Он представил, как эти земли выглядели в теплое время года.
Время от времени, просто потому что имел такую возможность, он будет выходить из дома. Когда будет безопасно, когда солнце полностью скроется за горизонтом, и будет наслаждаться запахом свежего воздуха.
Он решил, что потребуется, по меньшей мере, год, чтобы привыкнуть к нормальной жизни. Он надеялся на это.
Сделав глубокий вдох, Шакал закрыл глаза.
Спустя добрые полторы минуты он смог дематериализоваться.
Он принял форму в паре миль вдоль по дороге и на хорошем расстоянии вглубь — от нее. Сосредоточившись на заросшей траве, он не сразу смог найти то, что искал. Ему пришлось бродить по округе, всё увеличивая радиус…
Да, вот оно.
Если целенаправленно не искать его, люк, скрытый камуфляжем, представлял собой квадрат, просевший в почве, отмеченный проплешиной на участке, захваченном обыкновенным плющом.
Но он искал люк, и он его нашел.
Шакал опустился на колени, которые ответили ему хрустом — свидетельство того, что порой он действительно бегал, покидая фермерский дом. Довольно часто.
Но не всегда.
Стряхнув грязный песок рукой, Шакал просунул пальцы сквозь кольцо… и рывком поднял панель.
Плотный смрадный запах мгновенно вернул его в Дхунд: земля, плесень, спертый воздух… задержавшаяся трупная вонь, хотя от тел давно избавились. Вниз в темноту вела лестница… и он, повернувшись, спустил себя на пару ступеней, носки его кроссовок торчали с другой стороны ступеней. Приняв устойчивое положение, он высунул руку из дыры и закрыл крышку лаза. Когда тьма полностью поглотила его, пришлось дышать через рот. В носу было столько запахов, заполнявших его горло, его разум… свирепый гнев разрывал его в клочья, хотя физически он оставался целым.
Он думал, что оставался целым.
Схватившись за поясницу, Шакал извлек телефон из поясной сумки и включил фонарик. Луч ледяного белого света почти полностью был поглощен темнотой, напоминая, что не было ничего темнее подземелья.
Когда Шакал достиг пола, он зашагал вдоль туннеля, вырезанного в земле и укрепленного старыми, сделанными вручную балками. Мелькнула мысль, что следовало прихватить с собой оружие… хотя вряд ли здесь кто — то был. В смеси запахов не было ничего нового, все старое и привычное.
Было несложно выйти на нужный путь, даже после обрушения. Большая часть лабиринта стала непроходимой либо слишком опасной, но не вся… и он был осторожен.
Он здесь один раз едва не умер.
Поэтому, черт возьми, не планировал умирать здесь сегодня ночью.
Век под землей. За дефлорацию девушки из Глимеры… которую сделал кто — то другой.
Если бы Никс не пришла сюда, когда она…
Он бы все еще отбывал срок.
Уходя глубже, Шакал водил лучом по туннелю. Земляные стены. Земляной пол. Земляной потолок, укрепленный деревянными досками. Но не вся колония пребывала в таком виде, были полностью реконструированные секции, с отоплением и вентиляцией. С возможностью уединиться. И с охраной.
Питер, его сын, жил в камере в таком блоке. С книгами, кроватью и столом.
Питер, его сын, каким — то чудом был освобожден его мамэн. Которая контролировала здесь все до того, как сама символично пала, убитая своим же монстром.
— Зачем я здесь? — спросил Шакал вслух.
Он не ответил себе. Он не знал, что искал, и почему это было так важно…
Остановившись на месте, он повернулся. А потом услышал низкий голос в темноте:
— Не стреляй.
* * *
Рио открыла дверь в свою тусклую квартиру и сразу нажала на кнопку пульта, чтобы отключить сигнализацию. Зайдя внутрь, она позволила двери захлопнуться за ее спиной и прошла по короткому коридору, не включая свет. Место не было просторным или заставленным мебелью: одна спальня, одна ванная комната, одна кухня размером со шкаф. С серым ковром от стены к стене и стенами цвета платины ей казалось, что она живет внутри старомодной консервной банки, в такой все бабушки хранят сахар или муку, поставив чан на пластиковую столешницу.
Функцию крыши над головой квартира выполняла успешно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Положив ключи и сумочку на кухонный стол на две персоны, Рио осознала, что забыла снять обувь. Она всегда снимала ее на коврике у порога. Так она сбрасывала личину.
Опустив взгляд на черные ботинки, она подумала, сколько они прошли с тех пор, как она надела их в — сколько часов было? Восемь? Восемь тридцать? Разумеется, перебирая в голове события ночи, в памяти всплыл образ поставщика, отказываясь исчезать с глаз: сразу после того как ее сбила машина, когда мир сделал сальто вокруг нее, и она была готова расшибить голову об асфальт.
Она как на подушку приземлилась на тело наркоторговца.
Она все еще могла представить, с каким интересом он смотрел на нее из — под опущенных век, когда она оглянулась через плечо и обнаружила, что сидит на его бедрах… в позе, которая при иных обстоятельствах, была бы чересчур сексуальной, несмотря на то, что они были совсем незнакомы.
Забавно, как пули, пожар и трупы убивают всякий позитивный настрой.
Тряхнув головой, Рио оценила расстояние до коврика… и решила двинуться в спальню. В любом случае, избавление от обуви ей больше не помогало. В последнее время она мысленно оставалась на улицах, даже будучи дома, и неважно, что надето на ее ногах.
В свете фонарей с парковки смятые простыни на огромной кровати выглядели как глазурь на торте, выложенной тяп — ляп безалаберным пекарем. Аналогично, плед наполовину валялся на полу — она в спешке вскочила с кровати вчера вечером. Естественно, она проспала. Так бывает, когда ложишься спать в час дня — если вернулся домой с работы еще до полудня.
Можно подумать, что работа под прикрытием избавит тебя от бумажной волокиты, но хрен там. Каждую смену ей приходилось строчить рапорты, описывать, с кем она встречалась, фиксировать направление и содержание разговоров, проводить сверку информации с другими действующими расследованиями. Но пофиг. Это — часть ее работы.
Опустившись на матрас, Рио позволила рюкзаку рухнуть на пол, отметив при этом разнообразный лязг из сумки — словно там собралась миниатюрная аудитория, обрадованная тем, что она в целости и сохранности добралась, наконец, до дома.
Это все «Мотрин». Который пришлось принять. Из — за ноги, которая то ли была сломана, то ли нет, она не знала.
Рио не добралась до травмпункта. В итоге она просто остановилась перед вращающимися стеклянными дверьми. Смотря сквозь них, в ярко освещенную регистратуру и зал ожидания, она прокручивала в голове разговор с Капитаном Кармайклом.
Она отказывалась сдаваться. Должен быть способ остаться в деле. Лазейка. Какой — то козырь.
Поэтому нет, она не даст своему шефу повода отстранить ее по медицинским показаниям. К тому же, ноге уже лучше.
Ну ладно, конечность онемела. Поэтому сложно сказать, что с ней происходило.
Опустив голову на руки, Рио выругалась, потирая глаза. Когда она снова выпрямилась, то уставилась на себя в зеркальные двери шкафа.
Если сдвинуть панели, то за ними откроется ее гардероб… в котором особенно ничего не было. Там висело ее похоронное платье, костюм для собеседований, парки, флисовые кофты и еще одна зимняя куртка, слишком громоздкая, чтобы повесить ее на крючки возле парадного входа.
Не так уж много нарядов. С другой стороны, она принадлежала к тем, кто не заботился о моде, а одеждой просто прикрывал срамные места.
— Пора в душ, — сказала Рио своему отражению, сняв кожаную куртку, флисовую кофту и кевларовый бронежилет.
Когда Рио не шелохнулась, было сложно сказать, кто не желал слышать дельный совет. Она… или она.
Стоя на месте и изучая свое отражение, Рио ощутила холод и снова надела куртку из «Патагонии». Почему — то ощутимое тепло заставило ее задуматься, что о ней подумал тот поставщик. Ее темные волосы были коротко стрижены, лицо без макияжа, темные глаза… с одной стороны, их можно назвать уставшими. С другой — налитыми кровью.