Когда девушка рассказала Миладе о тренировочном бое, или, как назвал его Владимир, тесте, у черноволосой аж глаза на лоб полезли от возмущения. Лесандрин подхватила ее под руку и повела в ближайшую таверну, рассказывая подробности на ходу. Ливень перестал, и теперь накрапывал мелкий, не менее противный дождик. Так что подругам во что бы то ни стало нужно было согреться.
Да уж, насогревались. — подумала девушка. В принципе, таверна отделалась легким испугом, потому как продрогшая за день Лесандрин тихонечко попивала глинтвейн(если бы она выпила что по-крепче, заведению было бы намного хуже), а вот Милада решила попробовать фирменное крепленое вино. Естественно после этого она решила пойти танцевать и танцами это дело не закончилось. После она распевала частушки весьма сомнительного содержания, на стойке, вертя юбкой перед носом хозяина, потом она решила рассказать этому самому хозяину, что она о нем думает, потом грозилась отомстить и взорвать эту таверну к чертовой матери — видимо, не сошлись во мнениях, потом… еще много интересного могло произойти, но Лесандрин вытащила черноволосую скандалистку из помещения под предлогом: Ой, что я тебе сейчас расскажу! И отправила спать.
Сама же прогулялась по ночному городу, вдыхая характерный для него сладковатый запах, выветрила остатки хмеля из головы и направилась отдыхать. Спать осталось всего ничего — с утра тренировка. Девушка разделась и забралась под одеяло, мечтая закрыть глаза и уснуть без снов. Ну, кто бы сомневался, что ей это не удастся! Браслет характерно начало покалывать горячими иголками. Он светился в темноте бледно-розовым светом.
— Ну, и что тебе от меня надо-то? — задала она вопрос в темноту. Ответа не последовало. Призрачные руки знакомо стали поглаживать шею.
— Слушай, ты вообще кто? — Лесандрин разговаривала сама с собой, прекрасно зная, что ей не ответят. Руку ощутимо припекало, поэтому она приподнялась на подушке и сняла украшение с предплечья. Угодил Атан с подарочком! Так и без руки можно остаться! Хотя бы побочные действия описал.
Девушка бурчала себе под нос, всем телом ощущая чье-то присутствие. «Я, наверное, точно схожу с ума, другого объяснения нет». Девушка стала обдумать возможности проведения ритуала, но засомневалась. " И как спрашивается, мне это чудо невидимое в комнате задержать, пока я травки поджигать буду, и заклинание нараспев читать? Ситуация идиотская» Лесандрин представила себя в ночной рубашке по колено, с чадящим веником из трав в руках, нараспев читающую заклинание и машущую этим самым веником во все стороны… Конечно же, невидимый извращенец будет сидеть и ждать, пока я закончу ритуал, чтоб явиться пред мои очи ясные!
Догадка пришла мгновенно. Вернее даже не догадка, а попытка, как только она почувствовала прикосновение к ноге, девушка закрыла глаза и отдалась чувствам, давным-давно знакомым ей, пытаясь отыскать частицу того, кто ее тревожит. Пытаясь ухватиться за какой-нибудь отголосок чувств: боль, радость, ненависть, любовь…
«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу подвалы! Вокруг холодно и мокро, и крысы! И страшно! Бр-р-р! Что я сделал не так? Ма-а-амочка!» — маленький мальчик сидел на земляном полу, подтянув колени к подбородку. Он тщетно обнимал себя руками в попытке согреться. Ребенок никак не мог понять: за что его опять наказали, за что заперли здесь? Он плакал. Соленые слезы катились по лицу, а он размазывал их грязной ладошкой. Рядом что-то зашевелилось, и мальчик закричал во все горло от страха. Наверху скрипнуло, и яркий свет пролился в подвал, ослепляя, заставляя щуриться…»
Лесандрин дернулась, как от удара. Внутри все переворачивалось от сочувствия к маленькому человечку, которому пришлось пережить этот страх.
— Кто ты? — произнесла она в темноту и зажгла светильник. Ей самой срочно нужно было почувствовать тепло, увидеть хоть немного света. От стены напротив кровати отделилась тень. Девушка смотрела на нее, не в силах произнести ни звука.
— Не пытайся узнать то, что не нужно, — прошелестела ей тень, — не пытайся мне помочь. Не сможешь.
Без единого шороха тень опустилась на пол, словно ее отбрасывал человек, и просочилась в щель под дверью.
— Спи спокойно, — пронеслось у нее в голове.
Ну, конечно же, она сразу заснет, ага, как только этот садист оставил ее в покое подобным образом, другого выхода и не остается! Лесандрин ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть, не погасив свет. Ничего не выходило, а потушить свечу — кишка тонка. Не по себе становится. Сразу мерещатся стенки земляного подвала, шуршание крыс рядом. Бр-р. Какие же эти крысы противные…
Пот крупными каплями катился по лицу. Девушка смахнула их рукой от чего плечо заныло. Прошел почти месяц после ритуала посвящения в странники, а татуированная часть тела не унималась. На правом плече у всех странников располагался рисунок в виде огненных крыльев над скрещенными клинками. «Свобода, добытая огнем и мечом». Рисунок на плече у девушки немного отличался от тех, что украшали плечи других ребят из отряда — вместо крыльев на ее плече красовалось изображение ангела со священным кубком в руках. Татуировка означала официальное зачисление девушки в качестве боевого лекаря. Интересно, что Габриэль не присутствовала на церемонии посвящения так, как была штатным алхимиком, а они имели собственную иерархию, по причине опасного характера работы, да и заменить алхимика могли в любой момент…
Достижения странников так же отмечались небольшими татуировками, значение которых Лесандрин знать еще рано, так, во всяком случае, ей объяснила Катина. У капитанов же, помимо основной отметки странников, было изображение готового к прыжку тигра, с оскалившейся пастью. Располагалось оно по левой стороне спины от лопатки до поясницы. Правую часть спины должны занимать отметки-регалии.
Вместо краски использовали краситель на основе жженой кожи особой выделки. Она давала составу насыщенный черный цвет с фиолетовым отливом. Но и побочный эффект от этого ингредиента был — рисунок выбитый на коже долго и болезненно заживал, нередко загнаиваясь. Промашка составителя была возведена в ранг гениального открытия и была призвана служить для того, в качестве памятки о том, что «человек, ступивший на тропу странничью, должен помнить, что это стезя не праздной жизни, а суровых испытаний».
Лесандрин считала подобную формулировку чистой воды бредом, но ее мнения никто не спрашивал, а она не стремилась им поделиться, решив, что в ближайшее время подкинет одной восходящей звезде алхимии идею об улучшении этого состава. А уж тому, как протолкнуть свое изобретение в массы Миладу учить не надо. Сама кого хочешь научит.