свой ум, свой талант, свои профессиональные способности, не требуя ничего взамен и не ставя никаких условий… Умная, добрая, хорошая девушка. Врач, целитель. “Да, повезло Егору! — вдруг пришло Андрею в голову. — Чудесная будет жена и мать… Мне такие не встречались в моей прошлой жизни…” Мысль о Егоре как-то не подходила к общему радостному настроению, и Андрей постарался оттолкнуть ее.
Саша с проходной позвонил в лабораторию, Вера спустилась вниз и опять повела Андрея по лабиринту коридоров. Она тоже ему очень обрадовалась, но старалась сдерживать эмоции.
В лаборатории, как всегда, пахло эфиром, орали кошки и Васька жаловался на свою судьбу. Андрею вдруг показалось тут привычно, уютно и свободно, как-то по-домашнему. «Человек ко всему привыкает», — подумал он.
Вера усадила Андрея на ту же холодную клеенчатую кушетку, обнажила его плечо и ловко сделала укол в предплечье.
— На сегодня все, — сказала она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});