Он заговорил. Сегодня его голос был немного глух, дрожал. В голосе клокотало возмущение:
– Корсаков разбит. Отброшен за Цюрих. Австрийцы опрокинуты, прогнаны от Глариса. Весь наш план изгнания французов из Швейцарии исчез! Всему виной Австрия. Тугут. Гофкригсрат. Он связал мне руки еще в Италии. Поход одних русских в Швейцарию – только предлог удалить нас из Италии. Чтобы присвоить завоевания. Австрийский принц Карл должен был не уходить отсюда. Ждать, когда мы соединимся с Корсаковым. Ушел. Оставил Корсакова с двадцатью тысячами защищать то, что сам защищал с шестьюдесятью. Погубил Корсакова. Доставили бы вовремя мулов в Белинцону, мы десятого – одиннадцатого были бы здесь. Массена побоялся бы идти на Корсакова!
Суворов остановился. Веки снова прикрыли глаза. Он стоял, словно подбирал в уме слова. Все ждали затаив дыхание.
Слова была найдены. Голос окреп. Звучал сильнее и чище:
– Что нам делать? Идти вперед на Швиц – невозможно: у Массена свыше шестидесяти тысяч, а у нас в двадцати нет. Идти назад – стыд. Русские и я никогда не отступали. У нас осталось мало сухарей. Еще меньше зарядов в патронов. Мы окружены горами. Мы окружены врагом. Сильным, возгордившимся победой, устроенной коварной изменой. Со времен дела при Пруте русские войска не были в таком гибельном положении.[118] Но Петру Великому изменил мелкий человек. Ничтожный владетель маленькой земли. Зависимый от сильного властелина. Грек. А нашему государю – сильный союзник: кабинет великой державы. Это не измена, а предательство!
С каждым словом голос повышался, гремел. Теперь в нем звучали уже не злость и насмешка, а правота, сила:
– Помощи нам ждать не от кого. Одна надежда на Бога, другая – на величайшую храбрость и самоотвержение войск. Нам предстоят труды величайшие. Небывалые в мире. Мы на краю пропасти. Но мы – русские! С нами Бог!
Все невольно смотрели друг на друга – кто же тут младший, кому первому подавать мнение? Суворов стоял, закрыв глаза.
И тогда Дерфельден точно почувствовал, что на таком необычном совете надо отвечать не самому младшему, а самому старшему. Он чуть оглянулся назад на всех и, волнуясь и спеша, сказал:
– Отец родной! Александр Васильевич! Мы видим, мы знаем, что предстоит. Но ведь и ты знаешь нас. Верь нам! Клянемся тебе. Пусть не шестьдесят, а сто шестьдесят тысяч станут перед нами! Пусть горы втрое, вдесятеро, – мы победим! Все перенесем, не посрамим русского оружия! А если падем, то умрем со славою! Веди, куда думаешь!
Все подхватили:
– Клянемся! Веди нас! Клянемся!
Во время речи Дерфельдена Суворов стоял, закрыв глаза. Теперь снова поднял их. Они горели всегдашним огнем, в них была – победа.
– Благодарю. Надеюсь! Рад! Враг будет разбит! Победа над ним, победа над коварством! Победа будет!
И, повернувшись, пошел к столу, где лежала карта. Все двинулись за ним, обступили.
– Кушников, пиши, – приказал Суворов.
Кушников выскочил из толпы. Многие генералы и полковники полезли в карманы за карандашом и бумагой, собираясь записывать диспозицию.
– Князь Петр завтра гонит врага за Гларис. Пункт в Гларисе. За князем – Вилим Христофорович. Я с ним. Корпус Розенберга останется здесь. Враг наступит – разбить насмерть! Гнать до Швица. Не далее. Вьюки, все тягости Розенберг отправит за нами. Под прикрытием. А потом и сам. Тяжко раненных везти не на чем. Собрать. Оставить здесь с пропитанием. При них лекаря, прислуга. Офицер, знающий по-французски. Он смотрит за ранеными, как отец за детьми. Позовите Фукса!
В келью торопливо вкатился Фукс:
– Я здесь, ваше сиятельство!
– Написать Массена, что тяжко раненные остаются, поручаются его человеколюбию. Михайло! Ты – впереди! – обернулся Суворов к Милорадовичу. – Не давать врагу верха! Бить и гнать его! С Богом!
И Суворов поклонился всем. Генералы и полковники вышли.
XI
Всякое изображение недостаточно к изображению сей картины природы во всем ее ужасе.
Суворов о переходе через Альпы
19 сентября Суворов с половиною своей армии выступил из Муттенской долины. Пришлось подыматься в гору Брагель. Подъем был утомителен в нелегок, но после страшного Росштока показался пустяком.
Сбивая преграждавшего путь неприятеля, Суворов пришел в Гларис и вечером 20 сентября послал Розенбергу приказ двигаться за ним из Муттенталя в Кленталь.
В эти два дня – 19 в 20 сентября – корпусу Розенберга пришлось выдержать сильнейший натиск авангарда Массена.
Массена легковерно понадеялся на то, что в Муттенской долине разгромит всю малочисленную армию Суворова, а вместо этого был разбит сам. Он не мог справиться даже с одним корпусом Розенберга, хотя французский авангард был вдвое сильнее заслона русских.
Суворовские чудо-богатыри под командой Милорадовича и Розенберга в двухдневном бою одержали над французами блистательную победу.
Массена принужден был с большим уроном отступить. Французы бежали до самого Швица. Русские войска захватили тысячу двести пленных, в том числе генерала и пятнадцать офицеров.
Когда Суворов узнал о победе своих войск в Муттенской долине, он сказал:
– У меня и Розенберг бьет!
Корпус Розенберга следовал за главными силами. Он перевалил через гору Брагель в более тяжелых условиях, нежели остальные войска: выпал снег, стоял густой туман. Как с каждым днем ни уменьшался в переходах обоз, но все-таки он был еще длинен. Вьюки тянулись по узкой тропинке несколько дней.
Войска Розенберга две ночи провели без огней среди снежной пустыни и лишь 23 сентября наконец спустились к Гларису.
У Глариса собралось все, что осталось от армии Суворова. В изодранных, грязных, видавших разные виды мундирах, в башмаках, обмотанных тряпьем, перевязанных бечевкой, почерневшие от грязи, пороховой копоти и крайней усталости стояли войска.
Но, несмотря на такую убогую внешность, они по-прежнему сохранили все тот же суворовский дух. Это стояли победители, это стояли чудо-богатыри.
Они не знали, что напоследок им придется еще раз преодолеть грозную природу, что придется проделать более тяжелый переход, нежели через Росшток.
Глядя на своих витязей, Суворов был еще вполне уверен в том, что он смог бы пробиться сквозь войска Массена, который запирал выход из долины реки Линта. Но у него не было для этого патронов и зарядов, не было хлеба. Полагаться же на австрийцев он больше не мог.
Суворову оставался один выход – по Сернфтской долине через Эльм и гору Рингенкопф к Иланцу. Этим путем Суворов сразу совершенно выходил из опасности.
Путь для соединения с Римским-Корсаковым был кружный, по правой стороне Верхнего Рейна через Кур к Фельдкирху, но спокойный. Здесь было продовольствие, здесь же к армии могли присоединиться обозы и полевая артиллерия, которые Суворов отправил из Италии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});