копошились одни иудеи. Все в черном. И ни одного идумея. Больше ничего не вспоминалось. Хотел и не мог вспомнить самое важное, без чего сон казался бессмысленным. Он напряг память, чтобы вспомнить, но тщетно.
Его одолела беспробудная тоска. Эйфория улетучилась. Вся прожитая жизнь показалась бессмысленной. Достичь вершины власти, богатства для того, чтобы затем лежать беспомощно, неизлечимо больным в постели. «О Господи, за что ты меня наказал?», – невольно вырвалось у него. Потом он во всю мочь завопил:
– Распроклятые иудеи! Будьте прокляты!
Прибежал раб Симон. Нашел царя, свисающим с кровати вниз головой. Немедленно бросился помочь ему приподняться. Царь взмахом рук сбил его с ног. Тот свалился на ковер.
– Вонючие сволочи! Подсунули заразу! Чтобы все вы сдохли! – с ненавистью в глазах проклинал царь иудеев, упав навзничь.
Раб Симон быстро вскочил на ноги, начал поправлять постель. Царь лежал на спине и жалобно стонал.
– Иди, скажи виночерпию, чтобы подал мне вина, – приказал он, не прекращая стонать.
– Ваше Величество, вам нельзя. Врач запре…
– Заткнись, гадина! Делай, что тебе говорят!
Вскоре ему подали красного вина. После первой чаши его сразу же вырвало. Полегчало. Прояснилось в голове. Чуть позже выпил еще одну чашу, потом еще и еще. В голове становилось все яснее и яснее, а мир куда-то уплывал. Он пил на голодный желудок и опьянел довольно быстро. Кружилась голова. Перед глазами проходили образы Мариамме и Соломпсио. Ему стало бесконечно жалко и их, и себя. Потекли слезы. До нестерпимости ощутил свою беспомощность. «Это конец!» – мелькнуло в голове. И вдруг неожиданно для самого себя он стал диким голосом орать:
– Мариамме! Мариамме! Сучара! Сосо! Сосо!
122
Когда Ирод пришел в себя, первым увидел египетского врача над головой. Сарамалла сидел в кресле поодаль от кровати. Египетский врач внимательно рассматривал его зрачки.
– Очнулись наконец-то, Ваше Величество. Говорил же вам, нельзя пить!
– А что со мной? – спросил царь и не поверил своим ушам. Никогда его голос не звучал так слабо.
– Еще один глоток вина, и вы бы откинули копыта, – полусерьезно, полушутливо ответил врач.
– Сарамалла, – простонал царь.
– Я здесь, Ваше Величество, – откликнулся тот.
– Оставь нас вдвоем, – сказал Ирод египетскому врачу не столько приказным, сколько просительным тоном.
– Хорошо, Ваше Величество, – египетский врач встал. – Но предупреждаю. Отныне больше ни капли. Иначе кранты!
Ирод ощущал слабость в руках, ногах и тяжесть во всем теле. Оно как бы было не своим.
– Сарамалла, когда пришел?
– Еще позавчера.
– Позавчера? Значит, я лежу тут уже третий день? Зачем Бог создал болезни. Убил бы на х*й сразу. Зачем мучить нас!?
– Не знаю, Родо, не знаю.
– Ох, Сарамалла, так х*ево! Кажется, в следующий раз не выкарабкаюсь. Эта болезнь доконает меня.
– Пока жив человек, жива и надежда. Надежда умирает последней.
– У меня больше нет никакой надежды.
– Не отчаивайся, Родо.
Царь махнул рукой и отвернулся к стене. Сарамалле стало даже жалко его.
– Родо, чем тебе помочь?
– Ничем! Даже твой Гермо-альбо-карло осточертел, – ответил царь и вдруг несколько оживился, словно вспомнил что-то важное. – Почему до сих пор не нашли дочь Элохима? Прошло уже больше месяца.
– Родо, Элохим слишком умен. Наши люди несколько раз наступали ему на пятки, но всякий раз он умело заметал за собой следы. Потом, он в основном передвигается по ночам. И иудеи его не выдают. Либо его никто не видел, либо указывают на ложный след. Последний раз его видели на рынке в Газе. Очевидно, хотел перейти в Египет по дороге земли Филистимской, но узнав, что она уже нами перекрыта, ушел из Газы и скрылся вместе с дочкой в пустыне. Искать их там то же самое, что искать иголку в стоге сена.
– Нет, Сарамалла, у людей пропал страх. Видят, что я болен, думают, умру не сегодня, так завтра. Вот и не ищут как следует. Ждут моей смерти.
– Я бы так не сказал.
– Это так, Сарамалла. Это так, – глаза Ирода болезненно загорелись, и он неожиданно для Сарамаллы взмолился: – Я тебя прошу как единственного друга, как брата, возьми это дело в свои руки. Проследи, чтобы искали как следует. Пошли людей столько, сколько нужно. Пусть прочешут всю пустыню. Я нутром чувствую, эта девица – мое спасение.
– Хорошо, Родо, сделаю, как ты говоришь.
– Еще снаряди отдельно отряд, чтобы выловить того римского зверя. Мне не нужна девица мертвой или изнасилованной. Его нужно остановить, обезвредить, убить, на х*й, там, где поймают. Отбери человек тридцать из моей личной охраны.
– Хорошо, Родо. Но, людей надо поощрять, чтобы они были заинтересованы, знали, за что рискуют жизнью.
– Думаешь, это поможет?
– Родо, ты не хуже меня знаешь, что людьми двигает либо страх, либо страсть. Особенно страсть к деньгам. Деньги утоляют все страсти.
– Скажи Птоломею, пусть выплатит каждому из них по мине[76].
– Надо дополнительно назначить вознаграждение за головы Элохима и Пантеры.
– За голову Элохима – мне понятно. Но Пантеру ты мне навязал! Зачем я должен платить за него? И на х*й мне нужны их головы! Мне девица нужна.
– Нет базара, Родо, вознаграждение за Пантеры я беру на себя. Я назначу киккар за его голову. А за Элохима надо назначить в пять раз больше.
– Пять киккаров! – удивился царь.
– Родо, за удовольствие всегда приходится дорого платить. Чем оно слаще, тем дороже.
– Ох, Сарамалла. Я уверен, она меня вылечит. Она чиста, непорочна. Она снимет с меня эту заразу. Ничто меня уже не волнует. Ни царство, ни Рим. Только она. Найди ее, умоляю тебя! Найди, иначе мне не встать с этой постели.
123
Следы Элохима и его дочери уходили вглубь Негева, иудейской пустыни. Это была иссохшая труднопроходимая земля, вся потрескавшаяся от жары. Она тянулась далеко на юг и переходила в идумейскую пустыню Син. Через пустыню Син и дальше через пустыню Сур шел другой, обходной путь в Египет, более долгий и более изнурительный, чем дорога по земле Филистимской. Сарамалла не сомневался, что Элохим попытается выйти именно на этот обходной путь. Поэтому он отправил один отряд галлов вместе с бандой своих идумейских головорезов в Бене-Яакон перекрыть там дорогу в Египет и поручил остальным галлам Ирода тем временем прочесать пустыню Негева. В скором успехе он не сомневался.
К концу месяца Мархешвана вся пустыня Негева была прочесана вдоль и поперек, но галлы никого там не нашли. Элохим и Мариам словно испарились в воздухе. Обитатели редких бедуинских шатров, разбросанных по всей пустыне, клятвенно заверяли, что не видели никакого иудея с дочерью.
Не менее загадочным было и