Хозяин леса давал понять, что я — желанная гостья.
Я мурлыкнула. И склонила голову, чтобы обнюхать добычу. Самец карсы отступил на шаг.
Добрые джерхи! Я вдруг растерялась. Это глупо и странно звучит, но я ещё никогда не ела сырого мяса. Конечно, я помнила кур, кроликов и прочую живность, которой я питалась синими днями и за двадцать с лишним кругов сожрала немеряно. Но воспоминания были окрашены уверенностью зверя. Карса, которая задумывается над тем, можно ли есть сырое мясо — это бред почище говорящих пеньков. Пока я по синим дням честно ощущала себя зверем, я и не задумывалась. Как не задумывается человек над тем же кроликом, только разделанным и приготовленным.
Но сейчас я задумалась.
Рыжий нетерпеливо взрыкнул. Мол, что случилось? Плохое мясо?
Я — не карса. Я — мадхет. Не зверь и не человек. И никогда не была ни тем, ни другим. Хотя красную половину жизни считала себя человеком, а синюю — зверем. Но всё это было давно. Прошлое осталось по ту сторону Юбена. Прежняя я, расколотая на две половины, умерла. И теперь новой мне придётся решать, что для меня приемлемо, а что — нет. Звери едят сырое мясо, люди не едят. А я… я могу выбрать такой образ действий, какой нравится мне. И ни человеческие, ни звериные законы для меня не писаны.
А если и писаны кем-то законы для оборотней, то я их пока не знаю.
Ну?
Я лизнула окровавленную шерсть козлёнка. Кровь была горячей и солоновато-пряной. И я отбросила сомнения. В конце концов, чтобы решить, какой из двух вариантов поведения выбрать, нужно попробовать оба. Сильным ударом лапы я вспорола козлёнку бок.
…Хорошо ещё, что человек и карса — оба хищники. Хоть здесь мне не нужно делать выбор.
Я подняла взгляд на гостеприимного хозяина и призывно заурчала. Раздели со мной трапезу, рыжий хищник! Я благодарю тебя за угощение и принимаю его.
Когда я вернулась к ручью, где меня ждали Корняга и Ветер, среди деревьев уже сгустились синие сумерки. Весь остаток меарского дня мы с самцом карсы провели вместе. Преимущественно валяясь на полянке после сытного обеда.
Наверное, мой рыжий знакомец был не совсем обычным зверем. В этом лесу трудно было быть обычным зверем. Сказывалось влияние магии, растворённой в воде и воздухе. Рыжий понимал, что я — не вполне карса. Больше, чем карса. Иная. Мне даже почти удалось объяснить ему, куда я иду и зачем.
Мне было в его обществе и хорошо, и странно. Одновременно уютно и тревожно. Он слишком напоминал того рыжего зверя, которого когда-то любила Тури-карса. Любила любовью равных. Как зверь — зверя.
А вот Тури-человеку не довелось полюбить человека. Из всех мужчин, которые оказывались в постели рыжей девчонки, ни один не оставил заметного следа в её душе. В моей душе. Наверное, это и к лучшему.
Теперь, когда я осознала себя мадхетом, я больше не стану искать в людях того, чего в них нет. Буду любить или не любить их такими, какие они есть. Как, впрочем, и зверей.
Рыжий звал меня вернуться сюда, в лес, когда для карс настанет сезон любви — по человеческому счету, вскоре после синего урожая. Как говорят люди, он сделал мне недвусмысленное предложение, хотя и не облёк его в слова. Он видел во мне не вполне карсу, но вполне женщину. То есть самку карсы. То есть…
Ну, в общем, я вежливо отказалась. Сказала, что подумаю, и всё такое. То, что женщина обычно говорит мужчине, когда не хочет его обидеть, но и согласиться не намерена. Только, понятное дело, сказала не словами. А рыжий всё равно обиделся. Как любой мужчина, который получил отказ даже в самой вежливой форме.
Тьма! Звери, люди… Где же разница? И есть ли она вообще?!
И неужели мне теперь, будучи последовательной, придётся отказывать и всем самцам человеческой породы? Ждать — или разыскивать — такого же как я, то есть оборотня, причём именно мадхета. А с человеком — ни-ни. Чушь какая!
Тогда почему я отказала рыжему хищнику?
Я задумчиво почесала за ухом лапой. Задней.
Ладно. Любовь — это одно, постель — другое, а до синего урожая ещё далеко. Может быть, я и вернусь в этот лес.
Но сначала надо побывать в У-Наринне. Выжить. И победить.
Я вдруг почувствовала прилив сил и уверенности. Ведь мы дошли до Каменного леса! Как ни трудно было, а дошли. Почти. А раз дошли — значит, сумеем выжить. И вырвать победу у соперников. Конечно, будет трудно. Нечеловечески трудно. Но ведь мы и есть нелюди. А там, где интересно, не может быть легко.
Как говаривал Унди Мышатник, упокой его Тьма, самое вкусное молоко у бодливой коровы.
Я не видела, как взошёл Четтан. Деревья закрывали всё, кроме клочка неба над головой. Небо было лиловым.
Я тихонько заурчала и потёрлась боком о ствол старой берёзы. Рыжие шерстинки остались на шероховатой, посеревшей от времени коре.
Невидимый за лесом Четтан медленно поднимался над горизонтом. На западе медленно сползал под землю Меар. Небо в просветах крон меняло цвет. Из него постепенно уходила синева, а взамен оно наливалось вишнёвой спелостью. Когда Меар почти целиком скрылся за краем мира, в небе четтанского утра остался лишь лёгкий оттенок голубизны.
Жар превращения растёкся по моим жилам. Мне сделалось зябко. Желудок подскочил к горлу мерзким комком. Перед глазами заколыхалась душная муть. Я вцепилась когтями в землю. Внутри меня с противным пощёлкиванием зашевелились рёбра. Тьма! Хуже всего, когда меняются кости… Последним распрямился позвоночник, и я поднялась с четверенек. Ноги почти не дрожали, и сердце уже билось ровно.
Боль.
Превращение — это боль. Неописуемая и всепоглощающая. Но боль по-настоящему страшна тем, что означает смерть или увечье. Я же на пересвете не умирала, я рождалась заново. Здоровой и невредимой. И моё новое, цельное «я» больше не стремилось погасить сознание, ускользнуть от боли и ужаса превращения в темноту.
Хвала богам, которые создали меня оборотнем. И спасибо тому, кто подтолкнул меня на путь в У-Наринну. Слышишь, Лю? Вместе с памятью синих дней ко мне пришло и воспоминание о том, как погиб Беш. Я вспомнила неопрятного старика, который двигался с быстротой оборотня и говорил со мной на языке карс. И крошечного котёнка карсы, который невесть как оказался под ножами людей. Рыжий котёнок был таким же беззащитным, как тот полосатый кошачий малыш, погибший девять кругов назад от ножа Сишара. И моя преданность Хозяину рухнула под стремлением уберечь и защитить кроху от людей.
Но откуда вдруг взялся рыжий котёнок? Убивая Беша, я об этом не думала.
Зато теперь я отчётливо понимала — без магии тут не обошлось. А, значит, это было делом рук чародея. Скорее всего, Лю. Кому ещё нужно было, чтобы я осталась бездомной? И готова была бежать куда угодно — хоть к джерху в зубы, хоть в Каменный лес — прежде чем в Айетоте начнётся охота на оборотня. На меня. Останься жив Беш, и я не пошла бы в У-Наринну. Не поверила бы обещанию Лю вернуть мне память меарских дней, будь он хоть четырежды чародей, и отмахнулась бы от него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});