Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вы оплатили целым состоянием несколько литров крови, тайно отданной врачом Габлом Хотой нашим раненым пленным, - обратился я к Пустовойту. - Столько денег за женское молоко вы платить не сможете, молока потребуется много больше, чем было крови в теле Хоты. Но почему не платить за него столько, чтобы это стало для рядовой женщины экономически выгодно? Наши противники не введут монополии на женское молоко, препятствовать его закупкам не будут, оно ведь пойдет на спасение их граждан, маленьких и больших.
- Облагодетельствовать своих врагов! - презрительно бросил Гонсалес.
- И их, - холодно парировал я. - Но прежде всего нас самих. Наши дети, все мы под угрозой, Гонсалес. Спасая детей врага, мы спасаем наших детей. Ведомство, возглавляемое Пустовойтом, называется международной компанией Милосердия. И если оно не сможет организовать международное милосердие, то грош ему цена. И грош цена нам самим, ибо мы станем лгунами и лицемерами, мастерами лишь обещать добро, но не делать его, когда в нем нужда! Мне стыдно будет глядеть на себя в зеркало!
Показывая, что споры исчерпаны, Гамов объявил:
- Предложения принимаем, будем их выполнять. Вудворт, ваше мнение о реакции противников.
Я всегда с интересом слушал Вудворта. И не потому, что он не принадлежал к говорунам и каждая его речь становилась маленьким событием. Просто он находился в особом положении. Я не смог бы исполнять его нынешней должности - быть министром державы, воюющей с его родиной. Он в родной Кортезии искал некой высшей справедливости, но обрел ли он ее у нас? И он не переставал любить Кортезию, очень многое в ней ценил - и не раз, я уже писал об этом, ставил нам в пример ее деловитость, высокий уровень жизни. Мы стали для него образом творимого будущего, Кортезия отодвигалась в прошлое, она исчерпала свои творческие возможности, он видел это со скорбью. Но будущее еще только будет, а прошлое еще пребывало в настоящем. Я бы сказал о нем и так: он сделал ставку на ребенка против созревшего мужчины. Значит ли это, что ребенок во всем превосходит зрелого мужа?
Разумеется, я не сомневался, что Вудворт мой план примет, в нем не было вреда его народу. Но глубинная польза людей и непосредственная выгода правительств не всегда взаимно корреспондируют: у дипломатии свои законы.
Вудворт ответил, как я надеялся, но по-иному, чем я ожидал:
- Диктатор, вы объявили, что поведете войну, отвергающую все общепринятые обычаи и законы. То, что предлагается сейчас, больше, чем простая неклассичность. Помочь нашим врагам остаться живыми и здоровыми, насильно им помочь, если добровольно не примут помощи - отход от классики превращается в парадоксальность. Парадокс насильственного вызволения врагов из беды ошеломит их сознание, взволнует все души - таков первый мой вывод.
Он обращался к одному Гамову, хотя внес предложение я, а не Гамов, и хотя я, а не Гамов, председательствовал на Ядре. Все это были пустяки, каждый из нас знал о себе, что он не больше, чем высокий чиновник в аппарате диктатора. И если бы не присутствовала Елена, я и не заметил бы некорректного поведения Вудворта. Но Гамов угадал мое недовольство.
- Очень рад, что вы одобряете идеи Семипалова, - сказал он. - Я тоже их одобряю. Но вы не ответили на мой вопрос. Какой реакции ждать от наших противников?
- Не враги же они своего народа! И я согласен с Семипаловым, что министру Милосердия после раскрытия лагерей военнопленных для посещений родных и продовольственной помощи предоставляется новая возможность большого милосердия.
- Подведем итог, - сказал Гамов. - Вудворту оповестить все страны о начале массовой борьбы с эпидемией. Пустовойту установить самые высокие цены в латах и золоте на грудное молоко. Срочно наладить сбор молока и его транспортировку в опасные районы. Пустовойт, вы согласны?
Пустовойт только заметил, что сбор молока надо поручить энергичным женщинам - добавить бы их в его аппарат. Гамов вспомнил о заокеанской Администрации Помощи военнопленным. Она целиком из женщин. И каких! Эта Норма Фриз, профессор математики, ведь такая дама, пусти ее, любому быку рога свернет. Идеальный председатель для женского Комитета Спасения от водной аллергии. И та удивительная женщина, застрелившая своего дурака мужа и пригрозившая прикончить Аментолу, если ее оправдают! Аментолу застрелить не дадут, но почему ей не возглавить Комитет по сбору женского молока в Кортезии? Перевести из фондов Пустовойта деньги, она и в своей Кортезии соберет еще не меньше - и хлынет поток спасительного молока из-за океана! И еще одну замечательную женщину привлечем. Людмила Милошевская поярче и поэнергичней всех остальных. Сейчас она примиряет двух политических петухов - вождя своей партии Понсия Маркварда и его заклятого друга в новом правительстве Вилькомира Торбу. И чаще становится на сторону врага своей партии Вилькомира, тот все же умней Понсия. Чего вы смеетесь, Семипалов?
- Вспомнил спектакль, который вы разыграли в Патине. Зрелище было впечатляющее. Хочу предложить еще одну женщину в проектируемый вами Верховный женский совет, который станет чем-то вроде зародыша Объединенного международного женского правительства - звучит сильно, не правда ли? Я говорю о дочери Путрамента. Не знаю, сколько в этом диком зверьке натуральной женственности, но что она не уступит всем перечисленным вами дамам в бурной энергии, поручусь головой. Во всяком случае, я поостерегся бы безоружным встретиться один на один с этим рыжекудрым, веснушчатым, диким представителем так называемого слабого пола. А если вооружить ее правом приказывать целой армии подчиненных женщин? В Нордаге она перемешает небо с землей - им ведь близость с Кориной в нынешней обстановке особенно грозна.
Никто не возражал против участия Луизы Путрамент в проектируемом Международном женском Комитете Спасения.
Я назначил короткий перерыв и проводил Елену.
- Все было так интересно и так важно! - сказала она восторженно.
- Да, ты вся замерла от восхищения, когда Гамов говорил.
- Я очень рада, что ты это заметил. Он диктатор и, стало быть, тиран, но временами поражает такой человечностью… Но ты не заметил другого, Андрей. Ты не увидел, как я слушала тебя,
- Хроники Гонзо - Игорь Буторин - Юмористическая проза
- Атлант расправил плечи. Книга 3 - Айн Рэнд - Классическая проза
- Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур - Современная проза