После этого немцы перебросили освободившиеся силы навстречу армии ген. Ренненкампфа и заставили, в свою очередь, и ее отойти к границе. Первое форсированное наступление против Германии, таким образом, закончилось неудачей; но цель, о которой говорил французский посол, была достигнута: из-за боев в В. Пруссии два корпуса были переброшены с западного фронта на восточный и еще четыре корпуса задержаны в пути. Это ослабило германскую армию в самый решающий момент похода на Францию, дало ген. Жоффру возможность дать бой на Марне и сорвало весь план германского командования, рассчитывавшего кончить войну на западе быстрым ударом.
Война уже продолжалась около месяца, когда по предложению английского министра иностранных дел Грея (через несколько дней после русской неудачи при Сольдау) союзные великие державы подписали договор о незаключении сепаратного мира. Между Россией и Францией такое обязательство уже существовало на основе старого союзного договора.
«Российское, английское и французское правительства взаимно обязуются не заключать сепаратного мира в течение настоящей войны, - гласила декларация 23 августа (5 сентября) 1914 г. - Все три правительства соглашаются в том, что, когда настанет время для обсуждения условий мира, ни один из союзников не будет ставить условий мира без предварительного соглашения с каждым из остальных союзников».
Союзные державы уже и раньше предпринимали совместные выступления, в частности, на Балканах и в Турции. Теперь возникла потребность обмена мнений насчет условий мира. Характерно, что эти цели войны слагались только постепенно; никакого заранее обдуманного плана не было. Кроме французского требования о возвращении Эльзаса и Лотарингии, остальные цели выдвигались постепенно и неоднократно изменялись. Так, пока Турция оставалась нейтральной, союзники предлагали гарантировать ее территорию, и русские требования сводились к Галиции и Познани (во исполнение известного обращения к полякам). Со стороны Франции и Англии неоднократно проявлялось желание щадить Австро-Венгрию, чтобы оторвать ее от Германии, тогда как Россия стояла за возможно радикальный раздел Дунайской монархии.
Одновременно с неудачами в В. Пруссии Россия услышала совершенно иные вести с австрийского фронта. Там австрийцы после первых успехов вынуждены были отступать, и русские войска заняли 21 августа Львов, столицу Восточной Галиции, и древний русский город Галич. Австрийская армия была разбита наголову; число пленных превосходило сотни тысяч, русские войска, продолжая двигаться вперед, перешли р. Сан, осадили крепость Перемышль. К первой половине сентября победы в Галиции совершенно затмили для русского общественного мнения неудачу при Сольдау, тем более, что и на германском фронте русские войска возобновили наступательные действия, хотя и в менее широком масштабе.
В то время во Франции центр боев перемещался все севернее, и постепенно создавалась застывшая укрепленная линия фронта. Положение Австрии сделалось настолько угрожающим, что Германия решила придти на помощь своей союзнице. Большие австро-германские силы двинулись через царство Польское к среднему течению Вислы и подошли к Варшаве на расстояние нескольких верст. Но после боев, длившихся около недели (1-7 октября), это наступление было отбито, немцы и австрийцы начали отступать.
Опять русские армии двигались вперед; на этот раз они зашли много дальше, они уже угрожали Кракову; они достигли западных пределов царства Польского; русские кавалерийские части проникали в провинцию Познань. «Расширяя в течение 18 дней наш успех по всему 500-верстному фронту, - гласило русское сообщение 24 октября, - мы сломили повсюду сопротивление врага, который находится в полном отступлении».
В начале ноября со стороны Германии последовал, однако, новый контрудар «между Вислой и Вартой»; русские передовые части стали опять отходить; немцы, под командой ген. Макензена, прорвали было фронт - но тут они, в свою очередь, оказались окруженными. 13 ноября петербургские вечерние газеты уже сообщали, что на фронт посланы поездные составы для эвакуации нескольких десятков тысяч пленных; но ценой огромных потерь дивизии Макензена вырвались из кольца под Бжезинами. Немецкая контратака была отражена; но уже не возобновилось и русское наступление. Начиналась зима. К концу ноября маневренная война закончилась, установился сплошной фронт - от Балтийского моря до Румынии; и вместе с тем стало ясно, что близкого конца войны ожидать не приходится. Около того же времени «застыл» и на западе твердый фронт от Северного моря до Швейцарии.
Русский флот в Балтийском море, которым командовал адм. Эссен, был настолько численно слабее германского, что о наступательных операциях думать не приходилось. Но и германский флот, который был заметно слабее английского, не пытался предпринимать набегов в русские воды, не желая рисковать потерей нескольких крупных боевых единиц. Боевые действия ограничивались с обеих сторон встречами небольших судов. На мине взорвался германский крейсер «Магдебург», что имело значение совершенно особого порядка: русские нашли на нем германский секретный морской шифр, который сообщили союзникам, и знание этого шифра сильно помогло им в борьбе с германским шпионажем. На мине взорвался и русский крейсер «Паллада», пошедший ко дну со всем экипажем.
Иное положение было на Черном море. Два германских новейших судна - крейсер-дредноут «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау», находившиеся в Средиземном море в момент возникновения войны, - избегли погони английского и французского флота, укрывшись в Дарданеллах. Турция сначала интернировала их, как полагалось, но вслед за тем было объявлено, что эти суда продаются турецкому правительству; фиктивность этой продажи была ясна хотя бы из того, что на судах остались германские экипажи.
Россия строила три дредноута в Черном море, но ни один из них еще не был готов; черноморский флот состоял из устаревших судов. Возможность иметь хотя бы временный перевес в Черном море, вместе с расчетами на мусульманские восстания на Кавказе, побудила турецкие военные круги пойти на риск выступления против России. Турция сначала закрыла Дарданеллы для русской торговли, а затем 16 октября «Гебен» и «Бреслау» появились без всякого предупреждения перед русскими черноморскими портами (Одесса, Феодосия) и начали их обстреливать. Великий визирь пытался утверждать, что начало военных действий было «вызвано русским флотом», но русское правительство немедленно порвало дипломатические сношения с Турцией, тем охотнее, что именно турецкие владения могли быть для России наиболее желанным «приростом» в случае победоносного окончания войны (проливы, Армения). На Кавказе возник, таким образом, новый фронт. Его командующим был назначен наместник на Кавказе ген.-адъютант граф И. И. Воронцов-Дашков, начальником штаба - ген. Мышлаевский, замененный вскоре ген. Н. Н. Юденичем.
Первые наступательные действия на суше были начаты русскими, занявшими горную крепость Баязет. Но когда подошли турецкие подкрепления, турецкий военный министр Энвер-паша, в свою очередь, повел наступление; в середине декабря турки быстрым движением проникли глубоко на русскую территорию; в грузинских областях уже начиналась паника, но русские войска, несмотря на численный перевес противника, сломили его натиск под Сарыкамышем и вытеснили турок обратно через границу.
Можно сказать, что в течение первых месяцев войны в России не было «внутренней политики». Царило общее единодушное желание победы. Ждали скорой развязки, и все спорные вопросы, естественно, откладывали до окончания войны. Армия и ее вожди пользовались огромной популярностью. На общем ходе жизни «тыла» война отражалась сравнительно мало - много меньше, чем во Франции или в Германии. В высших учебных заведениях шли занятия; театры и кинематографы были переполнены; промышленность и торговля, так или иначе, приспосабливались к новым условиям, получившимся вследствие закрытия всех главных границ.
Для сношения с внешним миром - особенно после закрытия Дарданелл - оставались только далекий Владивосток и Архангельск, замерзающий больше чем на полгода; провоз через нейтральные страны (Швецию и Румынию) подвергался все больше возраставшим ограничениям. Недостатка в продовольствии, конечно, не было и в помине. В то же время запрещение продажи спиртных напитков и широкое оказание помощи семьям запасных, призванных на войну, вызывали огромный приток вкладов в сберегательные кассы222: в массах наблюдался несомненный рост благосостояния. В самом начале войны опасались, что прекращение вывоза хлеба и других продуктов (масла, яиц, птицы) за границу приведет к катастрофическому падению цен, разоряющему производителей. Но это опасение не оправдалось: возросший внутренний спрос, особенно на нужды армии, быстро заменил закрывшиеся внешние рынки.