– Пока мы не пришли к соглашению, сын, пусть все будет по-прежнему. Не трогай больше ту книгу об энтропической логике. И другие тоже. Договорились?
Ответа не последовало.
– Договорились? – настаивал Локк.
– Не уверен, – сказал Авессалом после паузы. – Откровенно говоря, книга уже внушила мне кое-какие идеи.
Глядя на сидящего против него сына, Локк поражался несовместимости чудовищно развитого ума с детским тельцем.
– Ты еще мал, – сказал он. – Ничего страшного, если подождешь немного. Не забудь, по закону власть над тобой принадлежит мне, хоть я и ничего не сделаю, пока ты не согласишься, что я поступаю справедливо.
– Мы с тобой по-разному понимаем справедливость, – сказал Авессалом, выводя пальцем узоры на скатерти.
Локк встал, положил руку на плечо мальчика.
– Мы еще не раз вернемся к этому, пока не выработаем наилучшего решения. А теперь мне надо проверить кое-какие работы.
Он вышел.
– Отец желает тебе добра, Авессалом, – сказала Эбигейл.
– Конечно, Эби, – согласился мальчик, но надолго задумался.
На другой день Локк провел занятия кое-как и в двенадцать часов видеофонировал доктору Райану в Вайомингские ясли для одаренных детей. Райан разговаривал уклончиво и рассеянно. Сообщил, что спрашивал детишек, поддерживают ли они связь с Авессаломом, и что все они ответили отрицательно.
– Но они, разумеется, солгут по малейшему поводу, если сочтут нужным, – прибавил Райан с необъяснимым весельем.
– Что тут смешного? – осведомился Локк.
– Не знаю, – ответил Райан. – Наверное, то, как терпят меня детишки. Временами я им полезен, но… сначала предполагалось, что я здесь буду руководить. Теперь детишки руководят мною.
– Надеюсь, вы шутите?
– Райан опомнился.
– Я отношусь к одаренным детям с исключительным уважением. И считаю, что по отношению к сыну вы совершаете серьезнейшую ошибку. Я был у вас в доме примерно год назад. Это именно ваш дом. Авессалому принадлежит только одна комната. Ему запрещено оставлять свои вещи в других комнатах. Вы его страшно подавляете.
– Я пытаюсь ему помочь.
– Вы уверены, что знаете, как это делается?
– Безусловно, – окрысился Локк, – даже если я не прав, это не значит, что я совершаю сыну… сыно…
– Любопытный штрих, – мимоходом обронил Райан. – Вам бы легко пришло на язык "отцеубийство" или "братоубийство". Но люди редко убивают сыновей. Этого слова сразу не выговоришь.
Локк злобно посмотрел на экран.
– Какого дьявола вы имеете в виду?
– Просто советую вам быть поосторожнее, – ответил Райан. – Я верю в теорию мутации, после того как пятнадцать лет проработал в этих яслях.
– Я сам был гениальным ребенком, – повторил Локк.
– Угу, – буркнул Райан; он пристально посмотрел на собеседника. – А вы знаете, что мутации приписывают кумулятивный эффект? Тремя поколениями раньше гениальные дети составляли два процента. Двумя поколениями раньше пять процентов. Одним поколением… словом, синусоида, брат Локк. И соответственно растет коэффициент умственного развития. Ведь ваш отец тоже был гением? – Был, – признался Локк. – Но он не сумел приспособиться.
– Так я у думал. Мутация – затяжной процесс. Есть теория, что в наши дни свершается превращение из homo sapiens в homo superior.
– Знаю. Это логично. Каждое мутировавшее поколение – по крайней мере доминанта – делает шаг вперед, и так до тех пор, пока не появится homo superior. Каким он будет…
– Навряд ли мы когда-нибудь узнаем, – тихо сказал Райан. – И навряд ли поймем. Интересно, долго ли это будет продолжаться? Еще пять поколений, или десять, или двадцать? Каждое делает очередной шаг, реализует новые скрытые возможности человека, и так до тех пор, пока не будет достигнута вершина. Сверхчеловек, Джоэл.
– Авессалом не сверхчеловек, – трезво заметил Локк. – И даже не сверхребенок, если на то пошло.
– Вы уверены?
– Господи! Вам не кажется, что уж я-то знаю своего ребенка?
– На это я вам ничего не отвечу, – сказал Райан. – Я уверен, что знаю далеко не все о детишках в своих яслях. То же самое говорит и Бертрэм заведующий Денверскими яслями. Эти детишки – следующее звено в цепи мутаций. Мы с вами – представители вымирающего вида, брат Локк.
Локк переменился в лице. Не произнеся ни слова, он выключил видеофон.
Отзвучал звонок на очередное занятие, но Локк не двинулся с места, только на лбу и на щеках у него проступила испарина.
Но вот его губы искривились в усмешке – зловещий до странности, он кивнул и отодвинулся от видеофона…
Локк вернулся домой в пять часов. Он незаметно вошел через боковую дверь и поднялся в лифте на второй этаж. Дверь у Авессалома была закрыта, но из-за нее чуть слышно доносились голоса. Некоторое время Локк постоял, прислушиваясь. Потом резко постучался.
– Авессалом! Спустись вниз. Мне надо с тобой поговорить.
В столовой он попросил Эбигейл удалиться и, прислонившись к камину, стал ждать Авессалома.
"Да будет с врагами господина моего царя и со всеми злоумышляющими против тебя то же, что постигло отрока!"
Мальчик вошел, не выказывая никаких признаков смущения. Он приблизился к отцу и встретился с ним взглядом; лицо мальчика было спокойным и беззаботным. "Выдержка у него, несомненно, есть". – подумал Локк.
– Я случайно услышал твой разговор, Авессалом, – сказал он вслух.
– Это к лучшему, – сухо ответил Авессалом. – Вечером я бы тебе все равно рассказал. Мне надо продолжить курс энтропической логики.
Локк пропустил это мимо ушей.
– С кем ты разговаривал по видеофону?
– С знакомым мальчиком. Его зовут Малколм Робертс, он из Денверских яслей для одаренных.
– Обсуждал с ним энтропическую логику, а? После того как я тебе запретил?
– Ты ведь помнишь, что я не согласился.
Локк заложил руки за спину и сцепил пальцы.
– Значит, и ты помнишь, что по закону вся полнота власти принадлежит мне.
– По закону – да, – сказал Авессалом, – но не по нормам морали.
– Мораль тут ни при чем.
– Еще как при чем. И этика. В яслях для одаренных многие ребята куда младше меня – изучают энтропическую логику. Она им не вредит. Мне нужно уехать либо в ясли, либо в университет. Нужно.
Локк задумчиво склонил голову.
– Погоди, – сказал он. – Извини, сын. На мгновение я дал волю чувствам. Вернемся к чистой логике.
– Ладно, – согласился Авессалом, едва заметно отодвигаясь.
– Я убежден, что изучение именно этого предмета для тебя опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Я хочу, чтобы у тебя были все возможности, особенно те, которых никогда не было у меня.
– Нет, – сказал Авессалом, и в его тонком голосе прозвучала удивительно взрослая нотка. – Дело не в отсутствии возможностей. Дело в неспособности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});