свете свечей Альви была сказочно хороша, но ее муж не уступал ей ни в чем.
– Ри – мой младший сын. – Сказал Кину, и Гэбриэл чуть не поперхнулся. – Он единственный из наших с Одри детей, кто выбрал Старшую Кровь, но живет не с эльфами. Этот замок – наследство Одри. Баронесса де Куртне, из Ольховника, с озера Малый Конь – так ее звали на самом деле. Ри безумно на нее похож.
«Красивая была». – Подумал невольно Гэбриэл.
– Ты знаешь, почему я живу именно здесь. – Сказал Ри. Чуть напряженно.
– Я говорил тебе не раз: я легко несу свою ношу и не требую лояльности. Это опасное место для таких, как ты.
– Это не лояльность. И я не боюсь.
– Кину, Кину! – Мягко обратилась к нему Альви. – Хватит! Твой сын любит тебя, и потому живет здесь, чтобы у тебя был дом, и была возможность отдохнуть от странствий. Это его выбор. У тебя свой выбор, у него – свой. Хочешь, чтобы уважали тебя – уважай сам. Лучше расскажи нам, что случилось?
– Наш родственник, – Кину глянул на Гэбриэла, смущенного от того, что присутствует при семейной разборке, – отчаянно нуждается в помощи.
– А когда было иначе? – Вздохнул Ри. – Это связано с корнелитами?
– Да. – Он смотрел на Гэбриэла, и ответил тот. – Они напали на нас под Кальтенштайном, и брат укрылся в крепости, а я не успел и удрал. Конь спас. Вот… теперь как-то надо найти подмогу и вернуться.
– Я могу дать сотню лучников. – Помолчав, сказал Ри. – Больше не дам, простите: мое существование на границе человеческого и эльфийского миров не дает покоя людям. Особенно Бергстремам. Они то и дело устраивают провокации близ Коней. Обвиняют меня в том, что я даю приют Птицам. Они правы, но доказать не могут.
– Эти Птицы, – заметил, помрачнев, Гэбриэл, – сожгли мой охотничий замок и перебили всех там…
– Это ложь. – Возразил Ри. – Птицы не трогают безоружных. Они могли убить только стражников или вооруженных бойцов, но не мирных жителей. Я узнаю подробности, и разберусь с этим.
– Буду благодарен. – Кивнул Гэбриэл. – Там погибла девушка, которую мой брат… которая должна была стать подругой моего брата. Ну… как бы… любовницей. Официальной. А брат, он может, если не узнает иного, с этими Птицами очень… жестко обойтись.
– Понимаю. Я разберусь. – Повторил Ри. Какое-то время они воздавали должное отлично приготовленным мясным блюдам, салату из редьки с мясным соусом, копченой рыбе, тушеным овощам и отличным сладостям. Добравшись до вин и десерта, они вновь заговорили. Ри посвящал Гэбриэла в подробности свежайших новостей, которые эльфы ухитрялись узнавать мгновенно. Гэбриэл узнал, что Северную Звезду захватил непризнанный бастард Рональд Гирст, у которого буквально пару дней назад побывал граф Кенка, что Антон Бергстрем сам вернулся с юга только что, и срочно собирает в Лавбурге глав знатнейших междуреченских семей, что слух о смерти младшего Еннера не верный, тот, скорее всего, жив и скрывается в университетском городке Фьёсангервена, и многое, многое другое.
– Даже с моей сотней, – сказал напоследок Ри, – возвращаться через междуреченские земли в Гармбург смертельно опасно. Я понимаю, что время для вас с братом слишком дорого, но другого выхода нет – я пошлю весть в Лисс и попрошу помощи у Тиса. Он не сможет отказать. Эльфы не поймут и не простят ему этого отказа.
– Сколько времени это займет? – Спросил Гэбриэл. К черту гордость и амбиции – брата спасать надо!
– Недели две.
– Нет. – Покачал головой Гэбриэл. – Долго.
– Но другого выхода нет.
– Есть. – Он думал все время, пока мылся, отдыхал и переодевался. – Я, мать его, – простите, Альви, – граф Валенский! Валена – мой город, как бы. И я спрашивал у Кину – до Саи отсюда полдня пути, а морем от Саи до Валены –дня полтора, с попутным ветром – еще меньше. Я отправляюсь в Валену и собираю ополчение.
– Если руссы согласятся.
– Найму! – Упрямо выпятил нижнюю губу Гэбриэл, став еще сильнее похожим на свою дочь. – У меня золота еще полно, я в любом банке Райя возьму…
– Обсудим это завтра, на свежую голову. – Неожиданно подал голос Кину. – Если ты хочешь действовать быстро и по возможности, без ошибок, отдых тебе, Сетанта, жизненно необходим.
– И лечение. – Мягко добавила Альви. – Я займусь этим.
Гэбриэл улегся в постель, стесняясь: Альви сама уложила его, поправила подушку, прикрыла мягким легким пледом. Смеясь, принялась гладить его лицо, особенно там, где оставались страшенные синяки, потом руки, и снова лицо:
– Отдыхай и расслабься! И нечего меня стесняться, я старше тебя на триста лет! Тебе нужно быть здоровым и очень выносливым. Отдыхай…
Прикосновения ее были такие приятные! Где нужно, они согревали, где нужно – приятно холодили. А главное – они прогоняли видения давешнего боя, кошмарные, кровавые и тягостные. Голос и смех успокаивали, уносили в сон… Почувствовав, как уходит тупая боль из головы, и как легче становится рукам, Гэбриэл расслабился и уснул.
Снилась ему Алиса. Его феечка всматривалась в его лицо с подозрением и тревогой, что-то говорила, но он ее не слышал, словно смотрел на нее через толстое стекло, которое не пропускало звуки.
Утром, во время завтрака, в столовую вошел слуга-полукровка, поклонился:
– Милорд, у причала какой-то мокрый зверь, похожий на волка, но какой-то бурой масти, он лает и рвется в за… – Не дав ему договорить, Гэбриэл выскочил из-за стола и пулей бросился наружу. У ворот он и в самом деле увидел своего волкособа, мокрого, с порванным ухом и поджатой задней лапой, но по-прежнему боевого и отважно рычавшего на стражника, прикрывавшегося от него щитом. Сторожевые псы замка лаяли на пришельца с безопасного расстояния.
– Гор, дружище ты мой! – Закричал Гэбриэл, выскакивая на причал. – Жив, бродяга!!! – И расцеловал мокрую и сильно пахнувшую псиной морду своего скулящего друга. Тот, ответив на первый порыв, упал на бок и принялся вылизывать рану на внутренней стороне бедра, из которой торчал обломок стрелы, и Гэбриэл, охнув, подхватил его на руки и понес в замок, где отважного волкособа принялись лечить и Кину, и Альви. Стрелу извлекли, раны обработали и перевязали, Гора накормили. Тяжко, совсем по-человечески вздохнув, пес улегся у ног хозяина и уложил перевязанную голову на лапы. Наконец-то можно отдохнуть и расслабиться! Позади сумасшедшее сражение, боль, опасности, одиночество и поиск хозяина. Гэбриэл так рад был обретению своего четвероногого друга, которого считал погибшим в той мясорубке под Кальтенштайном, что несколько минут не мог говорить ни о чем, кроме как о Горе: как он его нашел, да какой