Патриотический подъем в русской интеллигенции был бесспорным и новым явлением. Левые круги, как бы стыдясь таких необычных настроений, «оправдали» их соображениями о том, что поражение Германии приведет к водворению социализма на развалинах монархии Гогенцоллернов, что речь идет о борьбе за демократию против «феодального милитаризма». Протестов слышно не было. Ленин, которого война застала в Кракове, был почти одинок, когда еще в августе 1914 г. писал в своих «тезисах по поводу настоящей войны»: «С точки зрения рабочего класса и трудовых масс России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск». В этот период войны не только старый соратник Ленина, Г. А. Плеханов, горячо проповедовал борьбу против германского милитаризма, но и б. председатель петербургского Совета рабочих депутатов Л. Троцкий (Бронштейн) писал (в эмигрантской газете «Наше Слово»), что желать поражения России нельзя, ибо это значило бы - желать победы реакционной Германии.
Период мобилизации и развертывания армий продолжался недели две; первые вести о боях пришли с западного фронта. Своевременно (в 1910 г.) осуществленное перемещение мест сосредоточения войск в районы, более удаленные от границы, оставляло русскому командованию значительный простор в выборе объекта военных действий. Но из Франции настаивали на том, чтобы главные операции русской армии были направлены не против Австрии, а против Германии. Немцы, со своей стороны, держались на восточном фронте оборонительной тактики и заняли только несколько незащищенных городов в западной части польского выступа (Калиш, Ченстохов). Австрийцы, готовившие наступление из Галиции, в направлении на Люблин-Холм, несколько рассчитывали на восстание в царстве Польском; в их армии имелись польские добровольческие части в особой форме, во главе которых стал испытанный революционер Иосиф Пилсудский.
Но Россия разрушила эти расчеты на поляков. От имени Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, 1 августа было обнародовано обращение к польскому народу: «Пробил час, когда заветная мечта ваших отцов и дедов может осуществиться. Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла ее душа… Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром Русского Царя. Под скипетром этим да возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении. Одного ждет от вас Россия - такого же уважения к правам тех народов, с которыми связала вас история. С открытым сердцем, с братски протянутой рукой идет вам навстречу Великая Россия. Она верит, что не заржавел меч, разивший врага при Грюнвальде…»
Этот призыв, вместе со старыми франко-польскими связями, привел к тому, что все видные общественные деятели русской части Польши громко провозгласили свою верность союзникам; легионы Пилсудского почти не нашли себе пополнения в царстве Польском. Державы Согласия обещали полякам больше, чем их противница, т.к. Австрия не могла дать им Познань и Поморье - провинции, так усиленно колонизовавшиеся немцами.
Все прочие народности империи в минуту испытания оказались лояльными; в начале войны не было племенных различий. Исключение составляла только Финляндия, где недавние законы об общеимперском законодательстве оставили в населении затаенную обиду. Финляндцы, так и не призывавшиеся с 1899 г. к отбыванию воинской повинности, остались в стороне от борьбы и в 1914 г.; больше того, несколько тысяч финских молодых людей окольными путями, через Швецию, бежали за границу и составили добровольческие «егерские» батальоны в рядах германской армии. Однако попыток восстания в самой Финляндии не было, так как там стояло большое количество русских войск.
В первые дни войны самые трудные вопросы внутренней жизни казались легко разрешимыми. Государь воспользовался этой минутой для того, чтобы провести смелую реформу, которая была за последние годы особенно близка его сердцу: запрещение продажи спиртных напитков. Сначала запрет был введен как обычная мера, сопровождающая мобилизацию; затем (22 августа) было объявлено, что запрет сохранится на все время войны; он был постепенно распространен не только на водку, но также и на вино, и на пиво. Наконец в начале сентября, принимая великого князя Константина Константиновича в качестве представителя Союзов трезвенников, государь сказал: «Я уже предрешил навсегда воспретить в России казенную продажу водки». И эти слова монарха соответствовали в то время общему народному мнению, принявшему запрет спиртных напитков как очищение от греха; никому поэтому не приходило в голову, что такая законодательная мера, предрешенная царем, могла бы встретить сопротивление в представительных учреждениях.
Только условия военного времени, опрокинувшие всякие нормальные бюджетные соображения, позволили провести меру, которая означала отказ государства от самого крупного из своих доходов. Ни в одной стране до 1914 г. еще не принималось такой радикальной меры борьбы с алкоголизмом. Это был грандиозный, неслыханный опыт. Конечно, через некоторое время развилось тайное винокурение и появились всевозможные суррогаты спиртных напитков; но - особенно при отсутствии ввоза из-за границы - можно сказать, что потребление спирта в России за первые годы войны уменьшилось в несколько раз.
4 августа начались первые крупные боевые столкновения на восточном фронте. Русские наступали с востока в пределы Германии, вдоль железной дороги Петербург-Берлин; австрийцы из Галиции вели наступление с юга к линии Люблин-Холм, тогда как русские готовили им удар во фланг со стороны Волыни. К этому времени определилась неудача французского наступления в Эльзасе и Лотарингии; бельгийская «плотина» была прорвана, и германские армии через Бельгию передвигались в северную Францию.
Французский посол Палеолог в личной аудиенции у государя настоятельно просил о скорейшем оказании помощи. В западных странах вообще господствовало преувеличенное представление о возможностях русской армии, которую изображали в виде «парового катка», давящего все перед собой своей огромной массой. Не учитывались при этом ни медленность передвижения вследствие более слабого развития железных дорог, ни германский перевес в артиллерии, особенно в тяжелых орудиях. Русская армия, вместе с призванными под знамена запасными и ратниками ополчения I разряда, насчитывала, правда, около пяти миллионов человек; из них в действующую армию входило около трех с половиной миллионов. Все это количество могло быть сосредоточено на театре военных действий не раньше чем через два месяца с начала мобилизации. Союзники, однако, оценивали русские возможности весьма оптимистически. Французский военный министр (Мессими), говоря с русским военным агентом в начале августа, совершенно серьезно считал возможным вторжение русских в Германию и движение на Берлин со стороны Варшавы.
Западные державы желали еще более непосредственной помощи: 17 августа, в разгар боев в В. Пруссии и в Галиции, английское посольство просило через Сазонова о посылке 3-4 русских корпусов на западный фронт и обещало доставить для этого в Архангельск потребное количество судов.
«Ввиду нетерпения, с которым французское правительство относится к нашему наступлению в Германии, - писал 10 августа управляющий дипломатической канцелярией при ставке Н. А. Базили, - начальник штаба Верх. Главнокомандующего просил передать, что наступательное движение наших войск против Германии производится большими массами и выполняется с наибольшей возможной скоростью, совместно с требованиями благоразумия». Но желание помочь союзникам в трудную минуту заставило русское командование отойти от «требований благоразумия» и предпринять ускоренное наступление против сильно укрепленного района Восточной Пруссии. Желание помочь союзникам превозмогло все прочие соображения.
Кроме армии ген. Ренненкампфа, двигавшейся в В. Пруссию с востока, в германские пределы вторглась с юга другая армия под командой ген. Самсонова. Немцы начали отступать; большие пространства их территории переходили в русские руки; но между обеими русскими армиями еще оставалась сильно укрепленная полоса, снабженная густой сетью железных дорог. Немцы этим воспользовались, чтобы бросить все свои силы против армии, шедшей с юга, оставив перед армией Ренненкампфа только заслон на укрепленных позициях. Армия ген. Самсонова, продолжая наступать, попала в кольцо, которое сомкнулось. Произошло сражение, известное в России под названием боя при Сольдау, а в Германии прозванное битвой под Танненбергом, как бы для того, чтобы изгладить память о былом поражении Тевтонского ордена.221 Армия ген. Самсонова была разгромлена, ее командующий покончил с собой, десятки тысяч русских были взяты в плен. На этой битве создали себе имя генералы Гинденбург и Людендорф.