— Дыши же, Антон! — прорычал Стас и снова прислонил провода к груди племянника…
Дверь распахнулось, с грохотом ударила о стену, ярко, ослепляя, вспыхнул свет.
— Здесь остановка сердца, — взмолился Стас, прислушался — вроде есть дыхание?
Его отпихнули; худощавый, похожий на подростка врач быстро раскрыл чехол, прижал к груди Дорова прибор портативного медицинского центра.
— Есть пульс, нитевидный, дыхание слабое, давление шестьдесят на тридцать, ничего, выкарабкается, — скороговоркой проговорил он, поглядывая на застывшую вокруг охрану. — Срочно мне сюда каталку, забираем его.
Потом Антона увезли, оставив дверь открытой, но Стас так никуда и не вышел. Он просидел на полу у открытой балконной двери до самого рассвета, не замечая, как заледенели от холодного сквозняка руки. В душе была пустота. Он чуть не потерял… сына? Друга? Брата? Часть себя!
В шесть утра пришел Тверской. Заслышав чьи-то шаги, Стас нашел в себе силы встать и усесться в кресло в гостиной. Не хотелась выглядеть жалко. Закурил.
— Жив твой племянник, — с порога сказал полковник. — Поражение током, вот что его убило.
— Чего? — уточнил Змей, глядя, как Тверской устраивается в кресле напротив и тоже закуривает сигарету.
— Его ударила молния. Таково заключение экспертов. Ночью на территории космопорта зарегистрированные резкие магнитные вспышки, которые вывели из строя многие наши навигационные системы…
— Вот это меня меньше всего сейчас волнует, в каком состоянии сейчас Доров?
— В удовлетворительном, но без сознания. Впрочем, это дело времени. Через пару дней придет в себя.
— Мозг не поврежден?
— Поврежден, — неприятно улыбаясь, согласился полковник. — Не надо так смотреть на меня, вам не идет, Станислав, ничего непоправимого не произошло. Доров уже приходил в себя, ничего не помнит. Амнезия. Когда очухается совсем, будем смотреть, насколько глубокая, а пока непонятно. В целом, я думаю, он придет в норму, поговаривают, Антон и не человек уже вовсе. Это так?
— Больший человек, чем вы, полковник, — процедил Стас.
— Ну-ну, — Тверской хмыкнул, пододвинул к себе стакан с виски. — Ваш?
Змей отрицательно покачал головой. Полковник понюхал, потом выпил залпом.
— Чего добру пропадать, — пояснил он свои действия. — Сам ночь не спал с вашим племянником. Не находите, это очень странное совпадение?
— О чем вы? — уточнил Стас.
— Станислав Юрьевич, вы готовы послушать о том, что произошло там, на корабле? Я могу рассказать, но с одним условием: скажете, зачем Доров мотался в центр регистрации сделок? Он купил себе корабль?
— Антон мне не отчитывается, — отмахнулся Стас, чувствуя, что моментально взмок. — У него друг в соседнем городке…
— Да ладно заливать! — Тверской затушил в пепельнице сигарету. — Земля оказалась в весьма щекотливой ситуации: мы гарантировали, что предоставим Нуарто корабль, и должны держать марку. Вместо этого по чьей-то глупости, незнанию или просто в результате стечения обстоятельств, лишились боевого крейсера. В распоряжении Земли только грузовые лизинговые корабли, которые курсируют между планетами, а это совершенно не то. Единственный боевой корабль, отвечающий всем требованиям, корабль, на конструирование которого ушли годы и бесконечные средства, мы потеряли. Сейчас мы можем наштамповать таких крейсеров, как Эверест, методика отработана, а недочеты учтены, но все это требует времени, которого у нас нет. Уже через четыре месяца со стапелей сойдет еще один корабль, надеюсь, он будет еще более надежен и технологичен. А пока вся надежда на Дорова. Если ему продали звездолет, это спасет нас. Поверьте, Стас, Доров Земле не нужен, пусть себе живет, если не хочет летать. Мы выкупим у него корабль за любые деньги, ведь сейчас это принципиально важно.
— Что произошло там, в космосе? — уточнил Покровский, игнорируя уговоры полковника.
— Они погрузились до третьего уровня подпространства, — сообщил шеф безопасности Байконура. Стас чуть не поперхнулся собственной слюной.
— Вы что, с ума все посходили? — уточнил он.
— Мы испытывали новую установку подпространственной стабилизации, и испытания прошли с переменным успехом. Там, на третьем уровне из конца в конец курсировали сгустки энергии — шаровые молнии — образования неизученной природы. Они проникли на Эверест и разрушили большую часть внутреннего оборудования. К тому же немного не хватило экранов стабилизации, через девятнадцать секунд после входа нарушилась реальность внутри корабля, начали проходить хаотичные процессы преобразования молекул. Невероятно ценные результаты, повезло, что Доров смог вытащить корабль и посадить его. Мы получили бесценный опыт, но вот совпадение: там, на третьем уровне, шаровые молнии убили многих, превращая их в обугленные тела, а ваш племянник уцелел. Нет, он не единственный, уцелели и другие, но только его нашли через сутки пораженным электрическим током. В результате мощного удара у Дорова наблюдался паралич нервной системы и остановка сердца. Это вы здорово придумали с проводом от розетки, хотя не исключено, что наш специалист успел бы оказать необходимую помощь. Все же Антон пребывал в состоянии клинической смерти около четырех минут, не так уж и много.
Какой же вывод могу сделать я? Образования из третьего уровня подпространства пытались прикончить вашего племянничка, Док.
— Какой-то бред, — проворчал Стас.
— Вы бы видели, что там творилось на Эвересте, пространство взбесилось! Нам повезло, что все материалы, замеры и записи остались целы. На этот счет была разработана новейшая методика защиты полученных экспериментальных результатов, а вот систему автоматического прерывания прыжка в случае начала искажения пространства мы не сделали. Сейчас лучшие умы Земли думают, как доработать стабилизатор. Это был очень полезный полет, но мы не успеваем справиться с поставленной задачей. Через одиннадцать дней корабль Земли должен стартовать к Нуарто.
Стас лишь пожал плечами:
— Это ваши проблемы, я ничего не знаю.
— Сейчас мы с тобой говорим по-хорошему, Док, — Тверской наконец-то отбросил вежливость, глядя на врача откровенно враждебно, — но пока твой племянник отдыхает в полукоматозном состоянии, у нас есть время, и я могу начать спрашивать совсем по-другому.
— Полковник, иди ты со своим угрозами ко всем чертям. Я не первачок, чтобы меня запугивать. Хочешь под пытками услышать ответы — слушай, услышишь много нового о себе.
— Да я и не сомневался. Ладно, Покровский, не горячись. Я все равно узнаю подробности в ближайшие сутки, и тогда мы все вместе будем говорить. И совсем по-другому. Ты будешь делать то, что тебе скажут, потому что любишь свою семью. Дочь, жена, и не важно, что вы в разводе и Света не хочет тебя видеть, а Юля ненавидит, вменяя тебе предательство? Помнишь, как ушел, идя на поводу у своей слабости, Док? Как оставил дочь, когда был ей нужен? Все это не важно, ты же не подвергнешь их жизни опасности?
— Тварь! — Стас сплюнул на красивый бежевый ковер.
— И Доров будет делать, что скажут. Я ведь найду его жену, куда бы он ее не спрятал, тем более что он сам сейчас не помнит, где она.
Полковник хохотнул и вышел, а Стас так и остался сидеть в напряженной позе. Потом достал сигарету и закурил. То, чего больше всего боялся Антон, началось.
Я очнулся в комнате с приглушенным освещением под монотонный писк каких-то медицинских приборов. В голове стоял полный хаос, тело было вялым и липким от холодного пота.
— Пить, — едва слышно даже для самого себя попросил я, и тут же рядом с кроватью кто-то завозился.
— Сейчас, — меня приподняли и влили в рот несколько глотков воды. Я никак не мог сфокусировать взгляд, хотелось снова уснуть, но я силой воли не давал себе это сделать.
— Где я? Что случилось?
— Ты в медицинском центре объекта Байконур, не волнуйся, теперь все будет хорошо, тебя ударила молния. Засни снова, сейчас отдых тебе лучше всего поможет.
— Кто ты?
Молчание. Долгое, тяжелое, такое же тяжелое, как и мое осознание.
— Ты не помнишь? Я твой дядя…
— Станислав, я помню, но все так смешалось… отрывками. Так тяжело, словно это не моя память.
Вздох облегчения.
— Все придет, Антон, я расскажу тебе все, что знаю, чтобы тебе было проще. Остальное будет всплывать, словно вспышка, словно озарение. У тебя амнезия, судя по всему, не очень тяжелая. Не пытайся напрягаться, воспоминания будут приходить с ассоциациями.
— Меня зовут Антон?
Опять молчание.
— Ах, да, помню, Антон Доров, а у тебя прозвище — Змей. Мне тридцать четыре… тридцать пять лет?
— Тридцать два.
— Вот черт!
— Антон?
— ДА!
— Сколько будет семь умножить на шесть?