– Откуда, Белоголовый, ты взял свою шпагу?.. – причем сделал это настолько тихо, что услышал его только я.
– Это подарок одного очень хорошего человека... – так же тихо ответил я.
– Как бы нам поговорить?.. – прошептал он.
– А вот после ужина топай к тем вон кустикам... – кивнул я в сторону темневших неподалеку кустов.
Он незаметно кивнул и поспешил за своими товарищами, уже направившимися к общему костру, вокруг которого собрался весь отряд.
Мы поели, причем наш инвалид умял свою порцию первым. Вечер понемногу переходил в ночь. Над поляной, где мы расположились, висела спокойная тишина, озаряемая зажигающимися звездами. Данила небольшими глотками потягивал сок, который действительно ему очень понравился. Кот, прижмурив свои глаза, лежал рядом с ним.
Я поднялся с травы и, пробормотав:
– Я сейчас... – направился к кустам, у которых договорился встретиться с гвардейцем.
Когда я подошел, он вынырнул из темноты и сразу быстро зашептал:
– Так кто, ты говоришь, подарил тебе шпагу?.. – Его шепот был очень тревожен, я бы даже сказал, нервен. Сам тон выдавал его волнение. Однако я постарался ответить как можно спокойнее.
– Когда я попал в этот мир, я встретился с маленькой девочкой по имени Соня. Она познакомила меня со своим дедом, которого зовут четырехликий Навон. Именно он направил меня к Многоликому и на прощание подарил мне эту шпагу и арбалет. Он, знаешь ли, посчитал неразумным отпускать меня в дорогу совершенно безоружным. А мои друзья, которых ты видел утром на дороге, вырастили для меня дагу, в пару к шпаге... – зачем-то добавил я.
– А больше четырехликий Навон тебе ничего не подарил?.. – подозрительно спросил он.
– Мне нет, – раздражаясь, ответил я, – а вот моему спутнику, которого вы называете принцем, Навон подарил серебряный хлыст. Ты знаешь, что это такое?
Гвардеец изумленно уставился на меня:
– Не может быть!..
– Однако это именно так! Если ты подойдешь, я попрошу принца показать тебе этот свисток.
– И хлыст действует?..
Вопрос прозвучал несколько странно, но я не стал переспрашивать.
– Еще бы!.. Если бы не этот подарок, мы бы вряд ли ушли от апостола Пипа и его прихвостней... Впрочем, если ты хочешь, принц покажет тебе его и в действии.
– Значит, отец действительно подарил... – задумчиво пробормотал гвардеец. Затем он взглянул на меня и уже совсем другим тоном сказал: – Четырехликий Навон – мой отец. Когда я увидел у тебя на поясе его шпагу, я страшно испугался. Он даже мне не отдал ее, когда я уходил служить в гвардию Многоликого, а тут... – Он запнулся, не зная, как закончить начатую фразу, но я понял, чего он испугался. – А тебе, значит, подарил... – добавил он.
Мы помолчали.
– Ну теперь все ясно... Ты, Белоголовый, извини, что я так... – Он слегка замялся.
– Все нормально. Я все прекрасно понимаю, – успокоил я его. – А теперь давай разбегаться, а то заметят твое отсутствие...
Он кивнул и тут же растворился в темноте. Я, насвистывая, направился к своему костерку. Там я нашел Данилу и Ваньку, которые уже практически заснули. Я перенес их в палатку и уложил на постель во внутреннем отделении, а сам вышел еще подышать свежим ночным воздухом и немного подумать.
Спустя некоторое время ко мне подошли трое гвардейцев забрать пустую посуду, и один из них, наклонившись, зашептал:
– Слушай, Белоголовый, мы посовещались и решили, что теперь подчиняемся тебе. Только пусть принц утром объявит тебя главным в отряде. И еще, остерегайся Галла, он хотел быть спасителем принца, а теперь ты ему дорогу перешел. Так что... Он способен на что угодно, хотя и побаивается тебя...
Гвардейцы ушли, а я сидел и обдумывал сложившуюся ситуацию. Интересно, что предпримет Многоликий, увидев вместо своего, похоже, пропавшего сына Данилу. Кое-что в голову мне пришло, с тем я и отправился спать.
Проснулись мы рано утром от того, что по нам прошествовал, ковыляя на трех лапах, Ванька. Причем он нарочно не обошел нас, а наступил сначала на меня, а затем и на Данилу, невзирая на его высокое звание принца. Как только кот нас разбудил, я сразу с тревогой поглядел на мальчика, ожидая его новых откровений по поводу нашего будущего. Но никаких предостережений или советов он не выдал, а просто лежал, жмурясь от утреннего солнца.
Гвардейцы уже поднялись, и, когда мы выбрались из палатки, нам сразу подали легкий завтрак, а шестиликий Галл заявил, что надо быстрее пускаться в путь. Позавтракав, мы вскочили на коней, но прежде чем двигаться, Данила, которому я рассказал о том, что произошло ночью, коротко объявил:
– Господа гвардейцы, прошу с этого момента считать командиром нашего отряда Белоголового. Его распоряжения имеют силу приказа.
Против ожидания шестиликий Галл не стал оспаривать сказанного, словно уже ожидал чего-то в этом роде. Я оглядел отряд и скомандовал:
– Шестиликий Галл и еще двое отправляются вперед. Старший Галл. Они обеспечивают разведку и выбирают место для дневной стоянки. Двое – ты и ты... – я ткнул наугад в двоих всадников, – ...следуют за основным отрядом сзади, но в пределах видимости. Старший – ты. – Я кивнул одному из выбранных. – Остальные сопровождают нас, старшим назначаешься ты... – Я кивнул сыну Навона.
– Как, кстати, тебя называть? – спросил я его, когда Галл и его люди отправились вперед, а выбранная пара – назад по дороге.
– Четырехликий Навт... – хмуро ответил он, внимательно оглядывая своих подчиненных.
Мы двинулись вперед, значительно прибавив в скорости по сравнению с прошлым днем, и я почувствовал, что отношение к нам среди гвардейцев изменилось – они стали значительно внимательнее и дружелюбнее.
Так без приключений, соблюдая установленный порядок и несколько отгородившись от шестиликого Галла, мы продвигались вперед по странно безлюдной дороге в течение почти трех суток. К концу третьих суток мы пересекли неглубокую речушку и оказались в небольшом светлом леске. Выезжая из этой маленькой рощи, которую мы пересекли за какие-нибудь полтора часа, наш отряд догнал остановившийся авангард, и шестиликий Галл торжественно и не без злорадства объявил, что мы почти приехали. Действительно, впереди, за последними деревьями и обширным лугом, отрезавшим лежавшее слева болото, виднелась высоченная одинокая скала совершенно черного гранита, мрачно посверкивающая в лучах заходящего солнца. Пока мы разглядывали конечную цель нашего путешествия, нас догнала арьергардная пара, и мы тронули лошадей.
Но прежде чем мы покинули опушку рощи, из густых кустов на дорогу вынырнули... Опин и Зопин. Гномы почему-то держали в руках свои секиры и сразу молча заняли место по обеим сторонам от нашей с Данилой лошади. Мы тронулись вперед, и одновременно с нашим появлением на лугу с вершины скалы снялась огромная птица в ярком рыжевато-желтом оперении с отливавшими изумрудом концами широких крыльев. Мы двигались через луг в сторону на глазах выраставшей Черной скалы, а необычная птица медленными кругами опускалась из темнеющих вечерней синевой небес к земле нам навстречу.
И на губах шестиликого Галла расцветала довольная улыбка.
ИНТЕРЛЮДИЯ
В кабинете следователя по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации на стуле у приставного стола сидел невысокий невзрачного вида старичок с обритой наголо головой, в легком, белом, сильно помятом парусиновом костюмчике и белых легких тапочках на босую ногу. Быстрыми водянисто-голубыми навыкате глазами он рассматривал обстановку кабинета, временами исподтишка проскальзывая взглядом по хозяину кабинета, сидящему напротив за широким письменным столом и что-то быстро записывающему в рабочий блокнот. Тот, казалось, совершенно не обращал внимания на своего посетителя, всецело погрузившись в свои записи. И все-таки чувствовалось, что следователь держит своего гостя под пристальным наблюдением.
Молчание длилось довольно долго, и наконец старичок не выдержал.