— Джон, расскажи подробнее о человеке, у которого работает твоя сестра.
— Кажется, я и так рассказал все, что знаю. Он миллиардер.
— Это гипербола? — вскинул брови Кроу.
— Судя по всему, нет.
— Состояние досталось ему в наследство?
— Отнюдь. Он Крез, сотворивший себя сам. Электроника.
— Хансон?
— Ханнан. Игнатий Ханнан.
— Ирландец?
— Похоже.
— Ага, похоже, ирландец. — Брендан начал набивать табаком трубку. — И набожный, хоть и богатый?
— Интерес к религии проснулся совсем недавно. На протяжении многих лет Игнатий Ханнан был слишком занят, чтобы вспоминать о вере, но внезапно она вернулась. Наверное, теперь к нему больше подходит определение «фанатично набожный».
Берк рассказал Брендану о копии лурдского грота, который Ханнан установил перед зданием правления своей компании.
— Вот как!
— Полагаю, будет трудно воздвигнуть что-нибудь вроде Фатимы.
Кроу молчал, попыхивая трубкой и рассматривая прохожих.
— Возможно, его заинтересует Ла-Салетт.
На лице Берка отобразилось недоумение.
— Celle, qui pleure? [27]
Берк покачал головой. Подавшись вперед, Кроу повел рассказ о явлениях в Ла-Салетте, имевших место в девятнадцатом столетии. Знаком ли Берк с Леоном Блуа? Жаль, он должен обязательно его прочитать. Писатель очень интересовался ла-салеттскими пророчествами, явственно указывавшими на все плохое, что происходило в недрах церкви.
— Только не говори, что имя Жак Маритен [28]тебе ничего не говорит.
— Разумеется, Маритена я знаю.
— Крестник Блуа, как и его жена Раисса. Маритен написал книгу о Ла-Салетте, но ему настоятельно посоветовали ее не издавать.
— Почему?
— Папа посоветовал, — многозначительно вскинул брови Кроу.
Накануне возвращения в Америку Лора пригласила Джона на чай в гостиницу, и тот захватил с собой Брендана. К его радости, сестра и эрудированный ирландец быстро нашли общий язык.
— А я и не знал, что американцы пьют чай.
— Разве вы не слышали о «Бостонском чаепитии»?
— Как раз это я и имел в виду. Вы ведь выбросили все запасы за борт!
Они поговорили об интересе Игнатия Ханнана к живописным полотнам, изображающим радостные тайны Розария. Брендан достал из рукава сутаны сложенный листок бумаги.
— Вот что у меня получилось.
Лора была в восторге.
— Будьте уверены, Нат отблагодарит вас, — улыбнулась она.
В отпуске на Амальфийском побережье Джон Берк безуспешно пытался наслаждаться «Бедной женщиной» Блуа.
В ящике электронной почты обнаружилось длинное послание от Лоры. Не мог бы он приехать в Штаты и встретиться с Игнатием Ханнаном, чтобы обсудить захватывающий новый проект? Берк в ответ спросил, почему нельзя связаться по почте или по телефону. «У Ната есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться». Разумеется, это была чушь, однако перспектива съездить в Штаты показалась Берку заманчивой. Он обратился к своему начальнику, вскользь упомянув о Ханнане. Епископ Санчес Соррондо заерзал в кресле, несомненно прикидывая, как кстати придется папским академиям поддержка американского миллиардера.
— Ну конечно отправляйся.
Берку совсем не польстила мысль, что его отсутствия никто и не заметит. Он позвонил Лоре и сказал, что приедет.
— Я только взгляну на расписание рейсов и дам тебе знать.
— Нат пришлет за тобой самолет.
— Боже милосердный, нет!
Короткая пауза.
— Как скажешь. Ты не мог бы захватить своего друга, отца Кроу?
— Сомневаюсь, что он поедет.
— А ты спроси.
Похоже, работая на Игнатия Ханнана, Лора уверилась в том, что на свете нет ничего невозможного.
К удивлению Берка, Кроу согласился.
— Я всегда хотел открыть для себя Америку.
— Но ты ведь уже ее открыл.
Недоуменный взгляд.
— Путешествие святого Брендана. [29]
Джон Берк позвонил Лоре с хорошей новостью. К этому моменту он также передумал насчет частного самолета, и рано утром два священника, окруженные невообразимой роскошью, поднялись в воздух над аэропортом Чьямпино.
V
«Почему ты за мной следишь?»
Впервые Трэгер заподозрил, что за ним следят, на виа Венето. Несколько раз он замечал невысокого смуглого типа, старательно державшегося ярдах в тридцати. Когда Трэгер остановился у газетного киоска, делая вид, что разглядывает знойных красоток на глянцевых обложках, незнакомец сел за столик летнего кафе завязать шнурки. Трэгер пошел дальше, и вскоре не осталось никаких сомнений, что тип упорно следует за ним. Разрешить проблему можно было, только превратившись из добычи в охотника.
Зайдя в бар, Трэгер сразу же направился в туалет. Как он и надеялся, там оказался выход. Выбравшись в переулок, Трэгер обошел здание, пересек улицу и стал ждать. Тип появился в дверях бара, затем снова нырнул внутрь. Трэгер ждал. Через несколько минут незнакомец вышел, огляделся по сторонам и наконец смирился с неудачей. Он остановил такси, и Трэгер последовал его примеру. Тип вышел на пьяцца Кавур. Трэгер выскочил из машины с миниатюрным фотоаппаратом в руке. Сделав два хороших снимка, он сел обратно и уехал.
Три дня спустя через главный зал кафе «Греко» Трэгер прошел в лабиринт отдельных кабинок в глубине; на стенах друг к другу лепились гравюры с видами былого Рима и сувениры от известных писателей, бывавших в этом заведении. Английский поэт Джон Китс умер в доме, выходящем на Испанскую лестницу, всего в пятидесяти метрах от кафе.
Официант в строгом костюме придирчиво изучил Трэгера, словно решая, стоит ли перед этим человеком заискивать. Трэгер прошел мимо него в один из кабинетов. За столиком на двоих под счетом, выписанным лорду Байрону, сидел тот, кто был ему нужен. Трэгер устроился напротив. Мужчина оторвался от газеты, собираясь выразить недовольство.
— Buon giorno, Antonio. [30]
— Вы меня с кем-то путаете, — ответил тот по-итальянски.
— Почему ты за мной следил?
Официант остановился у столика, высокомерно избегая взгляда Трэгера.
— Un caffe, per favore. [31]
Официант удалился. Анатолий сложил газету, закинул ногу на ногу и закурил. Задув спичку, он положил ее в пепельницу.
— Мне нравятся подобные пепельницы.
Она была похожа на блюдечко, с оранжевым ободком, а на донышке, полускрытая пеплом, виднелась оранжевая надпись «Кафе „Греко“».
— Можешь купить, — предложил Трэгер.
— Я уже стащил себе такую.
Трэгер кивнул: и тут Анатолий не изменил своим привычкам.
Едва заметив слежку, Трэгер перевернул все с ног на голову. Теперь он знал, что каждое утро Анатолий приходит в кафе «Греко» и посвящает сорок пять минут газете на арабском языке. Изучив свою добычу, Трэгер протянул руку и перевернул лист.
— Стамбул?
Анатолий положил газету на колени.
— Почему ты назвал меня Антонио?
— Итальянский эквивалент имени Анатолий. Я тебя проверил.
Беа передала просьбу Трэгера Дортмунду, сохранившему доступ к базам данных Лэнгли. Ей было известно о том, что шеф работает на правительство, но они никогда об этом не говорили. Тайная жизнь Трэгера словно была их маленьким секретом.
Анатолий помолчал полминуты.
— Кто ты такой?
— Когда-то мы были врагами.
— А-а. — Он прищурился.
— Это я составил доклад управления об Али Агдже.
— Несчастный человек.
— А разве нельзя то же самое сказать и о нас с тобой?
Намек на улыбку.
— Все изменилось.
— Да, один из вас выбился в премьер-министры.
— Путин! — Анатолий произнес это, словно сплюнул. — Предатель.
— Мы живем в новом мире. Быть может, Россию скоро примут в НАТО.
Между ними установилась чуть ли не симпатия. Трэгер чувствовал, что Анатолий испытывает нечто похожее на то, что испытывал он сам. Отгремели жестокие сражения, прошли десятилетия, и те, кто остался в живых с обеих сторон, теперь могли встретиться и насладиться странной близостью с противником, которого когда-то изо всех сил старался убить. Трэгер вспомнил, как несколько лет назад случайно попал в Монтекассино на встречу ветеранов германской армии, оборонявших монастырь. С ними были и солдаты той польской части, что в конце концов выбила их из укрытия, но теперь никто бы не подумал, что когда-то они приходились друг другу заклятыми врагами. То же самое работало со старыми разведчиками, и они с Анатолием были тому ярким примером.