клетях обычно держат зверей, которых собираются принести в жертву божествам. Веш путается в именах этих божеств — зачем он вообще их вспоминает? Бая не мешает ему. Не прерывает его. Веш добавляет: и колдунов. Зверей — и колдунов. Веш сказал людям, что их деревню вот-вот захватят колдуны. Веш поясняет: так им было понятнее. В деревне много новых жителей, знать не знающих про сказания о лютах — но о колдунах, умеющих перекидываться через ножи в волков и превращающихся после смерти в упырей, знают все. Деревне не нужно поднимающееся по ночам полчище упырей, — чтобы этого не случилось, колдунов нужно обезглавить, а их главного жреца — сжечь, предварительно содрав с него шкуру. Люди уже готовят костёр. Люди уже…
— Ты сошёл с ума, Веш, — медленно произносит Сивер низким, угрожающе дрожащим голосом. — Колдуны? Жрецы? Упыри? Обращение в волков? Ты пришёл в эту гнилую деревеньку — и выложил людям всё? Слушайте, слушайте меня, защитника ваших детей, спасителя ваших рожениц — на рассвете к вашим стенам подбежит кучка облезлых волков и пощёлкает зубами под вашими вышками, пока большинство из вас будет спать и даже не увидит этого, но не ждите, пока они угомонятся и уйдут ни с чем — о нет, это вовсе не волки, это двоедушники, собирающиеся накрыть вашу деревню своим тёмным колдовством, и вы должны встретить их во всеоружии. Так ты сказал своим беззащитным людям, Веш? Так ты позаботился о тех, кто глупо, неумело, но худо-бедно кормил тебя и поил, следил, чтобы твоя задница была прикрыта плащом от ветра, а голова — навесом от дождя? Колдуны? Колдуны, Хозяин тебя раздери с проворотом? Колдуны, водяной тебя оприходуй? Колдун…
— Хватит, Сивер, — негромко говорит Бая.
— Он убил их, Бая, — яростно разворачивается к ней Сивер — и сверкают гневом его глаза, и сжимается у Баи сердце — Сивер, Сивер, вот как тебе «наплевать» на тех, кого ты хулил при каждом удобном и неудобном случае. — Он убил эту дуру, эту сумасшедшую Зиму, которая понеслась за Враном верным хвостом! Он убил двух этих недоумков, этих разделивших не только души, но и разум на двоих Горана и Зорана! Он зашвырнул в вечный лес своей «помощью» эту бестолочь Нерева, так и проторчавшего полжизни лес знает где без брата! Он отправил к предкам и своего великого брата по недознахарскому делу, тупоголового Самбора, который не может отличить луковицу от ромашки! Он посадил твоего самодура, твоего любимого ополоумевшего Ворона из Сухолесья, кое-как собравшего лапы в кучу на четвёртом десятке, которому ты отдала свой пояс — спасибо, что пояс, а не нож! — в какую-то проклятую клеть, чтобы с него содрали шкуру и сожгли, и ему плевать, что люди уже готовят щипцы, чтобы ободрать Врану пёрышки, и угли, чтобы птичка не стала упырём! Что они будут делать в вечном лесу? Что они скажут предкам? Они бы порычали под стенами и успокоились! Они бы поиграли в искусных захватчиков человеческих деревень час, два, три — а потом бы убрались обратно на нашу стоянку к лесной матери, и на этом бы всё закончилось! Они не готовы представать перед предками! Они умалишённые — все до единого! Может, хотя бы этот провал заставил бы что-то сдвинуться в их головах! А теперь? Что теперь? Ты представляешь, что творится сейчас в вечном лесу? Ты представляешь, сколько несмываемой тупости и дерьма заляпало их души? Их не пустят ни-ку-да!
И Бая понимает: вот на чём была основана её надежда.
Именно на этом.
Именно на том, о чём говорит сейчас Сивер.
На провале. На неудаче. На плохо подобранном времени. На том, что и не будет никаких стрел — потому что опять заснёт в сторожке какой-нибудь Деян, о любви к отдыху которого Вран когда-то прожужжал Бае все уши, потому что и не будет никакой битвы, никакого сражения.
Но она была. В том или ином виде.
— Где они оставили свои ножи с поясами, Веш? — спокойно спрашивает Бая. — На стоянке?
Веш кивает.
— Хорошо, — так же спокойно говорит Бая. — Значит так, Веш из Сухолесья — или как ты там предпочитаешь себя называть. Ты забираешь их тела из деревни, а я позабочусь о Вране, ножах и поясах.
— Их тела?.. — моргает Веш. — Их тела… уже обезглавлены. Их головы на ограде — а где остальное, я не…
— Мне всё равно, как ты сделаешь это, Веш, — холодно прерывает его Бая, сжимая пальцы вновь напрягшегося Сивера. — Я дала тебе задание — и ты должен выполнить его, иначе я никогда не пущу тебя обратно на Белые болота. Ты помог смерти забрать твоих соплеменников — значит, тебе и заботиться о том, чтобы их тела вернулись домой, а не гнили на человеческом заборе и не подметали пол за одетыми в них людьми. Ты зашёл в эту деревню однажды — значит, зайдёшь и ещё раз. Можешь пойти со мной, можешь взять с собой тех, кто согласится помочь тебе, если таковые найдутся, можешь заняться этим не сегодня, а завтра, послезавтра, когда снег покроет эту землю, или даже когда он растает — но таково моё слово: я не позволю тебе пройти за эту границу, пока ты не выполнишь то, что я тебе сказала. Если ты хочешь вернуться в наше племя — всё в твоих руках.
— Мне нахер не нужно, чтобы он возвращался в наше… — вскидывается было Сивер.
— Сивер, — говорит Бая. — Так же, как тебе было не нужно, чтобы в него возвращались Зима и все остальные?
Сивер молчит.
— Вот именно, — говорит Бая. — Вперёд, Веш. Идём, Сивер.
— Деревня не будет спать до рассвета, — растерянно говорит Веш. — Сегодня ночью деревня будет…
— Да, любоваться на моих братьев и сестёр, нанизанных на частокол, и сдирать кожу с моего мужа, — вновь прерывает его Бая. — Вот почему я иду туда прямо сейчас. Не волнуйся, Веш — я не причиню там вреда ни ребёнку, ни опытному воину, можешь не предупреждать их о повторном нашествии колдунов. Я просто заберу то, что им не принадлежит. И прошу тебя сделать то же самое — если ты, конечно, по-прежнему считаешь себя волком, а не человеком.
— Волки никогда не приходили за теми, кого забирали люди, Бая, — замечает Веш уже ей в спину.
Бая оглядывается через плечо.
— Да, — соглашается она. — Не приходили. А я — приду. Вот и узнаем, чья это ошибка — моя или моих предков.
Сивер не возражает ей ни словом, трогаясь за ней.
Бая знала,