— Нужно поговорить, — ответил Самойлов и сделал шаг в сторону Лесандрин.
— Что-то у вас разговоры все время на одну и ту же тему… — Нет, ну кто тянет ее за язык, а? Кто?! — Так о чем вы хотели поговорить, капитан?
— Хорош комедию ломать! — взорвался наконец-таки Владимир. В груди у Леси разлилось горячее чувство удовлетворения. С чего бы это?
— С рассветом мы выезжаем в Хайт. Срочное поручение его Императорского высочества. Будь готова.
— А… — растерялась девушка, не ожидая такого поворота событий, — Каков состав группы?
— Небольшой. — Ответил Владимир, а Лесандрин фыркнула. «А я-то думала, что всей общиной поедем» — подумала она. — Я, ты, Игорь и Наум. Об остальном завтра. Катину я предупредил. Она соберет все необходимые травяные сборы, настои, вытяжки и лечебники.
Владимир ушел. Лесандрин пришлось минут пять бороться с непередаваемым желанием раскромсать ему лицо в кровь. Глубоко вдохнув, она зашла в лекарню. «От Владимира, ничего другого ждать и не приходиться. Он умеет перекроить все планы на свой манер, даже не желая этого. А уж, как он умеет испортить настроение! За это ему вообще премию давать нужно!»
Лесандрин переодевалась, беспрестанно бурча себе под нос проклятия в адрес капитана.
— Теперь еще и на задание с ним отправляться! О, Всевидящий, дай мне терпения! Ну, или ума! А в идеале и ума и терпения. Первое, чтоб не поддаться ему, второе — чтоб не убить эту сволочь! Ненароком, с отягчающими обстоятельствами!
Лесандрин распустила волосы и стала расчесываться. Внизу живота поселилась тянущая боль. Теперь ей только на лошади и рассекать! Может, в Миладкиных запасах что есть от подобной «болезни»?
Девушка залезла под кровать, чтоб вытащить из тайника, под одной из половиц, сумку, в которой хранились мази и сборы, щедро выданные подругой на пользование. В ней же хранился зеркальник, тщательно обмотанный мягкой тряпицей в четыре слоя. Лесандрин стала разматывать сверток, чтоб достать этот хитро утроенный прибор. Завтра она не успеет встретиться с Атаном, благодаря Владимиру, поэтому нужно просмотреть пергамент и поведать о соображениях Миладе. Ткань развернулась, являя девушке то, что осталось от зеркальника: осколки, отсвечивающие зеленым — остатком силы руны, выведенной в верхней части.
Девушку бросило сначала в жар, потом обдало ледяной волной. «Кто это мог сделать. И, главное, зачем? — размышляла она, тело зудело так, что хотелось подскочить и метаться по комнате раненным зверем, но усилием воли она заставила себя сидеть на месте. — Начнем сначала. Кто-то похозяйничал в лекарне и нашел тайник, в нем сумку с мазями и травами — это подозрений не вызовет, она как никак лекарь, хоть и боевой. Покопавшись в сумке, на самом дне этот любопытный кто-то находит зеркальник. А дальше вопрос: почему этот кто-то не отнес его капитану? Зачем его разбивать?»
Об отношении Владимира к людям, обладающим способностями, было известно всем. Этот, с виду тихий и спокойный человек, люто ненавидел их. Так, как он, никто не тряс империю, со времен Святомира. Он разъезжал с проверками. Вместе с алхимиками разработал способ квалификации способностей человека. И если метод определял, что способности испытуемого слишком велики, по понятиям Владимира и императора, то его неминуемо ждала тюрьма. Казней, правда не было, но потом об этих людях и слыхом не слыхивали.
Лесе стало страшно. Она, как-то выпустила из виду, отношение Владимира, к подобным ей. А что, если он узнал? Никаких, правда опытов над ней не проводили, но и о самом методе никто из простых смертных не знал. Его хранили в тайне. Лекарскую Академию года два назад тоже хотели проверить, но директор Ириан как-то замял это дело. И Лесандрин с Миладой вздохнули спокойно.
«Так, успокойся, — говорила она себе, — может, поездка в Хайт и к лучшему. Главное не снимать браслет. А если — это дело рук самого Владимира? Н-е-е-ет, — отогнала она от себя шальную мысль, — Тогда бы он не был так спокоен вечером. Или предъявил бы мне зеркальник, яростно потрясая перед носом… Во сяком случае, очень хочется на это надеяться».
Девушка замотала осколки обратно в тряпицу, решив, что благоразумнее всего избавится от них. Она села на кровать и развернула пергамент, на котором корявым малоразборчивым почерком Атана были написаны симптомы болезни.
— Уснуть все равно не удастся. А это хоть поможет отвлечься от мыслей, — сказала она себе.
Девушка просидела над пергаментом до утра. Голова гудела, а глаза болели, словно засыпанные песком. Решение проблемы с зеркальником пришло спонтанно. Девушка накатала записку Миладе, в которой выложила ситуацию с прибором и соображения на счет болезни, посоветовав подруге припомнить случай сиз практики Феклы Зецкой. Очень уж на черный мор похоже. Девушка произнесла «шепоток» над пергаментом, чтоб для чужих глаз написанное осталось тайной. Положила в сверток с зеркальником.
С рассветом в двери ее комнаты постучали. Лесандрин открыла дверь. На пороге стояла Катина. Она отдала девушке сумку с лекарствами. Девушка переложила туда полную половину Миладиных сборов, кинув сверху сверток с осколками зеркальника. Подхватив сумки, девушка вышла из лекарни.
Недалеко от дворцовой площади Лесандрин отстала от группы странников под неблаговидным предлогом «кое-чего прикупить» и «кое-куда забежать». Лесандрин остановилась у знакомой корчмы. Выловив в конюшне мальчугана лет десяти, она потрепала его по спутанным волосам и спросила:
— Заработать хочешь?
— Еще бы! — ответил мальчонка, — А что делать-то надоть?
— Отнеси этот сверток одной особе, — Лесандрин протянула ему перевязанный бечевой тряпицу. Она в двух словах объяснила, куда надо ему сбегать.
— Плату заберешь у хозяина, когда управишься. Только беги окольными путями, когда уеду отсюда. Понял? — мальчонка закивал, всем видом, показывая, что все сделает так, как надо.
Девушка заскочила в корчму, и посеребрила ручку хозяину заведения:
— Хейм, смотри мальчонку-то не обижай. Вернусь — проверю, все ли ты ему отдал.
— Надеюсь, возвращение будете отмечать у меня, а льери Лесандрин?
— Обязательно, — пообещала девушка и вышла из корчмы. Теперь можно и в путь.
Дор с наслаждением потирал руки, получив очередное известие. «Что ж, девочка совсем рядом — только руку протяни. Жаль, что она еще не готова… Но ничего. Столько лет ждал — подожду еще чуть-чуть».
Мужчина улыбался. Искренне и нежно, словно держал в руках не изображение дочери Камиры на хрустальной глади зеркальника, а собственного долгожданного ребенка.