-Там есть цензурные слова?
-Да. Есть. Мотма.
Они расхохотались оба. Анакин потёр лоб и покачал головой.
-Большая политика, блин. Дама практически расставляет передо мной ножки – и это называется большой политикой.
-Большой и грязной, - согласился Палпатин. – Поверь, это всего лишь один из мотивов. Может быть, достаточно сильный. Но. Это не отменяет того, что она хочет заполучить тебя как союзника. Масштаб, - канцлер улыбнулся. – Будущий. И настоящий. Эту даму привлекают умные существа. И в личном. И в политическом плане. Всё естественно.
-Слишком.
-Да, - канцлер задумчиво посмотрел на него. – Слишком. Не в смысле того, что я сомневаюсь в мотиве. Он есть, он реален. Ты не мог ощутить ложное чувство. Но этот мотив опасен, как опасна любая любовь. Нет, страсть. Она – неконтролируемая эмоция. А политика – это холодный ум и игра на чужих эмоциях. Я лишь хочу сказать, что ты не должен расслабляться, - с иронией закончил канцлер.
-Спасибо, - ответил Анакин. – Щаз расслаблюсь, буду кайфовать, вести жизнь сибарита, каждый день посещать косметолога и солярий, да, надо ещё будет апартаменты себе отбить, там всё сделать в изысканном набуанском стиле… - он подавился смешком.
Палпатин выжидающе смотрел на него.
-Ну, хорошо, - сказал Анакин и снова потёр лоб рукой. – Суть комбинации в следующем. Спровоцировать джедаев на ваше устранение…
-Хм…
-Что?
-Очень неплохая мысль, если честно.
-Какая?
-Устранить меня руками джедаев.
-А, - он улыбнулся. – Я тоже… оценил. Так вот, спровоцировать их на это в нужный момент. Так, чтобы поймать за руку за этим действием. Таким образом иметь суперзаконный повод для того, чтобы прижать к ногтю Орден. Республика вас оплачет, причём первым будет рыдать Совет Верных. И на волне возмущения новый президент со своим новым советником начнёт новые реформы.
-Ты там конкретно зачем? Именно в этой комбинации?
-Ну, я не успею вас защитить, но успею к моменту, когда джедаи будут стоять над вашим хладным трупом. Так, чтобы никаких сомнений не было. Поймаю на месте преступления.
-О как.
-Да. И рыдающая Мотма одновременно избавится и от вас, мой повелитель, и от Ордена, который слишком усилил свои позиции в войну, и вообще… Понятное дело, чтобы создать такую ситуацию, а главное, чтобы в результате наступила не анархия, а правление нового и достаточно конкретного президента, требуется работа и работа. В том числе моя, - он очаровательно улыбнулся. – Меня, как очень приближённого к вам лица. Вы, конечно, хитрый и умный, но и я не дурак. А тут ещё козырем моё форсьюзерство и чуткое руководство Мотмы… Канцлер. Амидала вам говорила об этом плане?
-Нет.
-Моя жёнушка заодно с ними.
-Может, она просто не успела, - задумчиво сказал канцлер. – Она не может сразу и при всех срываться ко мне. И с тобой при свидетелях говорить не может.
-Всё хуже.
-Я тебя внимательно слушаю.
-Первое, она организовала нам с Мотмой встречу.
-Каким образом?
-Обычным, - ответил он, вновь глядя в стену. – Ну, вы знаете. Она в курсе того, что я шпионом Ордена у вас. Она также в курсе, что я терпеть не могу Орден. Но она не в курсе, что вы – тоже форсьюзер, мой повелитель. А вы обсуждали с ней и с избранными из Совета Верных вашу будущую антиджедайскую политику. Понимаете ли, она знает, что я, как ваш помощник и телохранитель, есть исключение из правил. Но… - он засмеялся. – Она знает, как вы умеете использовать людей. Ас в деле. И то, что меня не убьют при условии моей к вам лояльности, она знает прекрасно…
-А-а…
-Да, мой повелитель, - он усмехнулся. – Именно. Она объяснила мне, как видит наше будущее. Вы будете мне мило улыбаться и использовать по-чёрному. Но это не страшно. Страшно то, что вы, безусловно, введёте драконовские антифорсьюзерские законы, и, как только я попробую рыпануться, мне тут же всё с той же милой улыбкой объяснят, насколько я неправ. И насколько положение одного, пусть самого сильного, форсьюзера, зависит от благорасположения к нему главы государства. И она логична, канцлер.
-А ещё она ревнива.
-Не без этого, - в который раз усмехнулся он. – Но и логична тоже. Вы – манипулятор экстра-класса. Вы – очень сильный политик. Сильный человек. Против вас у неё – у нас – нет шансов.
-А против Мотмы?
-Да прежде всего Пад прекрасно видит, что та в меня влюблена.
-О…
-Она мне прямо это сказала.
-А что она сказала ещё? – Палпатин неожиданно ловко подобрал полы своей очередной официальной и пышной одежды и сел в кресло. Приготовился слушать. Усмешка Анакина, который смотрел на него, стала улыбкой.
-А угадайте с трёх раз.
-Я не собираюсь угадывать, - ответил Палпатин. – Я знаю. Твоя жена строит глазки Бейлу. Ты предполагаешься тем, кто запудрит мозги Мотме. С помощью них вы устраните меня, - вкрадчивым голосом сказочника-маньяка поведал он, - а потом…
Анакин расхохотался – взахлёб, откинув голову назад.
-Нет, безусловно, Пад сказала наибанальнейшую вещь, назвав вас непобедимым противником.
-Почему же непобедимым? – серьёзно спросил Палпатин. – Шансы есть. Только не у твоей жены.
-Что мне делать?.. Ладно, я не спрашивал.
-Почему же? – ты спросил… Трудно?
-Да, - ответил он. – Я думаю, она мне этого не простит. Когда узнает, как я её использовал и как я ей лгал.
-Тебя – нет. Того, кого она якобы знает. А вот ученика Сидиуса…
-Она не знает, что я…
-Именно. Ей придётся познакомиться с тобой вновь. И тогда посмотрим, сможет ли она любить тебя – настоящего.
-Что же она любит сейчас? – вопрос был устал и совершенно риторичен. Тот, кто спрашивал, знал ответ.
-То, что хочет любить, - Палпатин пожал плечами. – Скажи прямо: ты сможешь и дальше использовать её неведение? И её тоже?
-Да.
-Хорошо.
-В мире существуют вещи поважнее любви.
-И что же?
-Собственная осуществлённость.
-Без любви?
-Вы держите меня за ребёнка?
-Я держу тебя за влюблённого болвана. Любой влюблённый – болван.
-Благодарю.
-Да не за что, в общем.
-Я…
-Ну?
-Я не знаю, канцлер. Я меняюсь. А она…
-Ты винишь за это себя?
-Иногда…
-Забей, - сказал голос ситха. – Ты ещё будешь винить себя за то, что идёшь вперёд. А не топчешься ради другого существа на месте. Или ты думаешь, что если бы предоставил ей всю полноту информации…
-Нет. Тогда бы она точно захотела вас устранить, канцлер.
-Хм.
-Источник дурного влияния, - он хмуро пожал плечами. – Почему бы не объяснить мои перемены и отсутствие любви… доверия – вами? Но выбрал я сам. Кому лгать. А с кем быть откровенным.
-Кому принадлежать, - небрежно, в пространство, сказал канцлер.
Анакин долго смотрел на него.
-Да, - произнёс он. – Именно так это сформулировано и будет.
-Анакин. Ты принадлежишь себе. А мы оба принадлежим сейчас очень опасной тайне и очень опасной игре. Мы союзники.
-Не только.
-Мм?
-Ситская пара?
-А ты ситх?
-Я ученик ситха! – Анакин расхохотался. – В смысле противостояния миру.
-Да, - кивнул канцлер. – Я понимаю. Садись, - показал он ему на соседнее кресло. – Нам есть о чём поговорить. Вот что, - произнёс он, глядя на ученика, - передай-ка мне для начала подробней твой разговор – с Амидалой.
Супруги.
-Анакин, - Пад была ощутимо напряжена. Фигура на фоне окна. В тёмном платье с высоким воротником. Лихорадочный жар в тёмных глазах.
-Да? – отозвался он, стягивая перчатку с живой руки. Наклонился, поцеловал. – Что-то важное?
-Политика, - усмехнулась она, отстраняясь.
-Вечная политика, равная жизни, - сказал он нарочито лёгким тоном. Пад знала этот тон.
-Ты тоже устал.
-Мне нравится словечко “тоже”.
-Нет, - она рассмеялась, - я только и делаю, что развлекаюсь на балах.
-В какой-то мере.
-А-на-кин, - теперь в её смехе не было напряжения. – Прекрати. Я устаю от фуршетов гораздо больше, чем…