Читать интересную книгу Записки рецидивиста - Виктор Пономарев

— Сначала за собой ничего не замечал, а потом пришлось лечь в больницу. Сейчас мне тридцать восемь, а я уже инвалид первой группы. В Яшкуле меня три раза забирала милиция, потом отпускала. Вот я пришел в гостиницу и боюсь куда-нибудь идти.

— А что такое, Володя? — спросил я.

— Да когда я иду, время от времени меня всего начинает дергать и кидать: руки вверх и ноги вверх. Но потом проходит. Менты думают, что я пьяный, забирают. А мне-то неприятно, надоедает, поэтому я в хате больше сижу.

В это время мой мозг переключился на песню, что поплыла из магнитофона: «Сорвала я цветок полевой, приколола на кофточку белую. Ожидаю свиданья с тобой, только первого шага не сделаю. Значит, нужно тебе подойти, обо всем самому позаботиться…» Последняя фраза песни натолкнула на мысль: «Может, пойти попробовать договориться и трахнуть администраторшу. Баба она ништяк из себя, не совсем старая еще. У меня и постарше бывали».

Только так подумал, а она сама тут как тут, открыла дверь комнаты и позвала меня. Я вышел, а она и говорит:

— Пришли те две женщины. Одну я оставила для тебя, иди посмотри. Пойдет или нет?

Я вошел к ней в комнату, на кровати сидела молодая калмычка небольшого роста. Мы познакомились, она представилась Ольгой. Администраторше я дал четвертную за комнату, и она свалила в свою дежурку, а Оле сказал:

— Подожди минутку.

Зашел в свою комнату, взял бутылку водки, колбасы, хлеба, а ребятам сказал:

— Вы тут без меня гуляйте, а я хочу с бабой кайфануть, четыре года баб не видел, как последний раз в Таллине меня менты с «биксы» на блатхате сняли и «браслеты» нацепили.

Вернулся к Оле, выпили с ней немного, и я полез на нее. Она только успела предупредить меня, что за час берет пятьдесят рублей. Но я был уже сильно пьяный, весь день, считай, бухал, дорвался до бабы и не помнил, что делаю. Помню только, что она, как змея, извивалась подо мной, а я ее успокаивал, говорил: «Лежи спокойно, лежи, как дрова». И только когда немного насытился, ясность мысли стала возвращаться ко мне. Да, последние свои зоны, что в Изяславе, что в Мордовии, что в Яшкуле, на баб у меня был голяк. Одну «дуньку кулакову» пришлось гонять. Это когда в Средней Азии сидел, и в зонах, и в «крытой» в Ташкенте, и в дурдоме в сангородке у меня лафа была, нет-нет, а бабы перепадали, если не зечка, то врачиха какая, если не врачиха, то сумасшедшая какая-нибудь.

Кульминация нашего любовного марафона наступила часа через три. Вот когда я перемохал не на шутку. «Бикса» лишилась чувств, совсем утихла и не шевелилась. Мне даже показалось, что она остывать начала. Я приподнялся на руках, стал слушать, бьется сердце или нет, есть ли дыхание. Потом встал, намочил полотенце и стал обтирать ей лицо. И только тогда немного успокоился, когда у «биксы» ноздри задергались и она стала приходить в себя. Да, «оттележил» бабу так «оттележил».

А вот окажись у девахи сердце слабое, да «кони откинь» (помри) она. Все, убил человека. Если не «вышку», то «три петра» (пятнадцать лет) мне точняк отломили бы. Кому ты потом докажешь, что она от любви и страсти умерла? И что самое смешное в этой ситуации, я-то на свободе только первый день и от зоны отвалил всего на три шага.

Когда Оля окончательно пришла в себя и села на кровати, то сама никак не могла понять, что же случилось с ней. Мокрым полотенцем я обтер ей тело, дал сухое, чтобы вытерлась. Налил ей полстакана водки, себе стакан, выпили, и я снова полез к ней. Оля тихим голосом сказала:

— Демьян, я устала, не могу больше.

Уходила она под утро. Когда прощались, она оставила мне свой домашний адрес и деньги за ночь не взяла, сказала:

— Ты, Демьян, мне сильно понравился, это во-первых, а во-вторых, с освобожденных я денег не беру: у меня самой брат в тюрьме сидел. А адрес я свой даю тебе на случай, если будешь в Яшкуле когда и негде будет остановиться, то приходи ко мне. Я всегда рада видеть тебя.

Вернулся я в свою комнату, только светать начало. Ребята спали, магнитофон мой тоже отдыхал, и я лег. Проснулся поздно, мои сокомнатники были уже на ногах. Первым делом я послал Магомеда за бутылкой. Когда он вернулся, втроем мы сели за стол, выпили на похмелку и позавтракали.

— Все, товарищи, мне надо в Каспийский сваливать. Буду собираться, — сказал я. — Надо на учет в ментовке становиться, я-то теперь под надзором.

Володя и Магомед проводили меня до автостанции, посадили в автобус. Володя сказал:

— Демьян, я приеду к тебе в гости.

— Приезжай, Володя. Я только рад буду. Но сначала мне самому надо устроиться.

И я поехал. Погода за окном была хорошая, шел небольшой снежок, но было тепло. Чувствовалось приближение весны. После бурной ночи в автобусе я быстро уснул, а проснулся уже в Каспийском. Тут же пересел на четвертый автобус и минут через двадцать был в поселке Красинском. Одна женщина подсказала мне, где живут Масловы. Васек оказался дома, вышел из хаты, увидел меня, закричал:

— О Дим Димыч, привет! Проходи, что стоишь?

Вещи мои лежали на снегу, я взял сумку, магнитофон и вошел в небольшую кухню. Вася познакомил меня с родителями: тетей Верой и дядей Ваней. Люди они простые, приняли меня хорошо. Видно, Вася раньше рассказывал им про меня. Васе я дал деньги, и он ушел за самогоном, а я сидел с его родителями, рассказывал про свое детство, детдом.

Когда пришел Вася, мы сели, выпили, поужинали, после чего тетя Вера сказала:

— Ладно, вы тут оставайтесь ночевать и жить, а мы с Ваней в дом перейдем.

На другой день с утра я пошел в совхозную контору устраиваться на работу. Зашел к директору, объяснил ему причину своего визита. Он долго смотрел мои документы, спросил:

— Откуда ты приехал?

Я протянул справку об освобождении. Директор молча прочитал ее и протянул главному инженеру, высокому и полному человеку, а мне сказал:

— К сожалению, взять на работу мы вас не можем.

Инженер высказал свое мнение:

— А может, возьмем?

Мне вся эта комедия не понравилась. Я протянул руку и выдернул из рук директора свое заявление.

— Не надо. Как-нибудь без вас устроюсь. А вы спокойно продолжайте греть кресло своей жопой. Ничего, другие за счастье посчитают со мной работать, — сказал я, повернулся и вышел из кабинета.

Дома тетя Вера спросила:

— Ну что, как дела? Взял тебя директор на работу?

— Нет. Этот упырь отказал мне. Иуда обвешался в кабинете Марксами и Карлами и думает, что до него не доберутся. Придет время, и его с трона скинут, — в расстройстве сказал я. — Ну, да ладно, поеду в город, может, там где обломится по части работы. Заодно на учет в милиции стану.

Тетя Вера собрала мне пообедать. Я сидел за столом, кушал, тетя Вера пристроилась на табуретке возле печки. Она внимательно смотрела на меня, потом сказала:

— Я вот, Демьян, никак не могу понять: наш Вася освободился, приехал домой на попутной машине, зашел в хату, так я чуть не упала, глядя на него: худой, бледный, мокрый весь, и в кармане три рубля. Пока мы не привели его в нормальное состояние, тогда только сердце отлегло немного. А ты, Демьян, смотрю я на тебя, как министр приехал: шляпа на тебе, костюм новый, куртка, кожаные перчатки, сам такой солидный, упитанный, магнитофон купил, деньги в кармане имеешь. Почему так, никак не пойму?

— Видите ли, тетя Вера, в тюрьме каждый сидит по-разному, и вам это объяснять очень долго. Там тоже свои порядки и законы. Вот здесь, на свободе, что, разве все одинаково живут? Тоже одни на «Волгах», иномарках ездят, в хоромах и дворцах живут, другие впроголодь живут, в стеганках ходят. Да это вы лучше меня знаете. Кто честно работает, тот бедный. Кто в креслах сидит да с партийными билетами, те воруют и грабят народ и государство, как хотят. А тюрьма? Проще будет так сказать: тюрьма хоть и кривое, но зеркало свободной жизни. У одних есть все, у других — ничего.

Не стал я больше женщине ничего объяснять, да и не поймет она. Одно ее попросил:

— Тетя Вера, я сейчас в Каспийский поеду. Могу пропить все свои деньги, такая уж натура. Себе я оставил на пропой сколько надо, а эти деньги возьмите, пусть у вас на хранении будут.

Отдал я тете Вере деньги, а сам пошел на автобус. Когда приехал в Каспийский и вышел из автобуса, немного осмотрелся. Городишко маленький, на одном гектаре все: универмаг, гастроном, базар, хлебный магазин, тут же автобусная станция, дом культуры, туалет, милиция, главпочтамт. Все рядом.

Я направился в милицию. Когда проходил мимо доски, на которой висят «иконы» (фотографии) преступников, находящихся в розыске, и посмотрел на нее, то не поверил своим глазам. На меня смотрела моя же морда, только моложе, да сама бумага была желтая, как осенняя пожухлая трава. Стал читать. Точно: «За совершение тяжкого преступления органами внутренних дел Калмыцкой АССР разыскивается особо опасный рецидивист Виктор Пономарев, он же Дим Димыч. Особые приметы…» и т. д., и т. п.