сих пор работаешь лишь потому, что мы тебе разрешаем, если ты скотина не будешь делать то, что от тебя требуется, то мы твою лавку сожжём вместе с тобой. Тебе это ясно? – уже чуть ли не крича, требовал высокий, что был видимо главным среди них.
– Да я не против вас угостить крепким алкоголем, но у меня его нет. Где я вам его достану? – злясь от своей беспомощности, отвечал владелец, разводя руками.
Но этот ответ не устраивал подвыпивших котивов, один из них, что все это время молча стоял, резко подступил к нему и влепил крепкую пощёчину, от которой, медив вскрикнув, упал, ударившись головой об стойку. На возглас отца подбежала Вева и истерично стала ругать полицейских, требуя их убраться, но те лишь смеялись и отвешивали пошлые шутки в сторону девушки.
– Да как вам не стыдно? – кричала она. – Вы сами не даёте нам никакой свободы, где мы будим брать продукты и выпивку, если вы постоянно приходите и обираете нас до нитки, ни платя, ни капли? Что вы за люди то такие? Мы же не партизаны и не солдаты? Почему вы так себя ведёте?
– Вы медивы, сука, вы пришли в нашу страну и бомбили наши города! Это месть вам за ваши преступления! – рявкнул толстый.
– Я не приходила в вашу страну и не бомбила ваши города!
– Да какая нахер разница, шлюха ты медивская, теперь мы тут власть, ваши недоноски бросили вас и бежали на запад. Так, что живите так, как положено иначе мы вас быстро к стенке поставим и пулю в лоб пустим.
– Я не шлюха! – резко бросила Вева в ответ.
– Захотим и шлюхой станешь, – спокойно сказал высокий.
– Вон, ваш земляк пришёл к нам в кафе и ест то, что есть и даже деньги заплатил. А вы? Вы проклятые воры и бандиты, а не солдаты.
Лицо главного полицейского скривилось в злобе и улыбке, он неловко глянул на жующего Чака и обернулся к Веве вновь.
– А вот за оскорбление сотрудника оккупационной полиции можно и на неделю другую попасть в тюрьму, где тебя научат быть более вежливой.
Чак долго смотрел на это, не испытывая каких либо чувств к беспределу полицейских, но допив пиво решил всё- таки вмешаться. Уж больно скотски всё это выглядело. Он вытер салфеткой руки и рот, после чего, не спеша подошёл к троим, что продолжали сыпать угрозами на девушку и её отца. В нос тут же ударил резкий запах пота.
– Мужики, вы при исполнении? – спросил Чак, положив руку на толстое плечо.
– А тебе то, что? – не оборачиваясь, ответил тот.
– Если вы при исполнении, то как вы можете требовать алкоголь? Если же вы сменились с дежурства, то вас можно оскорблять сколь угодно, тем более, что вы ведёте себя как свиньи, да и выглядите и пахните также.
Все трое тут же отстали от медивов и обернулись на капитана, в их глазах читалось, что-то среднее между злостью и недоумением. Повисла странная тишина, воздух провонял мерзкой кислятиной от потных полицейских, от которых так же несло перегаром.
– Ты откуда такой взялся? – не сводя маленьких, чёрных глаз, сказал высокий полицейский, на груди которого висел значок дежурного по наряду. – Защитник неполноценных, что ли?
– Я не ваш защитник, – колко подметил Чак, чем заметно разозлил дежурного.
– Я могу тебе и в морду дать, не посмотрю, что ты котив и офицер. Что, друзей себе среди недоносков ищешь? Деньги им платишь, которые тебе государство в виде жалованья выдаёт? Или ты забыл, как эти упыри в нашу страну пришли?
– Я-то помню, гоню их от самого Аппора, а вот ты откуда такой? Много ли ты городов освобождал?
– Я не солдат, я полицейский, я поддерживаю порядок в тылу!
– Единственное, что ты делаешь, так это провоцируешь партизанское движение в тылу своими поступками.
– А, что ты предлагаешь? Целовать в зад этих козлов? Они понимают только язык силы! Если мы дадим им волю, то они перестанут нас бояться и завтра вонзят нам нож в спину. Маут учил нас презирать медивов и бороться с ними по всему миру, а не любить. Или ты забыл, что нам наш вождь говорил? Так, что закрой рот, товарищ капитан и иди дальше ешь свой завтрак, за который ты заплатил. А возможно твои деньги пойдут на покупку патронов, которыми тебя и пристрелят твои горячо любимые медивы.
– А не Маут ли говорил, что мародёров и насильников из числа муринцев следует расстреливать? – тут же парировал Чак.
Вновь повисла тишина, пока котивы кусались меж собой, Вева помогла отцу встать и уйти на кухню. Первым заговорил пьяный полицейский, который, не совсем понимая происходящее, решил пошутить и приободрить товарищей.
– Что вы хотите от этого дерьмоеда? У него же на морде написано, что он окопная крыса, привык жрать разную парашу, вот и здесь сидит, жрёт. Вы ему помоев с мусорки наложите, он и их съест. А? Не правда ли?
Чак не смог сдержать обиды и с силой ударил его кулаком в лицо, разбив нос. Не устояв на хмельных ногах, полицейский с грохотом упал на пол без сознания, поток крови хлестал из его ноздрей, его товарищи замерли в нерешительности, но осознав своё численное превосходство, кинулись на капитана с кулаками. Но не тут-то было, Чак не раз принимал участие в рукопашных схватках с врагами, где против него были куда более мотивированные и злобные бойцы. А полицейские едва могли ответить тем-же. В ход шло всё, что попадалось под руки, гремела посуда, ломались стулья и столы. Спустя мгновение толстый упал с разбитой в кровь головой и переломанными рёбрами, будь они при исполнении у них были бы пистолеты, но Чак предугадал это, по пустым кобурам и не боясь бился со злобным, но неопытным врагом. Рослый полицейский, будучи уже заметно помятым, рывком кинулся на противника и тут же получил несколько колких ударов в грудь и лицо.
– Ты, кусок дерьма! – сквозь боль в грудной клетке, рявкнул полицейский, глядя на стоящего в стойке Чака, который так же был весь покрыт ушибами и ссадинами. – Тебя пристрелят как бешеную псину, ты тварь, посмел кинуться на полицейских!
– Не на полицейских, а на пьяных свиней, от которых воняло! – сбивчиво ответил тот.
Рослый только хотел кинуться в очередную драку, но в двери резко открылись и в кафе вбежали четверо солдат с автоматами наготове. Они оглядели разбитое кафе и увидав двух окровавленных полицейских, грубо скомандовали всем лечь. Чак