Хотя сейчас это было не самое главное. С глупой своей встречи с Аксисом Борнхелд вернулся в крайнем возбуждении. Видел там какую-то женщину, уверявшую, что она — Ривка.
Джейм расправил плечи и посмотрел на Борнхелда. Тот испытывал угрызения совести. «Артора бы на него! — в раздражении думал Джейм. — Совесть у него, видите ли, пробудилась».
— Сир, — вышел из своего угла Морисон. — Я могу только повторить все то, что сказал Джейм. Разве можно верить человеку, продавшему душу дьяволу? Что он такое сделал, что ты ему поверил? В Горкен-форте он тебя предал. В Жервуа запугивал твою армию летающими чудищами. Подкупил старших (хотя и ненадежных) твоих военачальников. Как можно доверять такому человеку?
Борнхелд смотрел на Морисона. Очень хотелось ему поверить. Открытое лицо Морисона, чистые голубые глаза, мягкое выражение лица и тихий голос немного его успокоили.
— Самый темный час — перед наступлением рассвета, — продолжил Морисон. — Сейчас самый темный твой час, Борнхелд. Артор хочет увидеть, способен ли ты благополучно провести через него Ахар и Сенешаль. — Морисон подошел совсем близко и положил руку на плечо королю. — Я благодарю судьбу за то, что она послала тебя нам на помощь. Кто, кроме тебя, сможет спасти нас?
«Что ж, Борнхелд, — думал Джейм, наблюдая за Морисоном, — ты жив только потому, что мы не нашли пока человека, способного тебя заменить. Все же, мой король, пока мы в тебе нуждаемся, хотя, боюсь, совершили огромную ошибку, когда подсадили тебя на престол. Уж лучше был бы Приам! Тот, конечно, дурак, зато управляемый».
В душу Борнхелда постепенно влилось умиротворение. Да, Джейм и Морисон правы. Зачем он слушал Аксиса? Он — воплощение зла.
Готье, не проронивший до сих пор ни слова, выступил вперед.
— Сир, на завтрашний день у меня есть несколько задумок касательно тактики.
— Да? — спросил Борнхелд. Было уже поздно, но спать ему не хотелось. — План?
— Позволь мне объяснить… — начал Готье.
В дальней комнате дворца Фарадей молчала, пока Ир расчесывала ей волосы.
— Я чувствую Джека, Огдена и Веремунда, — сказала Ир. — Они уже близко. Скоро мы встретимся. — Она отложила щетку. — Хотя что мы, четверо, сможем сделать, не знаю. Без Зиры пророчеству не исполниться.
Фарадей встала, подошла к окну, смотревшему на озеро Чаша. Вдали она еле различала мерцающие огни. Там стояли передовые отряды Аксиса.
С тех пор как Фарадей вернулась из Священной рощи, она не раз с беспокойством задумывалась о чувствах Аксиса к ней. Он не сразу ответил, когда она спросила, любит ли он по-прежнему. Да и сказал лишь, что хочет ее. На глаза навернулись слезы. Борнхелд тоже ее хотел, а желание его принесло ей лишь боль и ненависть. Фарадей хотелось, чтобы ее любили.
— Я думала, что он любит меня, — сказала она, глядя на далекий лагерь.
Ир положила руку на обнаженное плечо Фарадей.
— Фарадей, милочка, — тихо сказала она. — Его долго с тобой не было. За это время вы оба изменились. Аксис сделался икарийским чародеем. Он уже не Боевой Топор, в которого ты когда-то влюбилась. И ты не та невинная девушка, что смотрела на него в Лунном зале. Не сомневаюсь: Аксис был удивлен происшедшей с тобой переменой. Деточка, возможно, то, что вам требуется, — это получше узнать друг друга. В конце концов, много ли времени вы провели вдвоем? А ведь у вас вся жизнь впереди. Не бойся, Фарадей, время у тебя есть.
— Ты так думаешь, Ир? — живо повернулась к ней Фарадей, в зеленых глазах засветилась надежда. — В самом деле так думаешь? — В словах Ир был резон. И Фарадей, и Аксис прошли через собственное перевоплощение, не исключено, что они снова полюбят друг друга.
На отдаленные огни лагеря смотрел и другой человек — Тимозел. Взад и вперед ходил он по крыше дворца Карлона. Его распирали ярость и обида. На следующий день назначено сражение, а Борнхелд приказал ему остаться дома — остаться дома! — охранять Фарадей, чтобы какой-нибудь крылатый дьявол, паче чаяния, ее не похитил.
«Я человек из пророческого видения, — восклицал про себя Тимозел, — тот, кому сам Артор назначил вести за собой войско!».
«Великое и славное сражение, позиции противника опрокинуты, враг уничтожен. Тимозел не потерял ни одного солдата».
— Это же я! — пробормотал Тимозел, резко остановился, вихрем взлетели полы темного плаща. — Я!
«Замечательные победы ждали его».
И что же? Рядом с Борнхелдом будет тощий Готье, а не он, не Тимозел.
— Не возьмешь меня — потерпишь поражение, — уже спокойнее сказал Тимозел. — Проиграешь. Лучше бы сам остался дома, а командование армией поручил мне. Я человек из видения. Я — победитель!
А что, если его видения — ложь? Провокация? Может, он неправильно их истолковал? Что, если Борнхелд дурак, а не Великий лорд, ради которого он хотел одерживать победы?
«Имя его будет жить в легендах».
— Да! — восторженно воскликнул Тимозел.
Сидя возле костра, Аксис подкидывал на коленях Калума. День ото дня сын все больше радовал и удивлял его. Он уже произносил короткие фразы и ползал при первой возможности. Вот и сегодня утром Аксис выхватил его буквально из-под копыт Белагеза.
— Калум, — прошептал Аксис ему на ухо и отвел назад непокорные черные кудри ребенка.
— Папа! — воскликнул Калум и залился радостным смехом, когда Аксис защекотал ему животик и спину.
Сидевшая рядом Азур не могла не улыбнуться. Аксис заметил это и взял ее за руку.
— Азур, не стоит нам перед сражением отдаляться друг от друга. Может, передумаешь, останешься со мной?
— Нет, — тихо сказала она. — Решения своего я не отменю, Аксис. Но я боюсь. Очень боюсь будущего.
— Мама! — Калум протянул к ней руки. — Азур!
Калум впервые обратился к ней по имени. Азур восторженно засмеялась и взяла сына на руки.
— Азур! — снова воскликнул Калум и мысленно обратился к матери: «Я никогда не забуду твоего имени».
На глаза Азур выступили слезы, и она стиснула ребенка в объятиях.
— Отчего он это сказал? — спросил Аксис. Слова Калума слабым эхом прозвучали и в его мозгу.
Калум повернулся и серьезно посмотрел на отца большими синими глазами. «Потому что Азур забыла имя своей матери, она боится, что когда-нибудь и я забуду ее имя. Она боится того, что мы, надолго пережив ее, забудем ее имя».
Аксис даже рот открыл: так удивлен он был и длинной мысленной фразой, и проницательностью ребенка. Посмотрел на Азур. Может, в этом все дело?
— С тобой будет жить Фарадей, — сказала Азур. — Вы будете жить долго, как и Калум. Скоро вы забудете меня. Я ведь не упомянута в пророчестве? Нет. А вот Фарадей — та самая жена, что по ночам с радостью будет обнимать убийцу своего мужа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});