– Вот только в Америке же сейчас, кажется, огромное количество всякого страшного зверья. Львы там всякие саблезубые, здоровенные хищные медведи, мамонты… – Это уже внесла свою лепту в обсуждение Ксения.
– Мамонты людей не едят, – возразила Катя. – И, кстати, нас никто не заставляет высаживаться сразу на материк. Вряд ли на каком-нибудь карибском острове сейчас такое уж изобилие гигантских хищников. Скорее всего окажется как на Родосе, то есть практически никого. А со временем можно будет начать потихоньку колонизировать материк. Ксюш, ты же на курорт хотела? Ну так будет он тебе на какой-нибудь Ямайке. Может, там даже пальмы растут, несмотря на то что климат сейчас прохладнее, чем в будущем.
После того как мы почти все съели и почти все обсудили, Ксения объявила:
– Ну а теперь для нашего отважного мореплавателя будет сюрприз.
И, высунувшись в окно, крикнула:
– Концерт!
– Я сейчас спою, – шепнула любимая. – Ты ведь толком меня еще не слышал? Заодно и синтезатор оценишь, ты ухитрился купить очень неплохой инструмент.
Тем временем уже почти все племя собралось у дома. Неандертальцы чинно сели полукругом, время от времени спрашивая друг у друга что-то вроде:
– Псыс?
– Ух, псыс.
– Псыс!
Слово для меня было незнакомое, хотя язык наших гостей я знал уже сравнительно неплохо. Лучше меня их понимала только Катя.
– Это в их транскрипции название песни «О чем поет ночная птица». Она им почему-то очень нравится, и я всегда пою ее первой – для них. А сейчас спою, само собой, и для тебя тоже.
Нет, я, конечно, знал, что синтезатор в умелых руках может многое, но все же был удивлен тем, как сильно он заиграл в руках любимой. Но вот ее пение меня не удивило, а просто потрясло, хоть я и слышал его раньше. Сама по себе очень неплохая песня вдруг зазвучала в ее исполнении совершенно волшебно – по-моему, куда лучше, чем у Никольского. Ну ладно – я, предположим, в данном случае никак не могу считаться непредвзятым ценителем. Но даже Ксения, которой, насколько я в курсе, было глубоко плевать на всю музыку от Вивальди и аж до Киркорова, и то заслушалась! А про неандертальцев и говорить нечего. Они сидели с полуоткрытыми ртами и, если я правильно понимал выражение их лиц, мысленно парили в горних высях.
Увы, но этот праздник, как, впрочем, и большинство из них, быстро кончился. И начались трудовые будни, причем начались они правильно. Если кому интересно – это как? – объясню свою позицию.
Итак, если вам предстоит начать какое-то важное дело, на которое потребуется много сил и еще больше времени, практически никогда не следует начинать его сразу. Исключение – это когда сделать все нужно было еще позавчера, причем позарез. Но все равно имейте в виду, что такое авральное начинание очень даже может не увенчаться полным успехом.
Однако если время еще хоть сколько-нибудь терпит, то действовать нужно без фанатизма. Первым делом обдумать саму идею – действительно ли она достойна воплощения в жизнь или ну ее в зад? Потом – способы реализации на предмет выбора наименее трудоемких. И в самую последнюю очередь прикинуть раскладки по времени. Все проделано? Замечательно, теперь можно начинать обсуждать предстоящую работу с коллегами. Если все предполагается сделать одному, то с женой. Нет жены – можно с кошкой. Да хоть с самим собой, но обсудить размер грядущего бедствия обязательно нужно.
Потом следует ненадолго отвлечься на что-нибудь не столь важное, но тоже нужное. И, закончив его, снова пройтись по всем вышеперечисленным пунктам, но теперь быстро, за один-два вечера. Готово? Ура, можно начинать работать!
Именно с таким настроением вы, которому до икоты надоело все это глубокомыслие и словоблудие, наконец-то займетесь делом. Вот мы с Павлом и занялись именно им, то есть приступили к постройке межконтинентального катамарана водоизмещением аж в целых десять тонн. Уточняю – нормальным водоизмещением, полное будет почти в два раза больше. И первым следствием начала работ стали мои практически регулярные рейсы на Запятую и обратно, благо погода позволяла.
Нижние секции мы собрали без особых затруднений – просто потому, что обшивка досками велась в один слой, и щели между ними считались допустимыми, все равно их заполнит расширяющаяся при застывании монтажная пена. Чтобы ей было куда расширяться помимо щелей, слои пены мы решили чередовать со слоями пенопласта. Итого получилось три рейса, за которые на Родос были доставлены сто баллонов, полтора кубометра пенопластовых листов и сто квадратных метров ткани «оксфорд», из которой Катя при посильной помощи Ксении собиралась шить паруса. Это, конечно, не дакрон, но и не льняная парусина, которая тем не менее несколько сотен лет прекрасно служила морякам.
Затем пришлось сплавать за еще одной швейной машиной и вторым бензогенератором, после чего наконец-то получилось вплотную заняться столярными работами.
Изготовление нижних секций продолжалось до конца июля, и только потом мы смогли приступить к верхним.
– Отставание от плана восемь дней, – вздохнул Павел, размечая места для установки шпангоутов.
– Ничего, сначала вообще на десять дней опаздывали, и ничего. Да и потом, куда нам спешить? Сколь быстро бы мы корабль ни построили, раньше следующего мая спускать его на воду бессмысленно. А к такому сроку мы успеем и с отставанием в два месяца.
– Ага, и будем при этом работать зимой, – проворчал Паша. – В феврале, когда самые снегопады.
– Ну так решили уже, тенты натянем, – отмахнулся я. Сама по себе тема беседы меня не очень интересовала, как, впрочем, и Павла тоже. Просто он относился к тем людям, которые не могут работать молча. А вот я – могу, особенно когда работаю руками и мне есть что обдумать. Однако сейчас особых поводов для усиленных раздумий не наблюдалось и периодические сентенции напарника мне не мешали.
Следующий поход сначала на Запятую, а потом в Москву состоялся в начале августа. К тому времени выяснилось, что и шурупов, и эпоксидной смолы нам, пожалуй, для завершения строительства не хватит. А когда я сообщил об этом Кате, она посоветовала:
– Вези всего, в том числе и ткани для парусов, столько, чтобы с запасом хватило и на два больших корабля. Ведь мы теперь уже можем довольно точно прикинуть, сколько всего понадобится.
– Так это будет не один заход, не два и даже не три, – хмыкнул я.
– Согласна, но запастись необходимым лучше все-таки побыстрее. А самым необходимым, по-моему, сейчас являются материалы для кораблей. Без всего остального в крайнем случае можно будет и обойтись.
Вообще-то я давно знал, что у моей ненаглядной очень развита интуиция и что она безошибочная, но все-таки опять немного удивился, получив очередное подтверждение. В этот раз кольцо при переносе вело себя не совсем так, как обычно. Во-первых, перед броском в будущее оно перестало спрашивать подтверждение – типа, а ты уверен, что тебе надо именно туда? А во-вторых, теперь оно восстанавливало работоспособность за полчаса, причем без всяких к тому усилий с моей стороны. Да и сам переход назад в плейстоцен получался легче, чем обычно. Жаль, что грузоподъемности не прибавилось, мысленно посетовал я, перетаскивая очередную партию груза с полянки на берег бухточки. Блин, вот ведь философ-то, мысленно ругнулся на себя я. Чуть не уронил коробку с очками для неандертальцев. Ксения наконец-то выяснила, какие именно им надо. По ее словам выходило, что у всех взрослых дальнозоркость примерно плюс два, и даже у детей она тоже есть, просто меньше. Наша докторша тут же во всеуслышание объявила, что нашла причину медленного развития неандертальцев, и вручила мне бумагу с заказом.
Вот так – вроде бы ничего могущего вызвать тревогу не наблюдалось, но ведь Катя явно что-то чувствовала, иначе не стала бы говорить. Наверное, это еще не все изменения в работе кольца, какие-то должны проявиться чуть позже. Или любимая предчувствует что-то еще?