Каждый день я ждала письмо, объявляющее о возвращении Джона. И каждый день я молилась о письме, которое принесло бы мне согласие нашего кузена на компенсацию. Каждое утро я чувствовала, что эти два события надвигаются все ближе, принося мне либо победу, либо поражение.
Я победила.
Одним чудесным апрельским утром, когда даффодилы приветливо кивали золотыми головками под моим окном, а птицы торжествующей песней приветствовали солнечное утро, на мой стол легло письмо в кремовом конверте с печатью наших лондонских адвокатов и их адресом. Велеречивым цветистым слогом они сообщали, что наш кузен, Чарлз Лейси, принимает компенсацию и готов отказаться от своих прав на наследие. Я победила. Победил Ричард. Ужас и смятение последних месяцев схлынули и скоро будут забыты, будто их никогда не было. Ричард будет расти на этой земле, как ее будущий хозяин. Я научу его всему, что нужно знать будущему сквайру. Он женится на хорошенькой девушке, уроженке Суссекса, которую я сама выберу для него, и у них родятся дети, будущие наследники Вайдекра. Кость от моей кости, плоть от моей плоти. Так начнется новая линия владельцев Вайдекра. Она протянется сквозь века. И всего этого я добилась своим умом, хитростью и мужеством. Я сделала это, хотя я потеряла сердце Вайдекра и любовь его людей.
Я долго сидела в молчании, держа в руках письмо, и меня омывали потоки счастья, подобные солнечному свету. Я не двигалась долго, долго, наслаждаясь ощущением победы. Только я знала, чего это мне стоило, чего это стоило Вайдекру, чего это стоило людям Экра. Знала это одна я. Но было такое, чего не знала даже я. Я завоевала землю для Ричарда, но нынешняя весна была мертва для меня. И я не была уверена, что мои чувства могут вернуться ко мне когда-либо. Люди обернулись против меня, и даже зелень травы и песнь дрозда не могли пробить стену между миром и мной. Что ж, это цена, которую надо платить, чтобы мой сын мог сесть в это кресло. Я платила, платила и платила, и вот теперь награда уже была близка.
Я придвинула к себе лист бумаги и со вздохом написала нашим банкирам, веля реализовать состояние Мак Эндрю, продать его долю и перечислить всю сумму на банковский счет Чарлза Лейси. Для предупреждения возможных недоумений я вложила в конверт уведомление об учреждении опеки. Покончив с этим, я начала другое письмо, обращенное к нашим адвокатам, с приказом начать перевод майората на имя моего сына и Джулии как объединенных наследников.
После этого я позволила себе опять помедлить несколько минут, размышляя вновь и вновь о том, что же я делаю.
Сейчас я была так же нетерпелива, какой была в пятнадцать лет, сказав: «Сейчас». Эти шаги будут дорого стоить Ричарду и Джулии. Пускай. Все это в будущем. Я имею дело с «сейчас». Я закрыла глаза на ту цену, которую мы будем платить. На те закладные, которые я приняла. Я брала в долг у самой себя, у земли, даже, некоторым образом у моего отца и у тех многих Лейси, что жили на этой земле, ради того, чтобы посадить в кресло хозяина лучшего из наследников. Долги будут заплачены в будущем.
Сложив и запечатав письма, я начала писать еще одно. Мистеру Левеллину. Я предлагала ему еще одну закладную на Вайдекр, на те чудесные луга, лежащие рядом с землями Хаверингов, которые Селия принесла в приданое. Если все обернется к худшему и нам придется продавать землю, то я предпочту продать их. Я не могу расстаться с землей, по которой я ездила с моим отцом, даже ради его внука. Но мы нуждались в деньгах. Передача майората должна быть подписана в самой палате лордов, а это стоит очень и очень дорого. Зеленые ростки нашей пшеницы должны действительно стать золотыми в это лето, иначе мы будем разорены.
— Беатрис! Ты сегодня выглядишь много лучше! — воскликнула Селия, когда я присоединилась к ним с Гарри за завтраком.
— Я и чувствую себя много лучше, — ответила я, улыбаясь. На завтрак была подана ветчина, зажаренная в сахарном сиропе с абрикосами и обложенная пряными ломтиками говядины. — Что за чудо эта кухарка, миссис Гау. Мы не зря платим ей жалованье.
— Почему ты вдруг так сказала? — удивленно подняла брови Селия. — Все выученные в Лондоне повара стоят дорого. Я считаю, что мы ей и так мало платим.
— Не беспокойся, Селия, — я улыбнулась и пожала плечами. — Я не собираюсь ввести приходских рабочих в твою кухню. Просто я только что провела все утро за счетами и сейчас на все смотрю оценивающе.
— Они не слишком плохи, Беатрис, — Селии нельзя было отказать в наблюдательности. — Поскольку твои глаза сияют и ты кажешься очень счастливой. Ты получила хорошие известия?
— Да, — призналась я. — Я получила письмо, которое сделало меня очень счастливой.
Лицо Селии озарилось, будто освещенное светом тысячи свечей.
— Джон возвращается домой? — воскликнула она радостно.
— Нет, — раздраженно бросила я. — Джон не возвращается домой. Это письмо касалось дел, в которых ты ничего не понимаешь. Я не получала известий от доктора Роуза в этом месяце, но в своем последнем письме он предупреждал, что Джону надо добиться еще очень многих успехов, прежде чем он сможет вернуться домой.
Селия принялась тщательно изучать тарелку, и я догадалась, что в ее глазах стоят слезы. Когда она взглянула на меня, ее губы дрожали от разочарования и от крушения надежд.
— Извини, дорогая, — сказала она. — Я сказала это бестактно. Я так много думаю о Джоне и о том, как вы несчастны, живя врозь, что это было моей первой мыслью.
Я кивнула и занялась завтраком. Селия, как я заметила, ела очень мало и отказалась от фруктов.
— Ты не собираешься в Бристоль, навестить его? — испытующе спросила она. — Джон уже так долго в отъезде. Он оставил нас в первой неделе декабря, а сейчас уже середина апреля.
— Нет, — голос мой был тверд. — Думаю, мне следует придерживаться советов доктора Роуза. Едва ли Джону пойдет на пользу, если я приеду, когда он совершенно не будет готов к этому визиту.
— Как хочешь, дорогая, — мягко согласилась Селия. — Но если ты передумаешь, то я хотела предупредить тебя, что ты можешь спокойно оставить Ричарда со мной. С ним все будет в порядке.
— Я знаю, — кивнула я. — Спасибо, Селия.
Все шло своим чередом. На полях созревала наша пшеница, которая должна была оплатить наши расходы, адвокаты в Лондоне уже начали процесс в палате лордов. В банковских кругах возникло некоторое недоумение по поводу моего письма, но связанные доверенностью на учреждение опеки, они перечислили на счет нашего кузена двести тысяч фунтов. Целое состояние для любого человека, не оставившее и пенни мне и моему сыну.
Я излила на Чарлза Лейси этот водопад денег Мак Эндрю и не оставила ни пенни для себя. Одним безрассудным жестом я швырнула к его ногам все состояние Мак Эндрю, оставив Вайдекр без всякой защиты.