— Меня зовут Антон?
Опять молчание.
— Ах, да, помню, Антон Доров, а у тебя прозвище — Змей. Мне тридцать четыре… тридцать пять лет?
— Тридцать два.
— Вот черт!
— Антон?
— ДА!
— Сколько будет семь умножить на шесть?
— Никогда не знал таблицу умножения… сейчас… 42? — это был вопрос.
— Да.
— Я посчитал, не вспомнил, что у меня в голове, цифры путаются?
— Ты раньше отлично считал, Антон, мог высчитать курс корабля, не уступая в скорости компьютерным системам. Сколько будет корень квадратный из 14 тысяч?
— Не знаю… даже не представляю, как сосчитать, но я не помню, чтобы я это умел. Раньше я хорошо видел? Зрение вернется? Почему у меня не двигаются ноги, это паралич?
— Тихо, тихо, — Стас взял меня за руку, — не надо паники. Все это временно, уже через пару дней ты будешь ходить и бегать. Мы поставим тебя на ноги…
— Плечо болит…
— Сейчас позову медбрата, тебе сделают обезболивающее…
— А ты, ты же врач?
— Я здесь никто, Антон, огромного труда мне стоило убедить их разрешить сидеть около тебя сиделкой, а то в номере совсем скучно. Подожди немного…
— Спасибо.
И я уснул, а когда проснулся, зрение полностью восстановилось. Плохо двигались ноги, и пальцы левой руки не шевелились. Впрочем, врачи заверили меня, что это всего на пару дней.
Еще улеглись мысли, против слов Змея, я проснулся самим собой, почти не ощущая провалов в памяти. Пожалуй, я не помнил последние пару недель, но Стас вкратце рассказал мне о том, что произошло. Судя по опасливым взглядом он ожидал, что я буду нервничать из-за произошедшего, но, признаться, мне было все равно. Главное, моя жена в безопасности, а то, что я не помню, куда отправил ее, лишь на руку. Так Тверской не сможет выяснить правду.
Единственное, что меня угнетало — невозможность дать Нате весточку, чтобы она убегала дальше, ведь Тверской в любой момент мог подрядить свои службы на ее поиски. Кто знает, какие технологии ныне в распоряжении Земли? Я слышал, когда бороздил космос, о приборах, способных разыскивать конкретные цепочки ДНК, а в этом случае нас ничего не спасет.
Теперь я был готов отдать Тверскому корабль. Если то, что он сказал — правда, и им нужен только линкор, пусть забирают, к черту все! Это самый лучший вариант из всех, что у меня есть.
На третий день Тверской пришел довольный, помахивая планшетом, уселся на стул и прямо в палате закурил.
— И мне дай, — попросил я.
— Тебе не положено, ты у нас государственный преступник.
Стас встал, вздохнул и собрался выйти.
— Далеко не уходи, Станислав Юрьевич, — напутствовал его полковник. — Наш разговор долгим не будет. Вообще, можешь остаться, это разумно.
Змей замер около двери.
— Мы наконец-то зафиксировали твое проникновение, Доров, на закрытый объект Х73. Ни на минуту я не усомнился, что это может быть совпадением. Слушай, как все было виртуозно сделано, на высшем уровне? Откуда такой профессионализм? Браво. Если бы ты только не сглупил с этими славными девчушками… Я побеседовал с ними, они передавали своему спасителю горячие благодарности — это я так интерпретировал их ужасный рассказ о призраке-убийце, выскочившем из леса. Ты же знаешь, у страха глаза велики, они думают, ты и их тоже убить хотел.
Но вот я натолкнулся на необычайно интересную строчку…
Он повернул планшет ко мне:
— Доров… линкор четвертого класса! Линкор! Здесь не указывается цена, это конфиденциальная информация, но наверняка покупка не из дешевых. Откуда у тебя столько денег, Доров? Хорошо живут лощеные богатеи, покупают военные космические корабли. А сколько раз тебя просили приобрести Земле маленький военный флот?
— Я всегда честно подвал заявки и делал ставки, — буркнул я.
— Только тебе почему-то отказывали. Может, перед тем, как подавать заявки, ты посылал предупреждение, чтобы их не удовлетворяли? Ты предал свою Землю, ты даже не солдат, ты — никто, но возомнил о себе черт знает что! Не думай играть с нами, Доров, я посажу тебя и твою жену пожизненно как государственных изменников!
— Ты ведь не угрожать мне пришел, полковник? — уточнил я.
— Да, сейчас сюда принесут терминальный модуль, свяжешься с портом приписки твоего линкора, и отдашь приказ в кротчайшие сроки перегнать его на Землю. Здесь переоформишь корабль на нас и вали восвояси. И помни свое место, щенок!
Он встал и вы шел. Мы со Стасом переглянулись.
— Я сделаю, что он скажет.
— Сделаешь, — эхом отозвался Змей. — Мы плотно засели, и ты, и я сделаем все.
Больше мы не сказали ничего, кабинет не мог не прослушиваться. Тем же вечером я отослал приказ перегнать корабль на Землю и посадить его на указанную полосу космопорта Байконур. Ответ мне пришел почти без задержки; компания, у которой я базировал линкор, была дисциплинирована до безобразия.
«Корабль РДС35098356 будет переброшен на Землю в течение двадцати семи планетарных часов».
Оставалось посмотреть одним глазком на мое приобретение, передать его Земле и надеяться, что удастся выкрутиться.
На следующий день Стасу разрешили на коляске вывезти меня прогуляться в небольшой садик при больнице. Врач молчал, пока катил меня по дорожке, но я и без него понимал, что в кресле наверняка установлен микрофон. Удовлетворившись удаленным уголком, Стас помог мне встать, и медленно повел через кусты.
— Нас наверняка снимают, — сказал я.
— Других вариантов не имею, — врач пожал плечами. — Сейчас сядем в этих стриженых «фикусах», есть вероятность, что нас там не разглядят.
— Тебе уже выдвигали требования?
— Пока молчат, — дядя закурил и сунул мне в рот сигарету, потом бросил на землю подстилку и помог сесть. Я поежился: пахло подступающим снегом, мокрой ледяной землей и опасностью.
— Вчера твой линкор приземлился, красавец, я даже попялился на него немного, — сказал Стас. Раза в полтора покрупнее Ворона, но очень эргономичный.
— В живую наверняка красивее, чем на изображении, он должен быть похож на волну.
— Именно так, его почистили перед продажей, он в идеальном состоянии. Наши мучители бросились сразу его обследовать, наверное, сегодня же и переоформят. У них осталось совсем мало времени, чтобы освоить системы, доработать устройство и набрать новый экипаж — от старого почти ничего не осталось, да и для такого корабля нужно народу побольше.
— Я бы справился с ним и в одиночку, — отозвался я. — Раньше.
Дядя тактично промолчал и сказал совсем о другом, о том, что больше всего его беспокоило:
— Будем надеяться, после подписания документов мы станем не нужны. Этот полковник — тот чеще подонок, играет совсем уж не честно!
— Ты так не хочешь лететь? — уточнил я. Мне было интересно, я никогда не забывал смутной тоски по космосу, которая мучила меня все эти годы на Земле. Неужели это только у меня?
— Не знаю, Антон, — Стас помедлил. — Ты помнишь, что чувствовал там, в космосе на Эвересте?
— Помню, — согласился я.
— И что же? — этот вопрос был задан с такой жадностью, что я вздрогнул.
— Я чувствовал себя на своем месте, Змей. Я… чувствовал себя кораблем и посадил его так, словно управлял не многотонной тушей, а собственным, пусть и израненным телом.
— Ты капитан, — сказал Стас и замолчал. Больше не нужно было слов, эта фраза все сказала.
— А ты врач космического корабля, — наконец предпринял я попытку.
— Я — врач. Я врач здесь или там, это совершенно не важно. Я не знаю, хочу ли лечить здесь или там, где буду нужен меньшему числу людей, но и ответственность за все ваши жизни возьму на себя. Разом.
— А тут нет ответственности?
— Тут нет привязанности, я лечу незнакомых людей, они проходят через мои руки десятками, не оставляя на душе зарубок. Поверь, их там и так слишком…
— Я всегда хотел вернуться, даже когда проклинал космос, — твердо ответил я.
— Да, знаю.
Этим вечером мы со Стасом напились крепко, а Тверской так и не пришел. Он не торопился переоформлять корабль, но, выпив полбутылки скотча, я, признаться, не придал этому никакого значения. Впрочем, даже если бы и придал, ничего не изменилось бы. Мы с дядей были пленниками, узниками Байконура, покладистыми и готовыми на все. Ну, почти на все.
Прошло три дня с момента прибытия линкора на Землю. Тверской приходил пару раз, расспрашивал, что нужно улучшить на корабле на мой взгляд. Я не был польщен его визитом, мне была неприятна эта фигура, как может быть неприятен враг, превративший твою жизнь в ад. Я при случае с удовольствием придушил бы полковника, но пока еще был не очень-то в форме. Плечо заживало хорошо, я встал на ноги с кресла-каталки, но никуда не делись вялость в теле и быстрая утомляемость.