Райан засмеялся.
– Мои ребятишки проходят тут энтропическую логику. Ээ-э… вы уверены, что все поняли?
– Я понял достаточно. Во всяком случае, убедился, что ребенку незачем ее изучать, пока у него не расширится кругозор.
– У наших она идет как по маслу, – возразил врач. – Не забывайте: Авессалом – гений, а не заурядный мальчик.
– Знаю. Но знаю и то, какая не мне ответственность. надо сохранить нормальную домашнюю обстановку, чтобы дать Авессалому чувство уверенности в себе, – это одна из причин, по которым пока нежелательно, чтобы ребенок жил в Баха-Калифорнии. Я хочу его оберегать.
– У нас и раньше не было единства в этом вопросе. Все одаренные дети прекрасно обходятся без присмотра взрослых, Локк.
– Авессалом – гений, но он ребенок. Поэтому у него отсутствует чувство пропорций. Ему надо избегать множества опасностей. По-моему, это ошибка – предоставлять одаренным детям свободу действий и разрешать им делать все что угодно. У меня были веские причины не отдавать Авессалома в ясли. Всех гениальных детей смешивают в одну кучу и предоставляют самим выкарабкиваться. Абсолютно искусственная среда.
– Не спорю, – сказал Райан. – Дело ваше. По-видимому, вы не желаете признать, что в наши дни кривая рождаемости гениев приобрела вид синусоиды. Через поколение…
– Я и сам был гениальным ребенком, но я-то с этим справился, разгорячился Локк. – У меня хватало неприятностей с отцом. Это был тиран, мне просто повезло, что он не искалечил мою психику. Я все уладил, но неприятности были. Я не хочу, чтобы у Авессалома были неприятности. Поэтому я прибегаю к психодинамике.
– К наркосинтезу? К принудительному гипнозу?
– Вовсе он не принудительный, – огрызнулся Локк. – Это духовное очищение, оно многого стоит. Под гипнозом Авессалом рассказывает мне все, что у него на уме, и тогда я могу ему помочь.
– Не зная, что вы это делаете, – медленно произнес Райан. – Я вовсе не уверен, удачная ли это затея.
– Я ведь вас не поучаю, как надо заведовать яслями.
– Да. А вот детишки поучают. Из них многие умнее меня.
– Преждевременно развившийся ум опасен. Ребенок способен разогнаться на коньках по тонкому льду, не проверив его прочности. Но не подумайте, будто я удерживаю Авессалома на месте. Я только проверяю, прочен ли лед. Я-то могу понять энтропическую логику, но Авессалом пока еще не может. Придется ему подождать.
– Так что же?
Локк колебался.
– Гм… вы не знаете, ваши ребята не сносились с Авессаломом?
– Не знаю, – ответил Райан. – Я в их дела не вмешиваюсь.
– Ну, что ж, тогда пусть они не вмешиваются в мои дела и дела Авессалома. Желательно, чтобы вы выяснили, поддерживают ли они связь с моим сыном.
Наступила долгая пауза. Потом Райан неторопливо сказал:
– Постараюсь. Но на вашем месте, брат Локк, я бы разрешил Авессалому уехать в Баха-Калифорнию, если он хочет.
– Я знаю, что делаю. – С этими словами Локк дал отбой. Взгляд его снова обратился к библии.
Энтропическая логика!
Когда ребенок достигает зрелости, его соматические и физиологические показатели придут в норму, но пока что маятник беспрепятственно раскачивается из стороны в сторону. Авессалому нужна твердая рука – для его же блага.
А ведь с некоторых пор ребенок почему-то увиливает от гипнотических сеансов. Что-то с ним неладно.
Беспорядочные мысли проносились в мозгу Локка. Он забыл, что сын его ждет, и вспомнил, лишь услышав из настенного динамика голос Эбигейл, которая объявила, что обед подан.
За обедом Эбигейл Шулер сидела между отцом и сыном, как Атропа готовая обрезать разговор, едва только он примет нежелательный для нее оборот.
Локк почувствовал, как в нем нарастает давнишнее раздражение: Эбигейл считает своим долгом защищать Авессалома от отца. Быть может, из-за этого ощущения Локк наконец сам затронул вопрос о Баха-Калифорнии.
– Ты, как видно, учишь энтропическую логику. – Вопрос не застал Авессалома врасплох. – Убедился ты, что он для тебя чересчур сложна?
– Нет, папа, – ответил Авессалом. – Не убедился.
– Начатки математического анализа могут показаться ребенку легкими. Но стоит ему углубиться… Я ознакомился с энтропической логикой, сын, просмотрел всю книгу, и мне было трудновато. А ведь у меня ум зрелый.
– Я знаю, что у тебя зрелый. И знаю, что у меня еще незрелый. Но все же полагаю, мне это доступно.
– Послушай, – сказал Локк. – Если ты будешь изучать этот предмет, у тебя могут появиться психопатологические симптомы, а ты не распознаешь их вовремя. Если бы мы проводили сеансы ежедневно или через день…
– Но ведь университет в Баха-Калифорнии!
– Это меня и тревожит. Если хочешь, дождись моего саббатического года, я поеду с тобой. А может быть, этот курс начнут читать в каком-нибудь более близком университете. Я стараюсь внимать голосу разума. Логика должна разъяснить тебе мои мотивы.
– Она и разъясняет, – ответил Авессалом. – С этой стороны все в порядке. Единственное затруднение относится к области недоказуемого, так ведь? То есть ты думаешь, что мой мозг не способен без опасности для себя усваивать энтропическую логику, а я убежден, что он способен.
– Вот именно, – подхватил Локк. – На твоей стороне преимущество: ты знаешь себя лучше, чем мне дано тебя узнать. Зато тебе мешает незрелость, отсутствие чувства пропорций. А у меня еще одно преимущество – большой опыт.
– Но ведь это твой опыт, папа. В какой мере он ценен для меня?
– Об этом ты лучше предоставь судить мне, сын.
– Допустим, – сказал Авессалом. – Жаль вот только, что меня не отдали в ясли для одаренных.
– Разве тебе тут плохо? – спросила задетая Эбигейл, и мальчик быстро поднял на нее теплый, любящий взгляд.
– Конечно, хорошо, Эби. Ты же знаешь.
– Тебе будет намного хуже, если ты станешь слабоумным, – язвительно вставил Локк. – Например, чтобы изучать энтропическую логику, надо овладеть темпоральными вариациями, связанными с проблемой относительности.
– От таких разговоров у меня голова разбаливается, – сказала Эбигейл. – И если вас беспокоит, что Авессалом перенапрягает мозг, не надо с ним разговаривать на эти темы. – Она нажала на кнопки, и металлические тарелки, украшенные французской эмалью, соскользнули в ящик для грязной посуды.
– Кофе, брат Локк… молоко, Авессалом… а я выпью чаю.
Локк подмигнул сыну, но тот оставался серьезным. Эбигейл поднялась и, не выпуская из рук чашки, подошла к камину. Она взяла метелку, смахнула осевший пепел, раскинулась на подушках и протянула к огню тощие ноги. Локк украдкой зевнул, прикрыв ладонью рот.
– Пока мы не пришли к соглашению, сын, пусть все будет по-прежнему. Не трогай больше ту книгу об энтропической логике. И другие тоже. Договорились?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});