— А книга?
— Там же. — Оти поддернул манжеты рубашки. — И кольцо тоже. Все доставлено, как договаривались. В срок.
Франсуа-Батист резко рассмеялся.
— Пожалуй, еще и в подарочной обертке, — язвительно предположил он. — И вы рассчитываете, будто я поверю, что вы их там оставили?
Оти презрительно глянул на него.
— Мне было поручено доставить кольцо и книгу — что я и сделал. А заодно возвратил вашу — как бы это назвать — вашу шпионку. Считайте это добровольной услугой с моей стороны. — Он прищурился. — Как поступит с ней мадам Л'Орадор — ее дело.
По лицу мальчишки скользнула неуверенность.
— И все по доброте душевной?
— Все ради Noublesso Veritable, — холодно возразил Оти. — Или вас не пригласили в компанию? Полагаю, быть просто ее сыном недостаточно. Пойдите и посмотрите сами. Если ваша матушка еще не отправилась туда, чтобы подготовиться.
Франсуа-Батист бросил на него острый взгляд.
— Вы думали, она мне не сказала? — Оти шагнул к нему. — Думали, я не знаю, чем она занимается? — В нем разгорался гнев. — Вы видели ее, Франсуа-Батист? Видели, как горит восторгом ее лицо, когда она произносит эти мерзкие слова, эти богохульные слова? Это богопротивно — то, чем она занимается.
— Не смейте так говорить о ней!
Рука юноши нырнула в карман.
Оти расхохотался:
— Вот-вот, позвоните ей. Пусть скажет вам, что делать. И что думать. Как же можно что-то предпринять, не спросив маменькиного разрешения!
Он повернулся спиной к юнцу и зашагал к машине. Услышал щелчок предохранителя и лишь секунду спустя осознал, что это было. Все еще не веря, он обернулся назад. Опоздал. Один за другим прогремели два выстрела.
Первый ушел в сторону. Вторая пуля ударила его в бедро, раздробила кость и прошла навылет. Оти упал на землю, крича от боли.
Франсуа-Батист шел к нему, обеими руками сжимая пистолет. Оти пытался уползти, даже сдвинулся немного, оставив за собой кровавый след, но слишком медленно. Франсуа-Батист уже стоял над ним. Их глаза встретились, и юноша нажал курок.
Элис вздрогнула.
Звук выстрелов разорвал тишину ночных гор, эхом отозвался от скал, задрожал над ней.
Сердце у нее понеслось вскачь. Она не могла сообразить, откуда донесся звук. Будь это дома, она решила бы, что просто какой-то фермер подстрелил ворону или кролика.
«Не похоже на дробовик!»
Элис отбежала к обрыву, заглянула вниз, туда, где располагалась автомобильная площадка. Хлопнула дверца машины, послышались голоса.
«Что там делает Оти?»
Они были далеко, но сами горы чувствовали их присутствие. Элис уловила шорох скатившегося с тропы камешка, хрустнувшей под ногами ветки.
Она забилась в устье пещеры, оглядываясь через плечо в темноту, будто надеялась силой взгляда вызвать оттуда Одрика.
«Что же он не идет?»
— Одрик, — тихо окликнула она. — Кто-то идет сюда! Одрик!
Ни звука в ответ. Наплывающая из тоннеля темнота пугала ее.
«Но надо же предупредить!»
Молясь в душе, чтобы не оказалось слишком поздно, Элис развернулась и бросилась к залу лабиринта.
ГЛАВА 78
ЛОС СЕРЕС,
марс 1244
Они двигались быстро, несмотря на раны Сажье. Вдоль реки, на юг от Монсегюра. Выехали налегке и скакали во весь опор, останавливаясь, только чтобы дать роздых коням и напоить их. Корку льда проламывали мечами. Гильом сразу увидел, что Сажье превосходит его искусством.
Гильому мало было известно о прошлом Сажье. Был связным между Совершенными и затерянными в Пиренеях селениями, служил разведчиком повстанцев… Гильом не сомневался, что его более молодой спутник знает в горах каждую тропку, каждое ущелье и гребень. Гильом ощущал яростную неприязнь своего спутника, но молчал, хотя враждебность била в спину, как горячий солнечный луч. Он помнил, что Сажье считался человеком верным, отважным и честным, готовым умереть, сражаясь за свои убеждения. Он понимал Элэйс, полюбившую этого человека и родившую от него ребенка, хотя сама мысль об этом была ему как нож в сердце.
Счастье сопутствовало им. Ночью не было снегопада, и новый день, девятнадцатое марта, оказался ясным и светлым, почти безветренным.
Они подъехали к Л ос Серее в сумерках. Деревушка скрывалась в маленькой глубокой лощине. Несмотря на холод, в воздухе уже пахло весной. Деревья на околице покрыты были белыми и зелеными почками. Первые весенние цветы выглядывали из зимней травы на обочине. Несколько домов, составлявших селение, казались пустыми и заброшенными. Мужчины спешились и повели лошадей под уздцы. В тишине громко отдавался звон подков по камням и мерзлой земле. Над парой крыш виднелись струйки дыма. В щелях ставен мелькали и тут же исчезали испуганные глаза обитателей. Французские мародеры редко забредали так далеко в горы, но бывало и такое. Их появление всегда предвещало беду.
Сажье привязал лошадь у колодца. Гильом последовал его примеру, и они вместе прошли к маленькой хижине. На крыше ее не хватало черепиц, ставни покосились, но стены были еще крепкими. Гильому подумалось, что не так уж трудно было бы вернуть дом к жизни.
Он ждал, пока Сажье боролся с набухшей дверью. Наконец створка подалась и, скрипнув петлями, пропустила их внутрь.
Гильом вдохнул сырой, могильный воздух, от которого сразу занемели пальцы. У стены против двери зимними ветрами намело сухих листьев. На внутренней стороне ставен, на подоконнике, ледяной бахромой висели сосульки.
На столе остались следы давней трапезы: кувшин, тарелки, чашки, нож. Вино покрывала зеленая пленка плесени — словно тина на поверхности пруда. Скамейки были сдвинуты к стене.
— Это твой дом? — тихо спросил Гильом.
Сажье кивнул.
— Сколько же ты здесь не был?
— Год.
Посреди хижины над прогоревшими углями очага висел котелок. Гильом с жалостью смотрел, как Сажье склонился над ним и поправил крышку.
Заднюю половину дома отгораживала рваная занавеска. Приподняв ее, он увидел еще один стол с придвинутыми к нему двумя стульями. Вдоль стены тянулся ровный ряд полупустых полок. Старая ступка и пестик, пара мисок и несколько запыленных горшков. На торчавших из стены над полками крючках еще висели пучки сухих трав, окаменевшая веточка блошницы и мешочек с черничным листом.
— Для лекарств…
Голос Сажье застал Гильома врасплох. Он застыл, сложив перед собой руки, не смея прервать его воспоминаний.
— Все к ней приходили, и женщины, и мужчины. Кто болел, у кого на душе было неспокойно, кто просил помочь ребенку здоровым пережить зиму. Бертрана… Элэйс разрешала ей помогать и разносить лекарства по домам.