зайчики в траве… Этот квартал ничем не отличался от подобного в Джексонвилле. А вон и ограда, о которой говорил Эркин. На невысоком, не выше колен, каменном основании кованая ажурная решётка из высоких копий, соединённых затейливыми завитушками. За оградой густой красно-жёлтый от осенней листвы лес. Теперь направо или налево? Эркин сказал только, что вдоль ограды до пролома.
– Мам, – Алиса потянула её за руку, – это лес, да? Мы пойдём в лес, правда?
– Да, – кивнула Женя, – тебе хочется в лес?
– Ага! – обрадовалась Алиса.
Мама ей столько раз рассказывала про лес. И в сказках всякие чудеса случались именно в лесу. Нет, лес – это здорово!
Они шли вдоль ограды долго, Женя уже начала беспокоиться, пока не увидели действительно пролом, будто изнутри по ограде ударили чем-то в рост и ширину человека, выломав каменную кладку, выпятив и раздвинув прутья.
И Женя с Алисой вошли в этот пролом.
– Лес! – радостно выдохнула Алиса, выдёргивая руку.
Женя рассмеялась, отпуская её.
– Алиса, далеко не отходи.
– Ага, – рассеянно ответила Алиса, перебегая от дерева к дереву.
«От пролома прямо и прямо», – говорил Эркин. Ну, что ж, будем надеяться, что проломов немного, и они найдут друг друга в этом парке.
Женя шла между деревьями, без дороги, наугад. Оглядываясь, она уже не видела ограды. Значит, и её оттуда не видно. Как бы не заблудиться. Хотя она нигде не сворачивала, но… Но как же хорошо в лесу, тихо, спокойно… Идти и ни о чём не думать, дышать запахами вянущей листвы и слушать счастливый смех Алисы. Господи… И птицы поют.
Тихий переливчатый свист повторился ближе. Женя остановилась и стала разглядывать листву над головой. Интересно, что это за птица? И где она? Жалко, совсем птичьих голосов не знает. Свист повторился у неё над ухом. Женя обернулась и натолкнулась на смеющегося Эркина.
– Господи, – вздохнула Женя, – Ты?
– Ага, – согласился Эркин, обнимая её.
– И меня, – потребовала Алиса, утыкаясь им в ноги.
Эркин взял её на руки, и она обхватила его и Женю за шеи так, что они столкнулись лбами.
– Алиса, не хулигань. Опусти её, Эркин.
– Ну-у, – запротестовала Алиса, но Эркин уже поставил её на землю.
– Ты легко нас нашёл?
– Побегал вдоль забора, ничего.
– Мам, это что?
– Не знаю. Эркин?
– И я не знаю. Ты есть хочешь? Я купил…
– А чего?
– Ой, Алиса, подожди. Сейчас. Надо присесть где-нибудь.
– Я знаю где. Вон за деревьями.
Поваленное дерево стало и столом, и стульями. Эркин выложил из карманов купленные им два яблока, плитку шоколада и пакет с сэндвичами, а курткой накрыл ствол.
– Вот, Женя. И не сыро, и не запачкаешься.
– А ты?
– А я с другой стороны.
– Нет, садись рядом.
Наконец устроились, и Женя разорвала пакет, превратив его в салфетку.
– Какой ты молодец, Эркин, я вот не сообразила купить. Алиса, не хватай. Вот, держи.
Сэндвичи из тёмного хлеба с дешёвым мясом оказались необыкновенно вкусными. Алиса, держа его двумя руками, вгрызалась с таким энтузиазмом, что Женя рассмеялась.
– Смотри, не подавись.
Эркин купил четыре сэндвича. Им с Женей по одному и Алисе два. Но она и этот доела только под строгим взглядом Жени. Эркин разломал яблоки и плитку, Женя дала Алисе четвертушку яблока и кусочек шоколада.
– Сыта?
– Ага. Я погуляю рядом, да?
– Только чтобы я тебя видела, – строго ответила Женя.
Алиса засунула за щеку шоколад и с яблоком в руке слезла со ствола. Эркин достал нож и разрезал оставшийся сэндвич, протянул Жене на ладони половинки:
– Бери любую.
Женя хотела сказать, чтобы ел сам, но, увидев его лицо, взяла свою долю.
– Женя, шоколад возьми. И яблока.
– Ага. Спасибо. Ты сам ешь.
Эркин мотнул головой.
– Ешь, Женя, я больше не хочу.
Они сидели рядом, но между ними оставался просвет – место Алисы. Было очень тихо и спокойно. Рассеянно жуя шоколад, Женя следила за красным пальто и белым беретиком Алисы.
– А что здесь раньше было? – спросила вдруг Женя.
– Не знаю, – Эркин пожал плечами. – Мне просто сказали, что никто не ходит сюда. Цветные – он перешёл на английский, – мертвяков боятся, а белые… не знаю, почему.
– Мертвяков? – удивлённо переспросила Женя. – Что это?
– Ну-у, – Эркин смущённо улыбнулся. – Это мёртвые, но они выходят, к живым пристают.
– Ой, ужасы какие! – преувеличенно испугалась Женя.
И Эркин рассмеялся этому показному страху.
– А они злые? – вдруг спросила, подходя к ним, Алиса. – Мам, а ещё шоколаду можно?
– Держи. Ты это про кого?
– Ну эти, мертвяки. Я слышала: они пристают.
– Когда как, – улыбнулся Эркин и сокрушённо добавил: – Громко говорим. Мало ли что.
Женя вздохнула. Эркин завернул остатки плитки в фольгу и протянул ей. Она кивнула, пряча шоколад в сумочку. Да, не стоит здесь задерживаться. Эркин прав: мало ли что.
– И как теперь?
– Как и утром. Вы на поезде, я на попутке.
– Хорошо.
Женя встала. Эркин взял свою куртку, встряхнул и набросил на плечи.
– Идём, я другой пролом покажу. Там ярмарка недалеко, через неё и уйдёте.
Женя кивнула. Помедлив, Эркин полез в карман и вынул что-то непонятное.
– Вот. Это я там купил.
– Что это?
– Jumping, – сказал он по-английски, а Женя, смеясь, перевела на русский: – Дрыгалка.
Мохнатый шар на резинке с пришитыми блестящими пуговицами глаз и носа, высунутым языком из красных ниток, руками и ногами из пружинок с мохнатыми шариками на конце привёл Алису в полный восторг. Эркин показал, как заставить его улетать и возвращаться в руку, и Алиса забыла обо всём.
Но на третьем броске Дрыгалка зацепилась за куст, едва не оборвав резинку. Женя отобрала игрушку и спрятала в карман плаща.
– В лесу ею не играют.
– Ну, мам!
– Выйдем в город, отдам.
Эркин кивнул и совсем тихо сказал:
– После ярмарки.
Женя, сообразив, кивнула.
– Ну, куда идти, Эркин?
– Сюда.
Эркин повёл их через лес, сразу став настороженно внимательным. Но вокруг было по-прежнему тихо и спокойно.
Гатрингс
От всего комплекса уцелел только этот домик.
Рассел сам не понимал, зачем его занесло сюда. Хотя… вряд ли здесь оставили засаду. Да и вряд ли русские, даже обследовав немногие развалины, догадались, что здесь было на самом деле. Лабораторные корпуса и основные блоки взорваны и засыпаны обрушившимися сводами, а наземные сооружения так же взорваны и сожжены. Так что русские вполне обоснованно бросили парк без присмотра. Ограда ещё стоит, и старая слава отпугивает любопытных, но… Нет, ночью бродить здесь, разумеется, рискованно, но ясным днём… Посидеть, глядя на осенние деревья, подумать, да нет, думать уже не о чём,