гоблина, ойкнул и воздел посох, но Напукон обошелся без помощи: хладнокровно шагнул под взмах разбойничьего тесака, приняв его на бронированный борт, ударом кулака с зажатой рукоятью меча отшвырнул бандита на пару шагов и хлестко рубанул вдогонку, распахав от плеча до бока вместе с изукрашенным кожаным нагрудником. Хорош, хорош парень, для гоблина конечно не вышел рожей и пониманием истинных ценностей (ишь, за столом от медовухи отказывался — да за одно это из лучших домов Хундертауэра на пинках вышвыривают), но вот в гивингах прижился бы запросто, да и генералу в подмастерья рекомендовать не боязно.
На рыцаря вслед за первым бандитом выскочил второй, на этот раз в тяжелом пехотном панцире поверх кольчуги — свой брат латник, к тому же вооруженный длинной тяжелой булавой для угваздывания себе подобных, трудный противник для мечника. Хастред со стоном и скрипом подобрался на ноги, огляделся, заметил и потянул из-под оползшего донизу завала свой бердыш. За что-то там фигуристое лезвие зацепилось, одной руки не хватало, чтоб выдернуть силой, а упереться и рвануть всем весом значило отлететь назад, под ноги бьющимся, и кому еще этим хуже сделаешь...
Дважды стукнули друг о друга булава и меч, сбивая встречные замахи. С легким шелестом и слабым озоновым духом спустил заклинание магик. Панически взвыл чужой голос.
- Оставь, дурак! - завопил Напукон яростно. - Это честный бой!
Нет, пожалуй, сгоряча Хастред его переоценил. С таким-то отношением не будет ему места ни в какой серьезной силовой организации. В спорт пускай идет, под нейтральным флагом свою личную честь отстаивать, потому как победа — она, как давеча наглядно пояснял Чумп, не про чистые руки, а про то, кто на ногах останется. Не самоутверждения ради, а продвижения для — потому что бог весть, кто там следующий из того коридора выскочит, не дав тебе отдышаться после того, как ты в честном бою одолел этого. Так вот пехотные баталии, без дорогих лат и с дощечками, примотанными к руке вместо щитов, повыбивали старомодных ревнителей честного боя — один накалывал на пику коня, второй крюком сволакивал с седла рыцаря, третий успокаивал его тяжелым моргенштерном. А все потому, что бились на результат, а не процесса ради.
От негодования Хастред дернул древко бердыша так, что выволок оружие из-под бревен, и развернулся к бьющимся, дабы внести свою режиссерскую трактовку в постановку этой боевой сцены. Однако припозднился — чем бы ни приправил похлебку Альций, это не пошло на пользу противнику рыцаря, а сам рыцарь все же не настолько был трехнутый, чтобы этим не воспользоваться. Мечом, конечно, трудно просечь приличные латы, если пользоваться им именно как мечом, но Напукон проявил недюжинную гибкость мышления. Прежде всего он перехватил меч латными варежками за клинок и как следует шарахнул противника по шлему массивным яблоком, украшавшим конец рукояти. А затем перекрутил меч обратно, одной рукой поймав рукоять, а второй продолжая удерживать клинок неподалеку от острия, и точным колющим ударом, как копьем, всадил оружие в зазор между шлемом и панцирем, легко продавив насквозь кольчужный ворот.
- Еще раз услышу про честный бой, научу тебя нечестному, - прорычал Хастред в сторону рыцаря. - На примере. Постиг?
Напукон неопределенно фыркнул. Дышал он как загнанная лошадь, вполне возможно, что просто не нашел лишнего воздуха пускаться в препирательства, а может, в бою терял связь с реальностью, как те памятные грибные берсерки.
Хастред развернулся к Альцию, отчаянно тискающему посох.
- А ты, внезапно, молодец. На вот, дерни.
И поворотился к магу висящей рукой.
- Куда дернуть? - пролепетал бедняга растерянно. - Завалило же.
- Руку, говорю, дерни, вправить надо.
- Так я не умею...
Рыцарь, однако, в своих тренировках наверняка встречался с подобными травмами, так что без спросу шагнул к пострадавшему, сгреб одной рукой за плечо возле шеи, другой за бесчувственное запястье, потянул, повернул, начал вести по кругу... а потом в том месте, где рука прирастает к телу, вспух такой всполох боли, что пришел в себя Хастред, уже стоя на коленях на полу и, видимо, отнюдь не через полсекунды. Рука, которой только что вовсе не чувствовал ниже очага боли в плече, теперь адово болела по всей длине, работоспособность к ней еще не вернулась, но пальцами, превозмогая боль, удалось судорожно подергать, и в локте согнулась куда положено, а не в произвольную сторону.
От завала неслись яростные вопли и какой-то невнятный скрежет, словно пытались разгрести. Ну, удачи им. Хастред бывал в дварфийских шахтах и имел свое представление о трудозатратах на подобные работы. Оценил бы грубый разбор такого завала дварфочасов в полсотни, что в пересчете на хумансовую слабую профпригодность означало не один день работ, если найдется толковый прораб, и никогда вообще, если пойдет как обычно.
- Еще болт в боку обломанный, - встревоженно пробубнил над ухом рыцарь.
- Да что ты говоришь, - фыркнул Хастред и, опираясь на здоровую руку, кое-как поднялся на ноги. - С этим тоже справишься?
- Лучше б лекарь какой, - рыцарь стесненно колупнул сабатоном пол.
- Ну, пойдем поищем лекаря.
И запасной выход из штольни. И остальных притаившихся недругов. И пиво. Особенно пиво, потому что перерывы между циклами спасения своей задницы нужно заполнять как можно продуктивнее, а то они, перерывы эти, грозят стать очень короткими.
- А здесь не прорвутся?
- Здесь точно нет, - Хастред попробовал, как бердыш управляется одной рукой, и с неудовольствием постановил, что плохо. Слишком длинный, чтоб направлять без двух точек хвата, широко разнесенных по древку. Вздохнул и, перевернув, воткнул пером в ближайшее бревно, благо за сохранность бояться не приходилось. - Надо глянуть, куда еще есть выходы. Сколь мне известно, всегда есть запасной.
Рыцарь кивнул и свернул туда, откуда выскакивали на них бандиты. Щит стянул из-за спины и принял на руку, разумно прикрываясь от возможных неприятностей. Альций, тихо продолжая поскуливать, потянулся за ним следом.
- Меч подбери, - велел ему Хастред строго, а сам не поленился пройтись, проверяя организм на дееспособность, до подъемной клети. Было бы очень неприятно обнаружить, что шахта пробита не только вниз, но и вверх, до самой поверхности, и оттуда могут спуститься любые количества неприятеля. Однако нет, ствол шахты уходил только в одном направлении. Это, конечно, не значило, что враги не могут просочиться снизу, если в нижний пласт есть другой вход, но сам пол клети перекрывал выход из шахты, а что до подъемного механизма... гоблин сделал несколько шагов