Читать интересную книгу На дальних мирах (сборник) - Роберт Сильверберг

Все это по-прежнему оставалось для меня загадкой. Лилиана, которую я видел, которой я стал, была стройной и сильной девушкой. Не красавица, нет, слишком сильная и крепкая, но далеко не урод: взгляд теплый и умный, губы полные, нос прекрасной формы. Безусловно, у нее здоровое тело, полное жизни.

Конечно, никаких уродств; с какой стати я вообще решил, что они есть? Ретрогенетическая хирургия исправляет любой дефект. Нет, с телом, от которого Вокс отказалась и к которому питала отвращение — даже стыдилась его,— все было в полном порядке.

Потом до меня дошло, что я вижу ее со стороны. Причем не напрямую; я вижу ее, фильтруя и интерпретируя информацию, которую она мне передает, прогоняя ее через сознание стороннего наблюдателя — себя самого. Который на самом деле не понимает ничего относительно того, что это значит — быть кем-то, кроме себя самого.

Каким-то образом — это была автоматическая регулировка на уровне подсознания — я сместил фокус восприятия. Все старые связи рухнули, и я потерял любое ощущение нашей раздельности.

Я стал ею. Полностью, безоговорочно, неразрывно.

И тогда я понял.

Фигуры скользили вокруг нее, похожие на тени, непостижимые, раздражающие. Братья, сестры, родители, друзья: все они были чужими для нее. Все на Канзасе-4 чужие для нее. И по-другому никогда не будет.

Она ненавидела свое тело не из-за его болезни или уродства, а потому, что это ее тюрьма. Она была заключена в него, как в тесную каменную камеру. Клетка из плоти держала ее в подчинении, привязывала к прекрасному миру под названием Канзас-4, где она знала лишь боль, одиночество и отчужденность. Тело — вполне приемлемое, здоровое тело — стало для нее эмблемой и символом порабощения души; вот за что она ненавидела его. Мятежная, неугомонная по духу, она не сумела найти приемлемый способ жить в условиях удушающей предсказуемости Канзаса-4, где была обречена оставаться духовным изгоем. Для нее существовал единственный способ покинуть Канзас-4: отказаться от тела, привязывавшего ее к планете. И она восстала против него со всей яростью и отвращением, презирала его, ненавидела и в конце концов отказалась от него. Понять все это, глядя на нее только снаружи, было совершенно невозможно.

Но я понял.

Я понял даже больше в один краткий миг нашего полного единения. Я понял, что она имела в виду, когда говорила, что я ее двойник, ее копия, ее второе «я». Конечно, мы были очень разными. Я — здравомыслящий, уравновешенный, работящий, покладистый мужчина; она — безрассудная, непостоянная, импульсивная, горячая девушка. Однако подо всем этим мы оба были неудачниками, чужаками в своих мирах, не умеющими приспосабливаться к той жизни, для которой предназначены. Способы справиться с этими бедами мы тоже выбрали разные. Тем не менее мы были похожи по сути — две половинки одного и того же существа.

«Теперь мы всегда будем вместе»,— сказал я себе.

И в то же мгновение наш контакт разрушился. Она разорвала его: наверняка испугалась, что наша новая близость станет слишком глубокой,— и я снова почувствовал себя отделенным от нее границами собственной индивидуальности, собственного «я». Я чувствовал, что она здесь, внутри меня; теплое, хотя и обособленное присутствие. По-прежнему внутри меня, да, но снова отдельно. 

  15

Пора было заняться работой. Все эти дни присутствие Вокс отвлекало меня, и все же я не позволил себе забыть, что наш полет продолжается. Жизнь всего корабля, в том числе и пассажиров, зависела от исправной работы экипажа и даже от меня. Миры ожидали даров, которые мы им несли. На данный момент моя задача состояла в том, чтобы надзирать за осуществлением разворота.

Я объяснил ситуацию Вокс и предложил временно покинуть меня. Мне придется подключиться к другим членам экипажа, а значит, они могут обнаружить ее внутри меня. Что последует дальше, не стоило даже обсуждать. Но она отказалась.

— Нет. Я не покину тебя. Я не хочу уходить. Но я спрячусь глубоко внутри — как тогда, когда ты меня расстроил.

— Вокс...— начал я.

— Нет. Пожалуйста. Я не хочу об этом говорить.

Спорить не было времени. Я чувствовал глубину и силу ее упрямой решимости.

— Ну, тогда спрячься получше.

И я отправился вниз, на управляющую палубу.

В главном навигационном зале уже собрались все, кому предстояло принять участие в процессе: Фреско, Рейбак, Роучер. Рейбак должен был следить, чтобы коммуникационные каналы оставались открытыми, Фреско настраивал навигационные координаты, а Роучер, инженер-энергетик, контролировал флюктуации цикла ввода-вывода и дренажа. Моя роль состояла в том, чтобы подавать сигнал о переходе от одной стадии процесса к другой. Откровенно говоря, я был, по сути, лишним, поскольку Фреско, Рейбак и Роучер делали все это десятки раз на протяжении множества полетов и руководство им практически не требовалось. Если копнуть глубже, то и они были лишними, поскольку за всем надзирал 49-Генри-Генри, а искусственный интеллект способен контролировать процесс без человеческой помощи. Тем не менее формально требовалось наше участие, и в этом был смысл.

Интеллект превосходит человека по умственным способностям, по возможностям сопряжения и быстроте реакции. Тем не менее он всего лишь слуга, к тому же искусственный слуга, не понимающий ни человеческой хрупкости, ни присущей людям этической сложности. Слуг нужно использовать как инструменты, принимать решения они не должны. Общество, передающее слугам обязанности, связанные с жизнь и смертью, в итоге обнаруживает, что эти самые слуги держат его за горло. Даже моя роль, пусть и новичка, была важнее: инициатор, контролирующий процесс. Не исключено, что с этим мог справиться любой, по кто-то непременно должен делать это, и по традиции этот «кто-то» — капитан. Назовите это ритуалом, назовите стилизованным танцем — как пожелаете, но невозможно уйти от человеческой потребности в ритуале и стилизации. Может, такие аспекты процесса кажутся второстепенными, но они по-своему полезны, значительны и, следовательно, тоже важны.

— Начинаем? — спросил Фреско.

Мы подключились друг к другу: Роучер непосредственно к кораблю, Рейбак к Роучеру, Фреско ко мне, я тоже к кораблю.

— Имитационная модель,— сказал я.

Рейбак набрал первый код, и огромное пространство главного навигационного зала наполнилось пульсирующим светом: вокруг нас открылась картина небес, силовые линии, узлы разворота, звезды, планеты. Мы плавали в невесомости, как ангелы. Ощущения были очень близки к тем, что испытываешь при звездной прогулке.

Изображение корабля имело вид яркой стрелы ослепительного света и располагалось под нами слева. Впереди, как гнездо сплетенных злобных змей, пульсировал шар, обозначавший точку разворота под названием Ласиейт-Огни-Сперанца и пронизанный непроницаемыми витыми тускло-серыми полосами с ярко-алыми прожилками.

— Входим в режим приближения,— сказал я.— Активировать рецепторы. Начинаем выравнивание. Начинаем сличение механического момента. Подготовить скачок ускорения. Проверить угловую скорость. Начинаем поворот. Входим в сектор смещения. Поднять мачту.

После каждой команды один из участников процесса касался нужной клавиши, или нажимал управляющую панель, или просто посылал импульс в сознание корабля, напрямую или через того, кто непосредственно с ним соединен. Из вежливости все дожидались моего приказа, но скорость их реакции свидетельствовала о том, что их сознание уже было настроено на нужное действие.

— Это потрясающе! — внезапно сказала Вокс.

— Ради бога, Вокс! Что ты делаешь?

Насколько я знал, остальные услышали ее восклицание так же явственно, как если бы оно донеслось из громкоговорителя.

— Я хочу сказать,— продолжала она,— что не представляла себе ничего подобного. Я чувствую весь...

Я резко, с болью в сердце приказал ей заткнуться. После всех моих предостережений вот так обнаружить себя — это просто безумие. В ее молчании я почувствовал вибрирующий отзвук мрачного недовольства. Однако у меня не было времени тревожиться из-за перепада настроений Вокс.

Искрящиеся дуги смещающей силы прошили пространство главного навигационного зала, едва показалась наша мачта — не такая, как у судов планетарных морей, а скорее гигантская антенна. Она должна была связать нас с точкой разворота — корабль и точка разворота тянулись друг к другу, как многорукие борцы. Жаркие малиновые, изумрудные, золотистые и аметистовые вспышки пронзали воздух, отскакивая друг от друга. Точка разворота, активированная и трепещущая между энергетическими уровнями, обвивала нас миллионом щупальцев, готовясь развернуть корабль на оси и зашвырнуть к следующей промежуточной станции на пути сквозь небеса.