10 июля при свежем северном ветре снялись мы с якоря, выходя с рейды, встретились с английским фрегатом, с которого спросили: где наш флот? Объявили потом, что везут депеши к адмиралу Сенявину, и остановились на нашем месте близ Сан-Николо. Прошед каналом между Андро и Тино, на другой день между Цериго и Матапаном встретились с 2 английскими кораблями и бригом; один из них был стопушечный, на котором имел флаг свой контр-адмирал Мартень. Подошед под корму стопушечного, контр-адмирал поздравил нас с тремя победами: разбитием турецкого флота у Афонской горы и поражением французов под Гейльсбергом и Гутштадтом. Адъютант вице-адмирала лейтенант Розенберг ездил благодарить сэра Мартеня за поздравление и узнал от него, что семь кораблей, по повелению парламента, отправлены для соединения с нашим флотом, в распоряжение Дмитрия Николаевича, а в случае надобности сам Коллингвуд с 22 кораблями подкрепит наши действия. Сия доверенность к нашему главнокомандующему, конечно, приносит ему великую честь; ибо до сего времени ни один российский адмирал не начальствовал над английской эскадрой. Но усердное сие расположение британского правительства было уже не вовремя и много опоздало, ибо турецкий флот более не выходил из Дарданелл. Имея тихие переменные ветры, 18 июля прибыли мы в Корфу.
Переговоры о мире с турками. – Прибытие английской эскадры к Тенедосу. – Возвращение флота в КорфуПосле осады Тенедоса турки в предместье его не оставили ни одного годного дома; одни разорили, другие выжгли, даже порубили фруктовые деревья и истребили большую часть виноградников. По сей причине жители разъехались по другим островам, где нет турок, некоторые вступили в верноподданство и отправились в Корфу в ожидании удобного случая для переезда в Россию. Как не было надобности удерживать крепость и дабы быть более свободным в действиях против неприятеля, главнокомандующий разместил гарнизон на корабли, пушки и снаряды отправил на «Ярославле» и «Седель-Бахре» в Корфу, и Тенедос 24 июля был взорван на воздух.
После Дарданельского сражения полковник Поццо ди Борго прибыл на флот под непосредственным руководством Сенявина производить переговоры с турками о мире. Адмирал письмом уведомил капитан-пашу о приезде на флот уполномоченного, но как он долго не отвечал, то послал другое и, дабы задобрить его, отправил к нему 20 пленных турок. Паша отвечал, что он отнесся о предложении адмирала Блистательной Порте. Наконец 27 мая, по причине восшествия на престол султана Мустафы, паша Сеид-Али, хотя и прислал ответ, но в нем, кроме учтивостей, ничего не было решительного.
После Афонского сражения главнокомандующий вторично требовал о допущении г. Поццо ди Борго к переговорам; капитан-паша отвечал по-прежнему, что он о сем предложении отнесется Дивану. 15 июля, после долгого ожидания, рейс-эфенди (министр иностранных дел) прислал ответ на письмо полковника Поццо ди Борго. В оном также ничего не было сказано утвердительного, кроме уведомления от рейс-эфенди, что визирь получил от генерала Милорадовича, главнокомандующего в Бухаресте, письмо касательно имеющего заключиться перемирия. Чиновник, привезший сие письмо, от имени капитана-паши словесно предложил Сенявину назначить место для свидания. Адмирал сказал на сие, что законы строго запрещают ему оставлять флот свой, а может послать вместо себя доверенного человека.
12 июля Сеид-Али прислал своего флаг-капитана с письмом, которым он думал оправдаться в разбитии своем при Афоне, по странности содержания оное довольно любопытно и для того помещается здесь от слова до слова.
«Высочайший, Высокопочтеннейший и просвещеннейший Адмирал Сенявин Дмитрий.
Осведомясь о здоровье Вашего Превосходительства, мы дружески представляем вам, в чем, конечно, вы и сами уверены, что во всякое вере запрещается говорить неправду. Приятель ваш не позволяет себе никакого обмана и не любит того, кто обманывает. Во время сражения вы сделали сигнал к прекращению битвы, выпалив пушку с холостым зарядом!! После другим сигналом велели приуготовиться вновь к сражению. Три корабля ваши ответствовали, что готовы; но другие объявили, что не в состоянии[89]. Во всех правительствах постановлено и условлено, что после такого сигнала сражение не может начинаться прежде 24 часов, что я знаю и что ведает также Ваше Превосходительство. Вы сказали моему посланному, что сего не делали, но что я знаю, то знаю. Надеемся, что при получении сего письма, если Богу угодно будет, вы не оставите нас ответом. Впрочем, будьте здоровы.
Сеид-Али, Алжирский Капитан моря».
Сенявин на сию нелепость отвечал, что по европейским установлениям не только необыкновенно, но непозволительно в пылу сражения просить неприятеля для отдохновения о прекращении боя. Что такого сигнала он никогда не думал делать и в сей хитрости никогда на месте его храброго капитан-паши не искал бы своего оправдания.
29 июля капитан-паша и анатольский сераскир уведомили Сенявина о заключении перемирия в Измаиле между большими армиями и требовали, чтобы и он со своей стороны прекратил военные действия. Адмирал отвечал, что он не прекратит военных действий, докуда уполномоченный не будет допущен до переговоров и нужных сношений.
После неудачного покушения на Египет при перемене министерства английское правительство решилось наконец исполнить трактат с нашим двором и назначило в помощь нашего флота эскадру под командой контрадмирала Мартеня. 29 июля корабль «Кент» с бригом привезли сию приятную новость, 15 июля пришли корабль «Репольс» и три фрегата: «Актив», «Аполлон» и «Тетис». Фрегаты немедленно отправились в крейсерство в Солонике и Смирне. И наконец 18 июля контр-адмирал Мартень с двумя кораблями «Квин» и «Монтегю», первый о сто пушках, прибыл к Тенедосу и салютовал Сенявину 9 выстрелами, что удивило всех; ибо англичане, не обославшись, никому прежде не салютуют. Дмитрий Николаевич приказал отвечать равным числом и сказал при сем: «Это что-нибудь недаром, что-нибудь значит»; но Мартень тотчас, как скоро стал на якорь, со всеми капитанами своей эскадры прибыл на «Твердый», явился по форме в команду. Такой чести еще ни один русский адмирал не получал. Кавалер Артур Поджет, бывший английским послом в Вене, прибыл на сей эскадре с уполномоченным трактовать с турками о мире. Корабль «Кент» послан был к Дарданеллам с объявлением о приезде английского посла; но турки прежним порядком учтиво принимали парламентеров и ничего решительного не сказывали. Дмитрий Николаевич имеет особый дар, так сказать, мгновенно заставить любить и уважать себя. Он угощал Мартеня славным обедом; Мартень отвечал таким же; после сего на кораблях русских и английских начались балы и пирушки. Непринужденная веселость, откровенность и удивительное согласие водворилось не только между офицерами, но и матросами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});