Читать интересную книгу Коллапс - Джаред Даймонд

Вспомним, например, главу 8, в которой описан упадок гренландских скандинавов, четыре века ведших борьбу за выживание. Жестокая реальность состоит в том, что в течение последних пяти тысячелетий холодный климат Гренландии и ее ограниченные ресурсы ставят непреодолимые препятствия попыткам человека создать здесь устойчивую экономику. До скандинавов такие попытки предпринимали четыре последовательные волны американских аборигенов — охотников-собирателей. Ближе всего к успеху были эскимосы — им удавалось поддерживать в Гренландии собственное существование в течение семисот лет. Однако то была тяжелая, полная лишений жизнь. Люди страдали от голода. Современные эскимосы отказываются от традиционного образа жизни, от использования каменных орудий труда, собачьих упряжек, гарпунов и каяков для охоты на китов. Им нужны новые технологии и импортные продукты. Нынешнее правительство Гренландии пока не создало независимую от зарубежной помощи самостоятельную экономику. Как и во времена древних скандинавов, не придается значения крупному рогатому скоту, а субсидируемые овечьи хозяйства не способны приносить прибыль самостоятельно. Таким образом, неудачи гренландских скандинавов обусловлены самой их историей. По тем же причинам и исчезновение индейцев анасази на юго-западе современных Соединенных Штатов можно объяснить неудачами, связанными с попытками создать устойчивые фермерские сообщества в условиях окружающей среды, практически непригодных для фермерства.

Среди наименее поддающихся решению современных проблем — те, которые возникают вследствие появления вредителей, будь то растения или животные. После того как растения-вредители входят в состав местной флоры, их очень трудно уничтожить или влиять на их распространение. Например, Монтана ежегодно тратит более 100 миллионов долларов на борьбу с острым молочаем и другими распространившимися сорняками. И штат не отказывается от продолжения борьбы — просто в настоящее время эти сорняки невозможно уничтожить. Корни молочая достигают двадцати футов в длину — они слишком длинные, чтобы их выкорчевать вручную, а галлон специальных химикатов стоит 800 долларов. Австралия, например, стараясь сократить численность кроликов, испробовала изгороди, лис, охотников, бульдозеры, вирусы — и все впустую.

Проблему опустошительных лесных пожаров на Среднем Западе США можно, наверное, решить путем прореживания молодой поросли и уборки поваленного леса. К сожалению, полномасштабное осуществление этого плана признано слишком затратным. Жертвой проволочек и экономии средств стал и флоридский воробей (экая мелочь, чтобы возиться). В то время как ареал обитания воробья постоянно сокращался, решение о принятии необходимых мер все откладывалось — обсуждали, действительно ли ареал достиг критически малых размеров. К тому времени, когда в конце 1980-х годов министерство рыбного хозяйства и дикой природы США согласилось приобрести за пять миллионов долларов то, что осталось от ареала, воробью вообще негде было жить, и он вымер. После этого разразились споры о том, спаривать ли последних оставшихся в неволе флоридских воробьев с наиболее близким к ним по виду воробьем Скотта с последующим восстановлением вида путем обратного скрещивания получившихся гибридов. К тому времени, когда такое разрешение было наконец получено, последние содержавшиеся в неволе флоридские воробьи потеряли способность спариваться вследствие наступившей старости. Но если бы усилия по сохранению ареала и скрещиванию содержащихся в неволе воробьев были предприняты раньше, они, вероятно, оказались бы более успешными и менее затратными.

Таким образом, целые сообщества и более мелкие группы людей могут принимать неверные решения с гибельными для себя последствиями из-за ряда причин: из-за неспособности предвидеть проблему, неспособности ее обнаружить, когда она возникла, неспособности даже попытаться ее решить, когда она обнаружена, а также неспособности решать ее успешно и последовательно. В начале этой главы я сослался на скептическое отношение моих студентов и Джозефа Тэйнтера к тому, что те или иные цивилизации могли не справиться с проблемами, связанными с окружающей средой. Теперь, в конце главы, мы, кажется, подошли к противоположному выводу: мы выявили множество причин, из-за которых общества могут прийти к упадку. Каждый из нас, основываясь на собственных знаниях, может привести пример того или иного общества, пришедшего в упадок вследствие одной из указанных выше причин.

Но в то же время очевидно, что общества нечасто отступают перед лицом проблем, иначе теперь мы все были бы мертвы или, в лучшем случае, жили бы в условиях каменного века. Наоборот, примеры упадка того или иного общества еще нужно потрудиться поискать для написания этой книги — книги конечного объема, рассказывающей лишь о конкретных обществах и не являющейся энциклопедией всех обществ в истории. К тому же, в главе 9 мы отдельно обсудили несколько примеров из множества обществ, которые достигли успеха.

Тогда почему одни общества приходят к успеху, а другие к упадку? Отчасти, конечно, потому, что существуют отличия — и скорее между условиями окружающей среды, нежели между обществами. Одни условия окружающей среды могут представлять более существенную проблему, чем другие. Например, изолированная, холодная Гренландия требовала от людей большей отдачи сил, чем Южная Норвегия, откуда были родом многие гренландские колонисты. Точно так же высокоширотный, сухой, изолированный, равнинный остров Пасхи требовал от людей больших усилий для выживания, чем экваториальный, влажный, не столь изолированный, высокогорный остров Таити, где, возможно, проживали предки жителей острова Пасхи. Но дело не только в этом. Если бы я утверждал, что условия окружающей среды — единственное объяснение успехов и неудач разных обществ, было бы справедливо обвинить меня в «экологическом детерминизме», столь непопулярном среди ученых. Дело заключается еще и в том, что в то время как одни условия окружающей среды, несомненно, оказываются более сложными для жизни общества, чем другие, именно от действий самого общества зависит, спасется оно или обречет себя на гибель.

Вопрос, почему одни группы людей (или их лидеры) избирают тот или иной неверный путь, описанный в этой главе, а другие нет, довольно обширен. Например, почему империя инков преуспела в восстановлении леса на территории с сухим и прохладным климатом, а жители острова Пасхи и гренландские скандинавы — нет? Ответ частично заключается в отличительных особенностях конкретных людей; остальное угадать невозможно. Но надеюсь, что понимание потенциальных причин неудач, обсужденных в этой главе, может помочь политикам узнать их и избежать.

Убедительный положительно-практический пример такого понимания заключается в различии стилей поведения президента Кеннеди и его советников во время двух произошедших друг за другом кризисов с участием Кубы и США. В начале 1961 года плохо разработанная схема обсуждения кризисных ситуаций привела к неверному решению о начале вторжения в залив Свиней, которое с позором провалилось и переросло в еще более опасный Карибский кризис. Как писал Ирвинг Дженис в своей книге «Групповое мышление», ход обсуждения кризиса в заливе Свиней обнажил ряд недостатков, потенциально ведущих к неверному решению: преждевременное чувство мнимого единодушия, подавление личных сомнений, сдерживание выражения противоположных взглядов, а также ведение лидером группы (Кеннеди) дискуссии в таком ключе, который сводил несогласие к минимуму. Обсуждение же Карибского кризиса, участниками которого вновь стали Кеннеди и большинство его прежних советников, уже не характеризовалось указанными деструктивными моментами. На сей раз Кеннеди призвал участников встречи мыслить скептически, вел дискуссию в свободной форме, позволял объединяться в мини-группы и периодически выходил из кабинета, чтобы исключить свое личное излишнее влияние на других.

Почему же обсуждение кризисов происходило по-разному? Причина в основном в том, что президент Кеннеди сам упорно размышлял, почему ситуация вокруг залива Свиней привела к фиаско, и обязал своих советников подумать о причинах принятия неверного решения. Сделанные выводы позволили ему в 1962 году изменить стиль ведения совещаний.

В этой книге подробно рассказано о вождях острова Пасхи и правителях народа майя, современных политических руководителях Руанды и других лидерах, слишком увлеченных погоней за властью, чтобы озаботиться решением животрепещущих проблем своего народа. Однако стоит вспомнить и о других, таких как Кеннеди, успешных общественных лидерах. Разрешение взрывоопасного кризиса столь же решительным образом, как когда-то действовал Кеннеди, достойно восхищения. Но для этого нужен лидер особой отваги, способный увидеть нарастающую проблему и предпринять решительные шаги к ее устранению прежде, чем она превратится во взрывоопасный кризис. Действия таких лидеров подвергаются критике и насмешкам — необходимость предпринимаемых ими шагов становится очевидной остальным гораздо позже. В истории было много смелых, проницательных, сильных, заслуживающих нашего восхищения лидеров. Среди них сегуны Токугава, остановившие обезлесение Японии задолго до того, как ситуация там достигла положения дел на острове Пасхи; Хоакин Балагер, который (каковы бы ни были его мотивы) решительно поддержал природоохранные меры в Доминиканской Республике, тогда как его противники на Гаити этого не сделали; правители острова Тикопия, которые, несмотря на высокий статус меланезийских свиней, настояли на их уничтожении, поскольку те наносили островному государству непоправимый вред, а также руководители Китая, внедрившие в общество программу планирования семьи задолго до того, как перенаселение страны могло достигнуть руандийского уровня. В том же ряду и немецкий канцлер Конрад Аденауэр, а также другие западноевропейские лидеры, после Второй мировой войны решившие пожертвовать национальными интересами своих стран и начать интеграцию Европы в Европейское экономическое сообщество — тем самым был сведен к минимуму риск разжигания в Европе еще одной мировой войны. Впрочем, мы должны восхищаться не только смелыми общественными лидерами, но и мужественными народами — финнами, венграми, британцами, французами, японцами, русскими, американцами, австралийцами и другими, — которые решали, за какие основополагающие ценности сражаться, а какие ценности уже утратили смысл.