Читать интересную книгу История русского романа. Том 1 - Коллектив авторов

«Герой нашего времени» и «Мертвые души» открыли широкие пути для дальнейшего развития русского реалистического романа. Но для того- чтобы двинуться дальше по этому направлению, передовое реалистическое искусство должно было прежде накопить необходимые силы и опыт. В первой половине 40–х годов группировавшиеся вокруг Белинского и «Отечественных записок» молодые писатели демократического лагеря еще не ставили перед собой задачи создания широких, обобщающих картин русской жизни. Их внимание было отдано по преимуществу малым жанрам — повести, рассказу, «физиологическому» очерку. Во вступлении к сборнику «Физиология Петербурга» (1845) Белинский наметил для писателей «натуральной школы» 40–х годов программу всестороннего художественного исследования русского общества во всем богатстве и сложности его национального и социально — исторического содержания. Лишь на основе широкого развития беллетристики и «малых» жанров (в особенности очерка) мог, как понимал Белинский, возникнуть новый для русской литературы тип реалистического социального романа, чуждого отвлеченной дидактики и «мелочного сатиризма», проникнутого передовой демократической мыслью, с широкими и типическими обобщениями, ро мана, вскрывающего «ревущие противоречия» между «европейскою внешностию» и «азиатской сугцностию» русской общественной жизни николаевской поры (VIII, 376).

Новый период развития русского романа, начавшийся во второй половине 40–х годов, позволил Белинскому в последние годы жизни вернуться к анализу проблем теории романа и подытожить свои взгляды по этому вопросу. В обширной рецензии на романы Э. Сю, П. Феваля и К. Шпинд- лера (1847) Белинский с наибольшей полнотой развернул свой взгляд на основные этапы развития романа в Западной Европе, охарактеризовал его значение для современной русской и мировой литературы.

Указывая, что «роман порожден рыцарскими временами», Белинский подчеркнул, что «полное торжество романа настало только в XVIII веке», но и в эту эпоху роман еще не получил «определенного и настоящего значения» (X, 103). Только XIX веку, в лице Вальтера Скотта, «представлено было навсегда утвердить истинное значение романа» (105).

Основными этапами развития романа до XVIII века Белинский считает рыцарский и сентиментально — аллегорический («Роман о розе») роман средних веков, сатирический роман эпохи Возрождения (Рабле, Сервантес), роман XVII века (Скаррон), явившийся попыткой «изображения действительности» (103). В XVIII веке роман раздробился на множество различных направлений — от «картин частной семейной жизни» в духе Ричардсона и Фильдинга до фантастических романов Шписа и «сантиментально — моральных» романов Жанлис и Коттен. Несмотря на то, что роман в это время не получил еще «никакого определенного значения», уже на ранних этапах развития романа обнаружилась главная его черта: «Во всех лучших романах прежнего времени видно стремление быть картиною общества, представляя анализ его оснований», — пишет Белинский (104, 105). Наряду с многочисленными романами, которые «изображали действительность, жизнь и людей в искаженном виде», романами — «сказками», тешившими воображение и фантазию, в XVIII веке «были и приятные исключения», к числу которых критик относит «Жиль Бласа» Лесажа, философские повести Вольтера, романы Свифта, Стерна, Прево, Руссо и некоторые другие (104, 105). Более или менее отчетливое желание дать анализ общества и его «оснований», которое проявлялось в этих и других лучших романах прошлого, стало сознательным творческим устремлением передового реалистического романа XIX века.

В истории романа XIX века Белинский различает три этапа. «Еще прежде, нежели романы Вальтера Скотта получили всеобщую известность и классический авторитет, роман в XIX веке начал уже изменяться в духе и направлении и стремиться к более серьезному значению» (107). Отражением этой «переходной эпохи» (наступившей после Французской революции, которая «изменила нравы Европы») был роман времен романтизма. Роман эпохи романтизма «не хотел больше быть сказкою для забавы праздного воображения», он «обнаружил» в Германии «притязание на решение высших вопросов мистической стороны жизни», а во Франции и «важных общественных вопросов» (107, 109).

Следующим прогрессивным этапом в развитии романа XIX века Белинский считает исторический, вальтер — скоттовский роман, положивший начало полной зрелости жанра романа. Полемизируя с оценкой Вальтера Скотта, сложившейся под влиянием романтической критики, Белинский утверждает, что «в эпоху величайшего торжества своего» Скотт был не понят. В его романах ценили «историческую верность нравов и костюмов», «тогда как всё дело заключалось прежде всего в верности действительности, в живом и правдоподобном изображении лиц, умении всё основать на игре страстей, интересов и взаимных отношений характеров». Эта реалистическая сторона романов Скотта не была понята большинством его подражателей. «Не подражая Вальтеру Скотту, Купер больше и лучше его жалких подражателей воспользовался открытою им новою великою дорогою в искусстве» (105–106).

Третьим этапом в развитии романа XIX века Белинский считает социальный роман, величайшими представителями которого в 40–е годы в глазах критика были Ж. Санд, а также Гоголь и Диккенс. Социальный роман, в понимании Белинского, преемственно связан с историческим романом («Жорж Санд…, — пишет критик, — столько же обязан гению Вальтера Скотта и Купера, сколько этот последний первому»; 106). Но в то же время социальный роман представляет собой и принципиально, качественно новую ступень в развитии жанра романа. Его содержание — «художественный анализ современного общества, раскрытие тех невидимых основ его, которые от него же самого скрыты привычкою и бессозна- тельностию. Задача современного романа — воспроизведение действительности во всей ее нагой истине. И потому очень естественно, что роман завладел, исключительно перед всеми другими родами литературы, всеобщим вниманием: в нем общество видит свое зеркало и, через него, знакомится с самим собою, совершает великий акт самосознания» (106–107).

Теория социального романа, призванного дать «анализ современного общества», его «невидимых основ» и тем самым помочь «великому акту» общественного самосознания и общественной борьбы за освобождение народных масс, — эта теория, развитая Белинским в 40–х годах, явилась творческим итогом исканий великого критика — революционного демократа в области исследования проблем современного ему романа.

Следует подчеркнуть, что на Западе в 40–е годы также получает широкое признание жанр социального романа. Однако на Западе термин «социальный роман» получил в буржуазной критике и теории литературы иную, значительно более узкую и менее глубокую интерпретацию, чем в воззрениях Белинского. Под социальным романом западноевропейская критика понимала обычно лишь один из многих, объективно возможных и реально существовавших на практике видов романа. Такой роман мог существовать наряду с романом «личным», индивидуально — психологиче- ским, в котором связь между личной и общественной жизнью оставалась нераскрытой. Социальный роман в понимании зарубежных современников Белинского — это роман, посвященный «социальному вопросу», хотя самое понимание взаимоотношения между индивидуальной психологией и социальной жизнью в подобном романе могло быть недостаточно глубоким, а намеченное в нем решение социальных проблем — иметь наивный, филантропический или мелкобуржуазно — утопический характер.

Как революционный демократ, Белинский считал обращение зарубежной и русской литературы, и в частности романа, к широкому изображению социальной жизни, к разработке вопроса о положении народа и демократических слоев населения огромным историческим шагом вперед. Он приветствовал молодого Достоевского и других романистов, муза которых, по выражению критика, «любит людей на чердаках и в подвалах» (IX, 554). Но в отличие от демократической критики Запада не один вопрос темы или выбора героев имел решающее значение для созданной Белинским теории социального романа. Не случайно в «Парижских тайнах» Э. Сю Белинский увидел не социальный роман, а «Шехеразаду»

XIX века (VIII, 168). И напротив, в глазах Белинского «Евгений Онегин» и «Герой нашего времени» были настоящими социальными романами в широком понимании этого термина, так же как «Кто виноват?» и «Обыкновенная история», ибо во всех этих романах отразился определенный исторический момент жизни и потребности русского общества. Другими словами, решающим для социального романа Белинский считал не только предмет, но и метод изображения. Социальный роман в понимании

Белинского — это роман, в котором психология личности рассматривается в органическом единстве с общественной жизнью, роман, в котором раскрывается связь между судьбой частного человека и его временем, страной, классом, народом, человечеством. Это несравненно более глубокое и универсальное, чем на Западе, понимание жанра социального романа, обоснование которого составляет огромную историческую заслугу Белинского, помогло современным ему и последующим русским романистам осуществить в своей творческой практике то органическое слияние социальной и личной, общественной и психологической проблематики, которое составляет одно из важнейших художественных завоеваний русского классического романа XIX века.