Хорошо, что здесь был спускной желоб для трупов.
Как и в те времена, когда здесь лечили людей в терминальной стадии, мертвых просто сбросили в шахту длиной в тысячу футов, выходящую к основанию холма, на котором располагалось здание. Но в отличие от людей, чьи тела необходимо было вывозить, вампиры не нуждались в транспортировке по рельсовым путям. Требовалось лишь немного солнечного света, а пепел был таким мелкодисперсным, что ветер разносил его подобно снегу.
— Красивая ночь, — сказал он в пустоту.
И подумал о женщине.
Рио.
Волка внутри него тянуло к ней, словно она знала имя его души и произносила его на частоте, доступной ему одному… словно она заглянула внутрь него и простила ему все грехи, его плохую родословную, неправедные поступки с момента заключения.
Но люди не умели читать мысли. Они даже не знали о существовании вампиров… и что некоторые клыкастые кровопийцы связывались — добровольно или нет — с оборотнями. И от таких браков рождались дети, которых нигде не принимали.
И которых по ложному обвинению отправили в колонию, управляемую злыми аристократами и потом, что еще хуже, безумной доморощенной преступницей.
— Черт, — пробормотал он.
Женщина была всего лишь инструментом в игре, к которой он утрачивал интерес. Ничем кроме.
Что с ним не так, черт возьми.
Отворачиваясь от вида голых деревьев и мертвой листвы на земле, Люкан представил, как выглядела терраса каких — то девяносто лет назад, кровати, прикованные к полу, словно их могло унести течением или ветром.
Он видел эти снимки в архивном отделе в подвале. Читал карточки мертвых… ну, пролистал их.
Он чувствовал себя таким же беспомощным как те затравленные пациенты на черно — белых фотографиях, не к чему стремиться, без права выбора, без обозримого будущего.
Его тошнило от себя, тошнило от этого места, тошнило от… всего, и Люкан вернулся внутрь. И, как и всегда, прежде чем покинуть этаж, он должен был заглянуть в палату напротив. Пятьсот восемнадцатую.
В отличие от процедурных помещений в передней части здания, в этих комнатах не было выхода на террасу и всего одно окно. Кровати аналогичные. Но не было ни столов, ни стульев.
Изучая информацию в архиве, он выяснил, что сюда перевозили тех, кто был в шаге от смерти. Им больше не нужна терапия свежим воздухом. Они знали, что значит смена палаты на противоположную по коридору?
Наверняка.
Также как и он все понимал, когда пришли его кузены с тем выражением во взглядах… он знал, что они убьют его и был готов сражаться.
Но вместо этого его ложно обвинили в убийстве вампира, тем самым навсегда убрали его с дороги, не замарав при этом руки в крови.
Трусы. Они всегда были трусами.
Люкан направился к лестнице в конце крыла. И толкнув скрипучую пожарную дверь, он бегом спустился по ступеням, заваленным мусором и пустыми пивными банками, расплавленными свечами и потускневшими красными шарами, которые, как считали люди, любили собирать призраки детей.
И с каждым своим шагом он думал о человеческой женщине в переулке.
Как она может участвовать в этом ужасном бизнесе?
И нет, он не был сексистом.
Даже говнюк вроде него не стал бы связываться с наркоторговлей, будь у него выбор.
Но, может, у нее тоже не было выбора. Может, она — как он. В ловушке.
Но она играла в опасные игры. Одно дело быть на стороне поставщика, как он. Распространение товара на улицах — вот где часто убивали людей, и она погрязла в этом дерьме.
С другой стороны, она поднялась и ушла после того, как ее сбила машина, словно какая — то Чудо — Женщина.
Очевидно, она была бессмертной.
Глава 10
Рио пришла в себя, охнув и вздрогнув, вскинув голову вверх. Прежде чем она смогла сосредоточиться на окружающем пространстве, ее внимание поглотила оценка физического состояния: затылок разрывался от боли, во рту торчал кляп, и она не могла пошевелить ни руками, ни ногами…
Она сидела на стуле. Была привязана к стулу с прямой спинкой, руки скованны за ее спиной, лодыжки спаяны вместе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И впереди нее падала вода.
Вода? Секунду… это был фонтан?
Она проморгалась, чтобы прояснить зрение, и невозможное показалось анекдотичным… но трансформировалось в признание «да, это было на самом деле»: перед ней в пяти футах действительно находился белый мраморный фонтан, и с каждый мгновением детали становились все четче. От широкой чаши до стилизованного резного карпа в центре, который стоял на хвосте и, изгибаясь, выпускал воду из пасти. Такому фонтану место в каком — нибудь замке или музее.
И — вот неожиданность — остальная часть комнаты была такой же помпезной: огромные полотна лимонного шелка закрывали, без сомнений, высокие узкие окна, пол выложен мраморной плиткой в черно — белой шахматной раскладке, а стены увешаны картинами с пасторальными сценками.
Но разве декор имел значение. Неважно где она — в копии Версаля или же в наркопритоне — нужно выбираться отсюда.
Потянув руки, Рио напрягла ноги и получила большой каталог болевых ощущений. Резкая боль стреляла в шее, словно ее голову били преимущественно по левой стороне, плечи стянуло от напряжения, как и квадрицепсы. Все что ниже колен онемело с обеих сторон, и сложно сказать, хорошо это или плохо. Наверное, плохо, потому что ей придется бежать, а не чувствуя ног далеко не удрать.
Провернув запястья, она ничего не добилась, а лодыжки были так крепко стянуты, что удавку придется удалять хирургическим путем…
— Ты очнулась.
Рио распахнула глаза. Моцарт?
Голос раздался прямо позади нее; но когда она оглянулась назад, то не увидела ничего кроме декораций. Посмотрела в другую сторону — аналогично, и у нее возникло ощущение, что он отступал с поля зрения, скрывая себя.
Как всегда.
Перед ней появилась рука, выдергивая кляп.
— Прошу прощения, если доставка «Убер» была неаккуратна.
Рио сделала глубокий вдох. Еще один.
— Это была не доставка, — сказала она хрипло. — И если ты хотел увидеть меня, я могла прийти сама.
— Но так ты бы узнала, где я живу.
Они убьют ее. Даже показать одну эту комнату в доме Моцарта — огромное нарушение секретности его жизни.
— Когда — нибудь слышал о повязках на глаза? — Ее слова звучали слитно, она намеренно искажала речь. — А если ты не хотел, чтобы я знала твой адрес, могли бы встретиться на нейтральной территории.
— Я люблю принимать у себя.
— Неправда. Ты отказываешься от личных встреч.
— Что ж, скажем так: твоя уникальная харизма соблазнила меня.
Он перемещался позади нее, вне ее поля зрения, обувь с жесткой подошвой с резким стуком опускалась на твердый каменный пол. Пока мужчина прохаживался, Рио искала что — нибудь с отражающей поверхностью. Фонтан ей не поможет, но был не растопленный камин с орнаментом и березовыми дровами… а на каминной доске стояли дорогие золотые часы, которые работали. Склонив голову, она смогла бы уловить отражение на круглом стекле поверх циферблата.
Но она не особо преуспела в установлении личности.
— Ты создала проблему для меня, — пробормотал Моцарт.
— А ты подарил мне два сотрясения. Мы квиты?
— Нет, боюсь, что нет. Мики был хреновым человеком, но очень полезным для меня.
— Я не убивала его.
— Я думал, ты не лжешь.
— Так я и не лгу.
Хорошо, что по части Мики ей не нужно было притворяться. Она вряд ли смогла бы сейчас правдоподобно плести новую чушь. Старые — о ее личности и том, чем она занималась на улицах — были для нее как дорога домой: протоптанный маршрут, по которому двигаешься на автомате.
— Я пришла к нему и обнаружила его труп.
— Я не верю тебе.
Пытаясь найти правдоподобное оправдание — хотя она и говорила правду — Рио представила Мики на его грязном диване, выглядевший так, будто Эл Банди[20] запнулся и рухнул прямо в фильм Джордана Пила[21].