на то, как доверчиво опирался юный король на Торика, Рена не могла избавиться от неприятной ассоциации, будто беднягу ведут на заклание.
«Вы утрируете, — хмыкнул Торик, а потом заметно мягче добавил: — Но я был бы не прочь, если бы вы присоединились к нам».
Рена послушно подчинилась, впрочем, не ожидая ничего приятного. Так оно и оказалось. Выползя на балкон и высунувшись между перил полуразрушенной балюстрады, она почти сразу же увидела Когъёрда, а точнее то, что осталось от здорового и крепкого молодого мужчины. При виде его искалеченного тела к горлу подступила тошнота, а сердца сковало страхом. Рена понятия не имела насколько может быть жестокой и беспощадной Килара! Теперь же ей было страшно представить собственную участь, если она, как вскользь заметила первая жена, «всё испортит!». Её не покидала чёткая уверенность в том, что в подобном случае ей никак не спрятаться и не скрыться от возмездия. Не в силах отвести взгляд от изуродованного тела, Рена, терзаясь грядущими страхами и тревогами, пропустила мимо ушей почти весь спор, возникший между Элофом и Дамианом. Слова и бесстыдные обвинения эрла были лживы насквозь, и вызывали лишь глухую ярость и раздражение. Рена поймала себя на странном желании придушить лгуна, и это настолько её испугало, что она вновь замкнулась на своих переживаниях, не слыша ничего больше. Страх превратиться в кого-то вроде Килары, оказался намного сильнее, чем беспокойство о своей судьбе и проблемах Дамиана. Рена опомнилась только тогда, когда Элоф внезапно согнулся пополам и огласил площадь рёвом раненного зверя. Она с ужасом воззрилась на его мучения, и её сердца кольнуло от жуткого осознания. Переведя взгляд на Торика, она лишь убедилась в своих подозрениях. Лорд-канцлер только с виду оставался невозмутим. Всё та же вежливая полуулыбка, спокойный подбородок и линия скул. Вот только необычные янтарные глаза вдруг загорелись и стали ярче. Пожалуй, это единственное, что мог увидеть любой житель Каэра, надумай он посмотреть в тот момент на Торика. Вот только никто на него не смотрел. Взгляды людей метались с растерянного Дамиана на катающегося от жуткой боли по импровизированному постаменту Элофа. И уж точно никто не заметил, что вокруг вдруг резко потемнело, как перед бурей, а воздух стал тяжелее и гуще. Толпа продолжала кричать и требовать казни короля, обвиняя его в использовании злых чар, при этом в упор не видя того, кто их и в самом деле беззастенчиво применял. А меж тем Торик творил что-то невообразимое. Мучая и истязая Элофа, он безжалостно тянул с него жизненные силы, но не для себя. Тёмная энергия, поначалу окутывающая лорда-канцлера, постепенно перебиралась к Дамиану. Рена с запозданием поняла, что это и есть тот самый способ восстановления, на который намекал Торик. Дамиану и в самом деле с каждой минутой становилось всё лучше. Исчез болезненный цвет лица, он перестал опираться на Торика, а перед тем, как обессиленный Элоф завалился на постамент и замер на нём без сил, король выглядел почти так же, как и до ранения. Приказом заточить несчастного эрла в темницу он вмиг разогнал толпу. Народ, испугавшись, что их тоже отправят в подземелья, понесся прочь с площади. Однако Дамиан не стал отправлять стражу на ловлю смутьянов. Напротив, к удивлению Рены, он велел организовать на площади походный госпиталь для пострадавших во время недавних событий, для тех же, кто лишился крова, в дворцовом саду расставили палатки. Дамиан заставил королевскую кухню вынести столы на улицу и начать кормить всех тех, кто только попросит о пище, и сам встал у котла, разливать готовую похлебку. Как ни странно, только что желающий смерти королю народ, вновь потянулся к дворцу за бесплатной миской еды.
Вся дворцовая челядь тут же была приставлена к делу. Стражники провожали обездоленных к палаткам, выдавая тюфяки и одеяла. Служанки забирали грязную посуду и помогали готовить. Горничных отправили на помощь главному целителю мастеру Джулиану. Рена не смогла остаться в стороне и тоже пришла на помощь в госпиталь. Работа была хлопотная, но несложная. Кому-то надо было вправить ногу или руку, другим промыть и зашить глубокие раны, а третьим наложить шину и крепкую повязку, чтобы кости могли правильно срастись. Как бы то ни было странно, но среди мирных горожан никто очень серьёзно не пострадал. Вскоре стражники привезли изрядно помятую армию Дьярви и довольно сильно потрёпанных моряков эрла Ульвара. Рена заметила, что многие солдаты были настроены весьма недружелюбно, можно даже сказать, враждебно, некоторые, правда, испытывали неловкость от того, что о них заботились, и даже относились к тому с большим подозрением, но стоило им угодить в руки мастера Джулиана, как происходили невероятные перемены. Казалось бы, главный целитель не делал ничего необычного, просто осматривал, вправлял, зашивал и просил кого-то из горничных принести ему ту или иную склянку с лекарством, однако любой, даже тот, к кому он просто подходил, тут же проникался к нему искренней благодарностью. И не только. Несмотря на недавние политические разногласия в госпитале царило удивительное единение и благодать. Никто ни с кем не спорил, не ссорился, не пытался завязать драку или напасть исподтишка. Рена не могла поверить своим глазам, когда униженный и обозлённый генерал Йохан сначала прятал маленький кинжал у себя в рукаве, намереваясь устроить диверсию, а после обычного компресса, уложенного ему на лоб лично мастером Джулианом, попросил прощения, за то, что так бесчестно поступил с юным королём. Главный целитель улыбнулся ему в ответ и заверил генерала, что его сын никогда не осудит тех, кто вынужден был исполнять приказ.
— Ну вот и мастер Джулиан показал себя во всей красе, — Торик уже привычно появился внезапно. Рена, то и дело поглядывая в сторону главного целителя, как раз заканчивала обвязывать голову одному из солдат, когда лорд-канцлер возник напротив неё.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, но поняв, что раненым солдатам ни к чему слушать чужой разговор, кивнула на ширму, за которой находился выход из палатки. Торик согласно подмигнул и засеменил на улицу. Закрепив повязку, Рена не стала искать нового пациента и, вымыв руки, поспешила выйти следом.
Торик терпеливо ждал, стоя у палатки. Он задумчиво косился на пламенеющий закат.
— Уже вечер, вам стоит вернуться домой, — заметил Торик, едва Рена подошла к нему.
— А как же вы? — Она тоже устремила взгляд в небеса. Огромные кучевые облака укутали собой почти весь небосвод, а заходящее солнце окрасило ярким багрянцем. Картина была красивая, но отчего-то на сердцах становилось тревожно.
— Я же теперь лорд-канцлер,