После обедни князь в сопровождении отца настоятеля, бояр и прочей свиты отправился обозревать башни. Большую часть монастырской стены ремонтировали совсем недавно, но все же кое-что еще требовало доработки. К примеру, неплохо было бы углубить ров, да выкорчевать пробивавшиеся на той стороне кусточки, чтоб вражинам, в случае чего, от стрел было прятаться негде.
– Стреляют-то твои чернецы как? – обернувшись к иноку, поинтересовался Довмонт.
Игумен улыбнулся в бороду:
– Ты не сомневайся, сыне, стреляют добре. Самолично третьего дня проверял. Понимаю, молитва – молитвою, но и оборонять обитель надобно дюже! Ты бы, княже, ратников на подмогу прислал. Башен-то у нас много, а монаси…
– Пришлю, – коротко кивнув, Довмонт спустился к мостику, как вдруг…
Как вдруг верный Гинтарс коршуном бросился на своего господина и друга! Налетел, сбил с ног, едва ль не в ров, закричал, оборачиваясь:
– Все сюда! Сюда все! Закрывайте князя! А вы все – быстро вон к той башне!
– Что такое? – быстро спросил Даумантас.
– Стрелок, мой кунигас, – прищурившись, воин отвечал по-литовски, как в старые добрые времена, когда еще подростком хаживал с кунигасом Даумантасом в ливонские земли.
– Стрелок?
– Там, на башне. Там очень удобно для засады…
– Но там же монахи! Отец Варсонофий…
– Да-да, монахи!
– А впрочем, глянем. Быстрее! Бежим.
Уже все бежали к башне – и дружинники князя, и бояре, и свита. Так что Довмонт с Гинтарсом и отцом настоятелем поднялись на смотровую площадку последними. Пришлось даже прикрикнуть:
– А ну, расступились все!
Рванул шапки порыв ветра. Ратники, а следом за ними – и бояре, поспешно отошли в стороны, после чего князь, наконец, смог рассмотреть все, что творилось на башне. Собственно, ничего особенного там не творилось, просто лежали один подле другого два трупа – дюжего чернеца-монаха в длинной черной рясе и худощавого молодого парня. Его узкое, почти совсем детское лицо, обрамленное длинными светлыми локонами, казалось умиротворенным и гордым, в широко распахнутых навеки застывших глазах отражалось синее, с белыми плывущими облаками, небо.
– Где-то я его уже видел, – вполголоса пробурчал Гинтарс. – Только не помню, где.
– А вот и оружие! – нагнувшись, отец Варсонофий вытащил из-под убитого юноши арбалет. Небольшой, еще довольно примитивный: выточенное из какого-то твердого дерева ложе, тисовый лук, металлический спусковой крючок, стремя, служившее для натягивания тетивы – арбалетчик упирался в него ногою.
– У него еще три стрелы, – верный Гинтарс тут же обыскал убитого, предъявив князю явные доказательства причастности того к покушению.
– Чем его убили? – велев лишним уйти, тихо уточнил Довмонт.
Верный оруженосец опустился на колени, перевернул тело… и удивленно присвистнул:
– Похоже – нож, мой господин. Сзади, под ребро – прямо в сердце. Тот, кто бил, был ловок. И знал, куда бить.
Князь хмыкнул:
– Ну, это все мы знаем. Еще что есть?
– Кроме стрел – ничего. Ни перстней, ни даже креста нательного. От кинжала – одни ножны.
– А штаны-то у него – немецкие, узкие, – покачал головой игумен.
– Вот, отче! – вскинув голову, Гинтарс сверкнул серыми, как пасмурное небо, очами. – Я же говорю – видел! Точно – из пленников. Видно, бежал да захотел отомстить. Хорошо, я заметил его!
Качнув головой, Довмонт порывисто обнял верного своего друга:
– Спасибо, брат. Нынче ты спас мне жизнь. Как заметил?
– Ты же сам велел мне всегда помнить про арбалетчика, – Гинтарс смущенно повел плечом. – Вот я и помню. И вижу – с этой башни можно сделать прицельный выстрел, а потом бросить арбалет и сбежать.
– Так ты специально стрелка, что ли, высматривал? – еще больше удивился князь.
Юноша покусал губы:
– Ну да. Ты ж предупредил. А я – глава твоей охраны.
– Однако спасибо еще раз…
Игорь все никак не мог привыкнуть к невероятной наблюдательности и памятливости средневековых людей. Невероятной – с точки зрения современного человека, собственная наблюдательность жителям средневековья вовсе не казалась чем-то из ряда вон выходящим, ведь от этого частенько зависела жизнь. Довмонт ведь когда еще говорил парню о стрелке? Давно. А Гинтарс запомнил накрепко! Да мало того, что запомнил – действовал.
Оглядевшись, князь уже окончательно прогнал с башни оставшихся бояр и даже попросил уйти отца Варсонофия. Все они как-то мешали составить логически выверенную картину происшествия. Толпились тут, ахали, охали, шептались…
– Ты, Гинтарс, останься… Остальные…
– Так, княже, убитых-то убрать?
– Потом уберете. Сейчас пока не мешайте.
Та-ак…
С первого взгляда все выглядело так: незаметно пробравшись по лесенке на площадку, юный немец – или кто он там был – первым делом поразил сторожевого монаха стрелой, потом быстро натянул тетиву, выстрелил в князя… и тут вдруг недобитый чернец пришел в себя, поднялся из последних сил на ноги и шваркнул негодяя кинжалом!
– Могло такое быть, Гинтарс?
– Судя по монаху – вряд ли. Вон, стрела-то в шею угодила. Не-ет, подняться он бы уже не смог.
– Вот! – Довмонт поднял вверх указательный палец. – Значит, был кто-то третий. И куда ж он делся, позвольте спросить?
Верный оруженосец лишь поморгал в ответ. Ни в милиции, ни в полиции он все же не работал и к сыскному делу отношения не имел.
Зато князь имел! Самое непосредственное.
Посылать гонцов за сыскными он не стал – пусть уж лучше тиун и его команда ищут бежавшего жреца, нечего их отвлекать от столь важного дела. Что же касается неудавшегося покушения, то Игорь решил разобраться в нем сам, и сейчас же, так сказать – по горячим следам. Поискать этого самого третьего, который, несомненно, был… Вот только куда-то делся! Однако ж не птица он, чтоб улететь, и не святой дух, чтоб вот так вот бесследно испариться.
Не обнаружив на смотровой площадке никаких новых улик, Довмонт в сопровождении Гинтарса спустился вниз и, пройдя ворота, принялся бродить у подножия башни, внимательно разглядывая примятую траву. Именно что – примятую! Хотя спрыгнуть вражина не мог – неминуемо разбился бы! Что же он, ниндзя, что ли? По стене, словно паук, сполз? Загадка!
Обосновавшись в трапезной, князь велел по очереди привести к нему караульных с соседних башен. Таких оказалось двое: один – монах, другой – послушник, из бывших смердов, разоренных литовскими набегами. Оба не поведали ничего! Просто не видели, не туда смотрели.
– А куда смотрели?
– Дак, батюшко-князь…
Понятно. На князя да на свиту его пышную и смотрели – во все глаза пялились! Такой вот в обители Мирожской «устав гарнизонной и караульной службы». Впрочем, на то они и монахи, а не воины.
Под постную трапезу – ибо пятница была – Довмонт примерно прикинул то, как все происходило, используя в качестве слушателя гостеприимного отца Варсонофия. Выходило так: отрок действовал не один, а с кем-то еще. Именно он и убил юношу, когда понял, что пора срочно уносить ноги. Почему не убежали вдвоем? Значит, что-то помешало. Или кто-то… Нет, скорее, все-таки – что-то. Двоих куда легче заметить, да и… Ремень! Какой-нибудь аркан, веревка… Да, наверняка что-то такое имелось. Почему не два аркана? А пес его знает, почему. Может, и было прихвачено, да вот особой суматохи внизу не вышло – князя-то не убили! А может, тут совсем другой расклад, куда как хитрее, подлее даже. Парня-то, верно, и не планировалось оставлять в живых. Убил – погибни. И никаких следов.
– Аркан, глаголишь? – игумен откусил кусочек белой рыбки и умиротворенно прикрыл глаза. Прожевал, а уж потом продолжил с хитрым прищуром: – А куда ж тогда он делся – аркан-то? Сам собой развязался каким-то чудом?
– Перетерся и лопнул? – вслух рассуждал Довмонт. – Может быть. Почему бы и нет? Случайностей в нашей жизни куда больше, нежели кажется.
– Лопнул, – отец Варсонофий согласно кивнул. – Вы там, под башней-то хорошо глядели?