Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

Подавившись рыданием, она перевела дух, но понесла что-то со вершенно несвязное, вроде того:

– И пишет, пишет, пишет! С ума сойти! По телефону говорит… командует… костюм! Все разбежались… Зайцы! У меня руки трясут ся! Пишет! Пишет! Да неужели же вы не понимаете?!

Сусанна Ричардовна махала перед лицом бухгалтера руками, ног ти которых были вымазаны красной краской, а тот только стоял и трясся.

И тут судьба выручила бухгалтера. В секретарскую спокойной во левой походкой входила милиция в числе двух человек. Увидев их, красавица зарыдала пуще, тыча рукою в двери кабинета.

– Давайте не будем рыдать, гражданка, – спокойно сказал пер вый, а бухгалтер, не помня как, выскочил из секретарской и через минуту уже был на свежем воздухе.

В голове у него был сквозняк, в котором гудело что-то вроде: «Ого-го-го-го! Кот… Варьете… Ого-го…»

Чтобы успокоиться немного, он путь до Ваганьковского переулка проделал пешком. Собственно говоря, другой бы более сметливый человек плюнул бы на дела и в сегодняшний день никуда бы более не совался, но Василий Степанович как будто взбесился – исполнить поручение! Казенных денег боялся, как огня, и решил, что сдаст их во что бы то ни стало.

Второе отделение городского зрелищного сектора помещалось во дворе, в облупленном от времени особняке, и известно было сво ими порфировыми колоннами в вестибюле. Но не колонны поража ли в этот день посетителей сектора, а то, что происходило под ко лоннами и за ними, в комнатах сектора.

Несколько посетителей, в числе их только что явившийся Васи лий Степанович, стояли в оцепенении и глядели на плачущую ба рышню за столиком, на котором лежала литература, продаваемая ба рышней.

На участливые вопросы барышня только отмахивалась, а сверху и с боков из всех отделов сектора несся телефонный звон надрывав шихся по крайней мере двадцати аппаратов.

Барышня вдруг вздрогнула, истерически крикнула «вот, опять!» и неожиданно запела дрожащим сопрано:

– Славное море, священный Байкал!

Курьер, показавшийся на лестнице, погрозил кому-то кулаком и запел в унисон с барышней незвучным тусклым баритоном:

– Славен корабль, омулевая бочка!

Хор начал разрастаться, шириться, наконец песня загремела во всех углах сектора. В ближайшей комнате № 6 счетно-проверочного отдела выделялась мощная с хрипотцой октава. Аккомпанировал хо ру усилившийся треск телефонных аппаратов.

– Гей, баргузин… пошевеливай вал!.. – орал курьер на лестнице, пытаясь вставлять между словами ругательства.

Слезы текли по лицу девицы, она пыталась стиснуть зубы, но рот ее раскрывался сам собою, и она пела вместе с курьером:

– Молодцу плыть недалечко!

Поражало безмолвных посетителей, что служащие-хористы, рассеянные по разным местам сектора, пели очень ритмично и складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера. Прохожие иногда останавливались у решетки в пере улке, удивляясь веселью, царящему в секторе, а жители трехэтаж ного дома, выходившего сбоку сектора во двор, видимо, привык ли к пению и выглядывали из окон, хихикая и перекидываясь сло вами:

– Опять загудели!..

Как только первый куплет пришел к концу, пение стихло внезап но, опять-таки как бы по жезлу дирижера. Курьер получил возмож ность выругаться, что и исполнил, и убежал куда-то.

Тут открылись парадные двери, и в них появился гражданин в летнем пальто, из-под которого торчали полы белого халата, и ми лиционер. «Доктор, доктор…» – зашептали зрители.

– Слава богу! Примите меры, доктор, – истерически крикнула девица.

Тут же на лестницу выбежал секретарь сектора и, видимо, сгорая от стыда и смущения, начал говорить, заикаясь:

– Видите ли, доктор, у нас случай массового… какого-то… гипно за… что ли… так вот… – Он не докончил своей фразы, стал давиться словами и залился тенором, глядя, как глядит собака на луну.

– Шилка и Нерчинск…

– Дурак! Дурак! – успела выкрикнуть девица, но объяснить, кого ругает, не успела, а и сама вывела руладу и запела про Шилку и Нер чинск.

Недоумение разлилось по лицу врача, но он постарался скрыть его и сурово сказал секретарю:

– Держите себя в руках. Перестаньте петь!

По всему было видно, что секретарь и сам бы отдал бог знает что, чтобы перестать, да перестать-то не мог и вместе с хором донес че рез открытые окна до слуха прохожих весть о том, что в дебрях его не тронул прожорливый зверь…

Тем временем появился санитар с ящиком, и, как только куплет кончился, девица первая получила порцию валериановых капель. Врач с санитаром убежали поить других, а девица рассказала о той беде, что стряслась в секторе.

Видно, что насильственное пение, стыд, срам и слезы до того ис терзали девицу, что она не стеснялась в выражениях и кричала на весь вестибюль: «Пусть слышит!»

Оказалось, что заведующий сектором…

– Простите, гражданочка, – вдруг сказал бухгалтер, тронутый го рем ближних, – кот к вам черный не заходил?

И сам прикусил язык, опасаясь, что обнаружится его связь со вче рашним сеансом.

– Какие там коты! – не стесняясь кричала девица. – Ослы у нас в секторе! Ослы!

Оказалось, что заведующий сектором, «разваливший вконец ис кусства и развлечения» (по словам девицы), «в которых ничего не смыслит!», страдал манией организации всякого рода кружков.

– Очки втирал начальству! – орала девица…

…В течение года он успел организовать кружки: по изучению Лер монтова, шахматно-шашечный, пинг-понга и верховой езды. К лету угрожал организацией кружка гребли на пресных водах и альпинис тов. И вот сегодня в обеденный перерыв входит он…

– Сияет, как солнце! – рассказывала девица, торопясь и икая по сле валерианки. – И ведет под руку какого-то сукина сына, неизвест но откуда взявшегося, в клетчатых брючонках, пенсне треснувшее, рожа невозможная!

И тут же отрекомендовал его всем как видного специалиста по ор ганизации хоровых кружков. Коровьев по фамилии.

(Бухгалтер насторожился.)

Лица будущих альпинистов помрачнели, но заведующий тут же призвал их к бодрости, а организатор Коровьев и пошутил, и поост рил, и клятвенно заверил, что времени пение берет самую малость…

– На ходу, на ходу!..

А пользы от этого пения целый вагон. Ну, конечно, первые вы скочили Фанов и Косарчук, известнейшие наши подхалимы, и объявили, что записываются. Ну, тут остальные убедились, что пения не миновать, стали записываться. Петь решили, так как все остальное время было занято пинг-понгом и шашками, в обеден ном перерыве. Заведующий, чтобы подать пример, объявил, что у него тенор, и далее все пошло, как в скверном сне. Коровьев по орал «до-ми-соль-до!», вытащил наиболее застенчивых из-за шка фов, за которыми они прятались от пения, Косарчуку сказал, что у того абсолютный слух, заныл, заскулил, просил уважить старого регента-певуна, стукал камертоном по пальцу, умолял грянуть «Славное море».

Грянули. И славно грянули, Коровьев понимал свое дело. Допели первый куплет, Коровьев извинился, сказал: «Я на минутку», – и… исчез куда-то.

Думали, что в уборную. Но прошло десять минут – его нету. Недо умение. Потом – радость: сбежал!

И вдруг как-то само собой запели второй куплет, Косарчук повел высоким хрустальным тенором. Спели. Коровьева нету. Двинулись по своим местам, не успели сесть, как против своего желания запе ли. Остановиться! Не тут-то было. Пауза минуты три, и опять грянут. Тут сообразили, что – беда! Заведующий заперся у себя в кабинете. И вот…

Тут девицын рассказ прервался. Валерианка ничего не помогала.

Услужливые посетители совали девице стакан с водой, но пить она не могла, беря высокие чистые ноты. Здание сектора гремело, как оперный театр. Растерявшийся врач метался от одного певца к другому, наконец увидел, что так не управиться, и отправился к те лефону.

Через четверть часа подъехали три грузовика, и на них погрузил ся весь состав сектора во главе с совершенно убитым заведующим.

Лишь только первый грузовик, качнувшись в воротах, выехал в переулок, служащие, стоящие на платформе и держащиеся друг за друга, раскрыли рты, и в переулке понеслась популярная песня. Вто рой грузовик подхватил, а за ним и третий. Так и поехали.

Способ оказался умным и простым. Прохожие, летящие по своим делам, бросали на грузовики беглый взгляд и проносились мимо, по лагая, что экскурсия едет за город.

Таким образом, все грузовики без всякого соблазна выехали на шоссе и поехали в клинику профессора Стравинского.

Задумчивый, качающий головой бухгалтер, стремясь избавиться от денег, пешком отломал еще один конец на Петровку и явился в финотдел московского зрелищного сектора.

Ученный уже опытом, он осторожно заглянул в продолговатый зал, где за матовыми стеклами с золотыми надписями сидели служа щие. Но никаких признаков тревоги или какого-нибудь безобразия не обнаружил. Было тихо, как и полагалось в приличном учрежде нии.

Бухгалтер всунул голову в то окошечко, на котором было написа но «прием сумм», поздоровался с каким-то не знакомым ему, очевид но новым, служащим, ласково попросил приходный ордерок.